Он кивает и начинает рыться в кухонных шкафах. Роется так долго что я немного пугаюсь — скорее всего у этой несчастной шоколадки давно вышел срок годности.

— Вот, — выкладывает передо мной «сникерс».

Не такую я конечно ждала шоколадку, не такую.

— Ты его со своего детства бережешь?

Смеётся.

Просто смеётся — у него это получается хорошо. Красиво. Мне сразу становится чуть легче.

— Брат, — говорит Макс. — У меня есть младший брат. Ему четырнадцать. Он приезжал. И забыл здесь «сникерс». А я засунул его и забыл куда засунул. Это было недавно, не бойся.

Распечатываю, откусываю и жую.

Сладко.

Слишком сладко — начинаю снова хотеть кисловатого шампанского.

— Ванная с туалетом там, — Макс показывает на дверь на неподалёку. Мог бы и не показывать — это и так единственная дверь в его студии… ну кроме входной, конечно.

— Ты первая или…? — он пристально смотрит на меня.

— Да, — спохватываюсь, отдаю ему надкушенный батончик и мчусь к той самой двери.

Этот день срочно нужно заканчивать.

* * *

Сегодня я всё же решилась сходить на собеседование. Не потому что верила, и даже не потому что надеялась. Нельзя сдаваться — это главный мой принцип.

Хмурый тип долго разглядывал мой диплом и расспрашивал чем я занималась эти несколько лет после универа.

А я врала.

Врала о том, как была юристом своего мужа и вела масштабные дела. Тайно — поэтому история их не сохранила. Врала скорее всего плохо — потому что он так и не проявив радости расстался со мной.

Потом я повторила попытку… еще четыре раза.

Взяли ли меня юристом?

Чёрт, нет.

Лишь однажды предложили секс.

Секс вместо работы — он точно идиот.

* * *

Я так любила разговоры с мамой по скайпу. Раньше. Когда всё у меня было отлично. Вернее — когда всё казалось отличным.

— Маруся — ты так? — она улыбается вглядываясь в вазочку с цветами за моей спиной.

Сейчас я сижу в своей новой комнатке-балконе, за своим новым крохотным столиком перед своим макбуком.

Она всегда звала меня Марусей. Не понимаю зачем называть ребёнка Маргаритой, а потом звать Марусей.

— Всё отлично, мам. Всё просто отлично.

Лишь бы не зарыдать не вовремя — вот будет смешно.

— А где ты? — интересуется она, потому что интерьер за моей спиной совсем не похож на интерьеры нашего дома в Барвихе.

— Я у друга, мам, — говорю я не слишком предусмотрительно.

— У друга? — хмурится она.

Ну да, мужчины друзья у замужней девушки — это не слишком хорошо, но я то уже почти не замужем.

Может сказать ей?

Вот взять и сказать. Прямо сейчас. Сказать — мам, Тимур ушёл к Крис. Сю-юрпри-из.

— Он гей, — говорю я. — Мой друг гей. Гей-фотограф. Обычное дело, ну ты знаешь.

Я машу рукой как можно беспечнее. Никогда не слышала про геев фотографов, ну да ладно.

— Он помогает мне с «Академией».

Она успокаивается — это заметно.

— Мы к тебе в гости собираемся с папой.

Так.

Тучи сгущаются. Только этого мне сейчас не хватало.

— У нас ремонт, мам. Большой ремонт. Тимур улетел в Штаты на месяц, а я вот к другу… к другу гею.

Мои объяснения звучит безумно, понимаю, но… блин, я не готова была к таким сюрпризам.

— Мы уже билеты купили, — снова хмурится мама.

Как купили так и сдадите. Вот немного налажу свою жизнь — тогда и приезжайте.

Я могла бы всё это сказать, но вместо этого мило улыбаюсь и интересуюсь:

— Может лучше я к вам? Так соскучилась по Питеру.

Нужно обязательно предотвратить эту катастрофу.

— У отца обследование в Москве. Решился… Но… Маруся… ты зря волнуешься — мы можем эти пару дней остановиться в гостинице.

То есть идея про то, что беда не приходит одна — это совсем не прикол?

— Никаких гостиниц, мам. Я встречу вас. Скажи мне рейс и я встречу вас.

Конечно встречу… если по пути не прыгну под машину.

* * *

Я собиралась утром думать о своём будущем, а вместо этого размышляю что делать с родителями которые уже завтра будут здесь.

Макс по пояс завернутый в огромное полотенце стучится через стекло закрытой двери на мой балкон.

— Завтрак.

— Да, — отвечаю я рассеяно.

— Что тебе? Есть яйца, овощи, сосиски, курица. Курица сырая.

— Яд есть? Яд и большая ложка?

— Нет. Всё так плохо?

— Тогда сырую курицу. Без соли. Положи её мне прямо на тарелку и дай большой нож. Я съем её и умру от сальмонеллеза. Ты не знаешь — от сальмонеллеза мучительная смерть?

Он делает облет с помидорами, сыром, зелёным луком, грибами и сосисками… ладно хоть несчастную курицу сюда же не забросил.

— Всё что было, да? — я смотрю на странное блюдо.

Молча кивает, сглатывает слюну и начинает накладывать. Да у него отличный аппетит, как я посмотрю.

— Это точно съедобно? — осторожно тычу ножом в еду.

— Да. Я проверял. Раз тысячу, — он отправляет себе в рот огромный кусок.

— Ты мне должен помочь, — говорю я.

— Легко. Просто скажи что нужно делать.

— Стать геем. И вытерпеть моих родителей.

— Два дня! — торопливо добавляю я видя его огромные глаза. — Всего два дня.

— Я не хочу быть геем, — твёрдо заявляет он.

— А придётся, — отколупываю крохотный кусочек омлета и пробую. Омлет как омлет. Даже вкусно

— Ты же шутишь, да? — в его взгляде надежда.

— Нет.

Пересказываю ему свой утренний разговор с мамой.

— Может я просто уеду на эти пару дней? — говорит он.

— У тебя есть куда уехать?

— Да. Конечно.

— И куда же?

— На вокзал.

— Нет. Я не смогу радоваться здесь жизни вместе с родителями зная что ты там мучаешься.

— Гораздо сильнее я буду мучиться здесь.

Мы спорим с ним так мило будто знакомы тысячу лет.

— Давай не будем ссориться, дорогой, — говорю я.

Он усмехается и кивает:

— Ладно. Мне же нужно будет просто сказать что я гей и всё? Играть роль не придётся

— Тебе даже не нужно будет говорить — я уже всё сказала, забыл? Просто смотри на меня равнодушно. Ну и на маму тоже, на всякий случай.

* * *

Аэропорт шумит как лесной муравейник, в котором только чтоб объявили переезд на соседнюю поляну. Все эти люди — они куда-то торопятся… одна я как неприкаянная.

Вот и мои родители.

Мои любимые родители.

Улыбаются, сияют… ну как их можно расстроить рассказом о том, что у меня больше нет мужа.

— Ты кажешься измученной, — мама начинает вглядываться в моё лицо, как только наши «обнимашки» заканчиваются.

— Медовый месяц, — шутит папа. — У них никак не закончится медовый месяц.

— Именно так, — поддерживаю я его. — Секса много не бывает.

Тимур вместе с Крис точно согласились бы с моим последним утверждением.

Интересно — они вот прямо в нашей постели это всё делают? И она кладёт свой телефон на тумбочку, на которой лежал мой? И постельное… на том же самом постельном? Моём любимом с огромными бледными цветами?

И по утрам, вволю натр. хавшись она пьёт кофе в саду?

Вот же сучка.

* * *

— Женщины не так уж плохи как ты думаешь, — подмигивает папа Максу и тот сверкает глазами в мою сторону. Да, быть геем ему не нравится — это заметно.

— Ты бы попробовал. Хотя бы один раз — вдруг понравится, — не сдаётся мой дорогой папа.

Он хороший, позитивный и забавный. Ну и ко всему прочему мы вот уже два часа отмечаем наше знакомство.

— Может быть поэтому он и боится пробовать, — подмигиваю Максу я. — Понравится. Придётся прощаться со всеми своими мальчиками.

— Со всеми моими мальчиками? — несчастный Макс бурно краснеет.

А кстати — где его девушка? У такого красавца обязательно должна быть девушка.

И не одна.

Надо будет при случае спросить у него.

— Наша Маруся, прекрасная, — говорит мама. — Если бы вы Максим, не были… хм… другим, и если бы она не была счастлива замужем с Тимуром — вы смогли убедиться в этом.