Он сохранял обнадеживающий тон:

– А когда вы представляете себе брак, какого мужа вызывает ваше воображение? Какую жизнь вы представляете? В глубине души.

Ее глаза оставались широко распахнутыми и затуманенными. Она смотрела в огонь, будто могла прочесть в нем свое будущее. Было приятно созерцать ее задумчивую отрешенность, но мистер Уитлэч обнаружил, что раздражается от нетерпения, наблюдая за ней. Он знал, что это была какая-то идиотская школьная фантазия!

Так и оказалось.

– Он не обязательно должен быть красив или богат, – мечтательно промолвила она. – Добрый человек. Может быть, ученый; страстный книгочей. Уверена, что готова довольствоваться малым. Было бы неплохо иметь маленький сад и несколько цыплят или гусей.

Тревор не смог сдержать усмешку:

– Фактически, любовь в коттедже!

Кларисса не обратила внимания на его сарказм, но продолжала нежно смотреть в огонь.

– Да, – согласилась она, вздохнув. – Это было бы замечательно.

– Вы знаете, я уверен, что на такие коттеджи гораздо приятнее смотреть, чем жить в них. И что в них обычно живут сельскохозяйственные рабочие.

В его голосе прозвучала насмешливая нотка, которая, казалось, наконец проникла в ее сознание. Глаза Клариссы снова сфокусировались и с некоторой опаской вернулись к собеседнику.

– Да, я полагаю. Не всегда.

– Кларисса, вы слишком образованы, чтобы быть счастливой с безграмотным болваном!

Ее пылкий темперамент снова вспыхнул.

– Да, как жаль! И вам не нужно говорить мне, что я не подходящая жена для джентльмена. Я это тоже знаю.

– Тогда кого вы представляете, делящего с вами эту деревенскую жизнь? Где вы найдете своего нежного, ученого – но при этом странно бедного! – компаньона?

Она вызывающе вскинула подбородок.

– Вы попросили меня описать мой идеал, и я сделала это! Я не сказала, что ожидаю его найти.

– И не найдете! – он сказал ей прямо. – В сущности, Кларисса, вот ваша дилемма в двух словах: каждый мужчина, о котором вы могли бы думать как о женихе, посчитает вас не подходящей для брака.

Тревор откинулся на спинку кресла, уверенный, что только что бросил карту, которая поможет ему выиграть. Но этого не произошло. Руки Клариссы сжали подлокотники кресла, ее голос дрожал от волнения:

– Это неправда! Вы говорите так, как будто все воспитаны, чтобы думать только о поверхности… искать только мирские выгоды! Ибо это то, чего вы ищете в браке и во всем остальном! Вы ясно дали понять! Не всех учат оценивать только свои преимущества! Наверно, вам трудно поверить, м-р Уитлэч, но есть люди, которые высоко ценят внутренние качества! Характер! И душу! И добродетель! И...

Ее голос полностью затих от слез. Она яростно копалась в корзине для штопки, вытащила платок и вызывающе высморкалась.

На долю секунды м-р Уитлэч утратил душевное равновесие. Он обнаружил, что снова пытается подавить угрызения совести.

К черту девушку! Он снова ранил ее дyрацкие чувства! Но это было для ее же блага. Чем раньше Кларисса столкнется с реальностью, тем лучше. Поощряя ее опасные фантазии, он окажет ей медвежью услугу. Нравы общества универсальны. Неизменны.

Он нахмурился.

– Браки могут предназначаться на небесах, но пока они заключаются на земле, останутся такими, какими были всегда: коммерческими соглашениями.

Тревор намеревался взять с ней терпеливый и твердый тон, подходящий для того, чтобы указать Клариссe на масштаб ее ошибки, но каким-то образом промахнулся. Даже для собственных ушей его проповеди казались просто угрюмыми.

Влажные глаза Клариссы обвиняюще расширились.

– Вы сами говорили мне, что надеетесь жениться по любви!

Он подавил нетерпеливое восклицание:

– Я надеюсь жениться по любви! Но я планирую жениться удачно. Я намерен иметь и то и другое, если это совместимo. Только дурак позволяет сердцу управлять головой. Таков мир, Кларисса.

– Никто не знает об этом больше меня! – Она фыркнула, дрожащими руками складывая влажный носовой платок. – Я не собираюсь выходить замуж, но признаю, что это возможно. Я уверена, что есть образованные, добродетельные, воспитанные люди, которые могут не заметить отсутствие моих… моих родственных связей.

Тревор недоверчиво уставился на нее.

– Это заблуждение! Только представители низшего сословия вступают в брак исключительно по любви. Одна из непреложных истин, которую образованный мужчина усваивает во время обучения – как можно более высоко искать невесту! Где вы найдете умного мужчину, равнодушного к прошлому своей жены? Какой мужчина воспитан, чтобы заботиться только о добродетели в своей невесте?

Спина Клариссы выпрямилась; глаза загорелись на прекрасном лице.

Она выглядела великолепно.

– Сын викария! – воскликнула она, словно бросая перчатку.

У мистера Уитлэча отвисла челюсть. Значит, это тайное желание сердца Клариссы Финей. Выйти замуж за сына викария. Она мечтала в один прекрасный день встретить кроткого, неземного дурака, который доверился бы Небесам и женился на ней по любви.

Он запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся, пока слезы не собрались в уголках его глаз. Он смеялся, пока не подавился.

Затем он вытер свои текущие глаза, покачал головой и, задыхаяcь, сказал:

– О, Кларисса! О, Кларисса, это потрясающе!

– Я не понимаю шутки, – сказала Кларисса. Ее голос был тихим и слегка дрожал.

Тревор посмотрел на нее, и вид ее обиженных чувств немного отрезвил его. Его смех перешел в кривую ухмылку.

– Шутка в том, – объяснил он, – что я – сын викария.

На этот раз у Клариссы отвисла челюсть.

Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел Симмонс.

– Обед подан, сэр, – объявил он погребальным тоном.

Глава 13

Кларисса со вздохом отложила вилку.

– Два человека не могут отдать должное этому обеду, – сказала она с искренним сожалением.

Кларисса посмотрела на едва тронутые блюда с едой, стоящие перед ней, и потрясенно покачала головой. Излишнее великолепие этого обеда казалось ей декадентским. Ей стоило жестокой борьбы с собой удержать язык за зубами.

Когда было объявлено об обеде, мистер Уитлэч поспешно извинился перед ней. Oна проглотила огорчение и приняла извинение. Никакой другой альтернативы не представлялось; Кларисса была – хотя и невольно – гостьей в доме этого мужчины. И как только согласилась пообедать с джентльменом наедине (что погубило бы ее, стань это известно), она утратила право возражать против непрошенной щедрости обеда. Или, если на то пошло, придираться к расположению стульев. Мистер Уитлэч сидел во главе стола; Кларисса – слева от него, а не напротив. Это было неприлично для обеда tête-à-tête, но, как указал Тревор, гораздо удобнее. Хозяин опять предпочел удобство приличию. Он определенно был последователен.

Теперь он улыбался ей через край своего бокала:

– Похоже, вы не одобряете.

– Нет, – серьезно сказала она, наконец с облегчением высказывая свое мнение. – Это шокирующе напрасная трата, сэр. В мире столько голодных людей.

Ее компаньон выглядел совершенно нераскаявшимся. Даже за обедом он сидел, непринужденно опираясь на локоть, так что его немедленно выгнали бы из-за стола Академии мисс Батерст. Его темные глаза весело заблестели:

– Я счастлив сообщить, что вам не нужно добавлять эту еду в список моих грехов. Все, что не выращено в моих садах, куплено по справедливой рыночной цене.

Она покраснела от своей грубости.

– Прошу прощения! Я не хотела критиковать вас.

Его смуглое лицо озарилось необыкновенно привлекательной улыбкой.

– Вы не обидели меня, если вы это имеете в виду.

Нет; Кларисса быстро приходила к выводу, что обидеть мистера Уитлэча невозможно! Похоже, он понятия не имел о правилах вежливого поведения. Почему ей нравилось в нем это полное отсутствие приличия? Признаться, его влияние на нее было необъяснимым.