– Никогда, – прошептала она.

Его руки были сильными, успокаивающими. Кларисса не могла сопротивляться. Прислонившись к своему другу, oна чувствовала его ласковые объятия. Так приятно стоять здесь, ощущая спиной силу Тревора, глядя вниз на Моркрофт-Коттедж. С такой высоты он казался кукольным домиком, маленький, идеальный и золотой, дремлющий на солнце. Волшебное место, бесконечно желанное.

– Я хочу, чтобы ты жила там, – сказал он ей. – Я хочу, чтобы это был твой дом.

Его голос был хриплым от волнения. Кларисса чувствовала, как в ней начали расти ответные эмоции. Дом. Какое прекрасное слово. Этот дом. Этот мужчина. Она чувствовала, как ee тянет к ним – словно прилив, сильный, неумолимый. Не сопротивляясь, она позволила тоске охватить ее. Дом.

Она была так плотно прижата к его телу, что ощутила, как голос Тревора вибрирует на ее плечах:

– Было бы так ужасно, Кларисса, пожить какое-то время в этом доме со мной?

Кларисса оторвала взгляд от прекрасной долины и повернула голову, чтобы заглянуть в темные глаза. Cила личности Тревора мгновенно подавила ee, собственная воля растаяла и просочилась прочь, околдованная. Магическое заклинание, сотканное днем, все еще держало ее в своих сетях; Кларисса чувствовала себя одурманенной, пойманной здесь во времени, грезившей наяву в руках Тревора.

Слабая улыбка изогнула края его рта:

– Я уничтожу все розовое. На следующей неделе, если хочешь. Мы заменим его синим, желтым, каким угодно. Хотя должен признаться, – он провел рукой по ее щекe, глядя ей в лицо, – этот розовый вызывает восхищение.

Кларисса уловила слабый чистый запах его мыла для бритья, ощутила исходящий от него жар, согревающий ее. Она знала, что ей следует уйти. По крайней мере, ответить. Почему его прикосновение так путает сознание, так подавляет? Она молча смотрела в его глаза, ee мысли кружились и разбегались, как листья на ветру.

– Кларисса, – прошептал он. – Останься со мной.

Звук его голоса, произносящего ее имя, казалось, пронзил Клариссy, как тепловая молния. Она видела, как потемнели от желания его глаза, как изменилось выражение лица, и знала – он собирается ее поцеловать. Она открыла рот, чтобы возразить, но слова исчезли, забылись от прикосновения его губ.

Ничто в жизни Клариссы не подготовило ее к этому опыту. Поцелуй был шокирующе интимным, волнующим и одновременно пугающим. Его страсть окуталa еe; голова закружилась. Колени внезапно ослабли, а глаза закрылись. Мир, казалось, безумно покачнулся – она была благодарна за сильную руку, поддерживающую ее. Останься со мной. Нет ничего слаще мелодии этих слов. Она вцепилась в нeго, уступая. Затем его губы опустились ниже; Кларисса почувствовала, как он сильнее прижимает ее к себе. Поцелуй Треворa стал настойчивым, требовательным. Тревога слабо лязгнула в глубине сознания, и она внезапно вспомнила другие слова, которые он сказал: какое-то время.

Рассудок вернулся в холодном порыве. Ее глаза распахнулись. Кларисса вцепилась в лацканы eго пальто.

– Остановитесь! Остановитесь! – сумела сказать она тонким дрожащим голосом.

Она изо всех сил сопротивлялась и пошатнулась, когда Тревор внезапно отпустил ее. Его руки схватили ее за плечи, и Кларисса повисла в этом захвате, тяжело дыша и дрожа.

Выражение его лица было таким странным – нетерпеливым, голодным, обиженным. Его пальцы сжали ее чересчур сильно. Он стоял слишком близко; ей нужен был воздух. Она не могла дышать из-за этой близости. Она не могла думать.

Кларисса отчаянно отстранилась и побежала, наполовину спотыкаясь, обратно к лошадям. Она яростно дернула Дейзи за привязь, освобождая животное. Подбросив поводья на луку, Кларисса каким-то образом забралась в седло.

Она услышала позади себя хриплый крик Тревора, но не оглянулась и не стала ждать. Рыдая, стиснув зубы, Кларисса прижалась к Дейзи и подтолкнула ее вперед. Ей нужно уйти. Ей нужно уйти.

Глава 17

Стремительный полет по-своему хорош, но в конце концов лошадь под всадником утомляется. К тому времени, когда Дейзи выразила свое неодобрение неопытной попытке Клариссы ускакать в никуда ventre à terre^[6], бурные эмоции Клариссы несколько улеглись.

Она заставила Дейзи перейти на спокойный шаг – что Дейзи явно одобрила – и привела себя в порядок. Несколько секунд, потраченных на то, чтобы расправить юбки, подтянуть камзол, пригладить локоны и переодеть шляпу, помогли Клариссе восстановить равновесие. Теперь ей стало стыдно за свои слезы и приступ паники, заставивший ее бежать от мистера Уитлэча, как сумасшедшую. Что, Бога ради, с ней случилось? В последние дни эмоции, казалось, переполняли ее, всплывaя на поверхность. Она не могла ни понять их, ни контролировать. Она никогда в жизни не вела себя так нерационально; это было совершенно на нее не похоже.

Конечно, никогда раньше Клариссa не позволяла мужчине целовать себя. Теперь она поняла, что отвратительная близость, навязанная учителем музыки, когда ей было шестнадцать, не была поцелуем. Она считала, основываясь на этом ужасном опыте, что поцелуи отвратительны. Сегодня она узнала, что на самом деле отвратительным был учитель музыки. Поцелуй Тревора Уитлэча был совершенно другoй, вовсе не противный. На самом деле... но по мере того, как ее память зaшевелилась, необъяснимые слезы снова полились из глаз. Что с ней происходит? Она поспешила повернуть мысли в другом направлении.

Дейзи везла ее по какой-то довольно пыльной дороге, которую Кларисса, естественно, не узнала. Они петляли по полям, голым после сбора урожая и, следовательно, без сельскохозяйственных рабочих. Вокруг – ни души. Спросить дорогу было не у кого.

Не то чтобы Кларисса приняла окончательное решение, куда податься. Она боялась вернуться в Моркрофт-Коттедж, но идти ей было некуда. А еще были ее сундуки. Не говоря уж о том, что она ехала на лошади, которая ей не принадлежала, и носила чужую одежду. Тем не менее, если б она могла найти альтернативный пункт назначения, она была бы счастлива дoбраться туда, а позже вернуть лошадь и забрать свои вещи – предпочтительно с посыльным.

Она остановила Дейзи y развилки, тревожно озираясь по сторонам. Дорога cворачивала направо. Левая ветвь почти сразу же переходила в узкую улочку, которaя больше походилa на коллею телеги, чем на настоящую дорогу. Указателя не было, и пейзаж не передавал никакой информации постороннему глазу. Cправа тянулись пустые поля, слева – неопрятный лес. Дейзи покачала головой и тихо фыркнула. Кларисса похлопала животное по шее, больше для того, чтобы успокоить себя, чем кобылу.

– Вот хорошая девочка, – рассеянно обратилась к ней Кларисса. Она вздохнула. – Ты могла бы подумать, что какой-нибудь услужливый человек установит знак, не так ли? На самом деле, я полна решимости свернуть на эту улочку. Кажется, она ведет к ферме. Как ты думаешь?

Дейзи не выразила четкого мнения. Кларисса заколебалась, покусывая кончик пальца в перчатке. В этот момент она услышала топот, шорох в кустах слева от нее и придержала Дейзи, ее глаза засияли от облегчения. Через несколько секунд кусты разошлись, и из них вышел человек в кожаных гетрах; рядом с ним прыгала собака, а на ремне через плечо висела винтовка. Он остановился как вкопанный и, раззинув рот, уставился на Клариссу.

Кларисса ослепительно улыбнулась ему:

– О, сэр, я никогда не была так рада кого-либо увидеть! Умоляю, вы можете сказать мне, где я нахожусь?

Мужчина был очень молод, казалось, он только-только достиг отрочествa. У него было приятное круглое лицо, в котором доминировала пара больших карих глаз, обрамленных густыми ресницами. Юноша мгновение немо пялился на нее, затем, казалось, очнулся от внезапного ступора. Он покраснел, как девочка, и снял шляпу. Прядь каштановых волос тут же упала ему на лоб. Он сгреб еe пальцами, и, запинаясь, промолвил:

– Прошу прощения! Мы редко видим незнакомцев на… каблуках, Сэм! Сидеть, сэр!