Эрис не позволяла себе раскрепощенно улыбаться. Она лишь одобрительно приподнимала уголки влажных разгоряченных губ, и её доброжелательное выражение лица со скромным кротким взором ведало проницательному Тарросу о положительном расположении. Он же держал себя статно и благородно, проявляя восхищение и радость в сдержанной мимике, и глаза его обходительно и нежно смотрели на юную Эрис. Когда повороты и кружения заканчивались, их ладони соприкасались, создавая невидимую нерушимую связь.

Может быть, для кого-то этот танец был просто веселым времяпровождением, скрашивающим вечер, но для этой пары это имело сакральный, глубокий смысл – ведь то, чего не можешь рассказать, можешь показать жестами глаз, языком тела, и только музыка способна подтолкнуть человеческую душу на постыдные в обыденности, в другой обстановке смелые откровения. К тому же, станцевавшие сиртос бок о бок в строю, становятся неразделимым целым, связь которых сохраняется и после…

Лючия, кружась с партнером мимо летящих командира и Эрис, сильно толкнула её в спину локтем. Эрис не могла ответить тем же подлым способом, да и возможности в густо кишащей зале просто не было. Таррос почувствовал толчок, и заметил выражение негодования на лице девушки. Он успокаивающе улыбнулся, сжимая её ладонь, и Эрис отпустила гнев. Но вот опять, проходя мимо них и весело топая ногами, осмелевшая Лючия больно наступила на ногу капитанше. Эрис, недолго думая, воскликнула:

– Неуклюжая корова, тебе бы только в стойле переминаться!

– Сколько собаку не мой и не наряжай, она так и останется собакой! – высокомерно ликуя, громко крикнула удаляющаяся Лючия. Таррос был разозлен подобной выходкой. Он отыскал глазами отца Лючии – тот довольно улыбался, всем своим видом поддерживая дочь.

Эрис резко остановилась.

– Не обращай внимания. – уважительно попросил Таррос.

– Что? Вы на чьей стороне?! – вызывающе задрав подбородок, спросила раздосадованная Эрис. – Я не терплю подобного отношения и никогда ничего не оставляю на потом.

Таррос отступил.

– Больше никогда не говори мне, что я не на твоей стороне. – его взгляд горел, а лицо стало серьезным. – Что бы ни случилось, я буду с тобой. – закончил он. Они стояли с полминуты так, просто смотря друг на друга… В это время разозленная Лючия пролетает мимо, и снова намеревается толкнуть Эрис, но та успевает схватить ее за локоть и резко потянуть своей сильной рукой. Лючия, привыкшая пользоваться авторитетом отца, зная, что ей все всегда сходит с рук, не ожидала такой смелости от критской девчонки.

– Тебе что, вино в голову ударило?! – заносчиво завопила та. Народ остановился. Музыканты тоже.

– Я, в отличие от тебя, не пью. Зато на твоем несвежем лице отпечаталась вся грязь твоего образа жизни. – спокойно и четко ответила Эрис.

– Как ты смеешь, нищенка! – она вознесла руку, и Эрис крепко схватила ее за запястье, отчего та вскрикнула.

Никон и парни облепили их. Отец Лючии с друзьями устремились к ним. Зеваки раскрыли рты. Антонио и сан марковцы изумленно смотрели, что же будет дальше.

– Сенека старший, кто знает такого? – громко спросила Эрис у толпы и не сводя грозных глаз с Лючии. Алессандро крикнул:

– Я! Я знаю!

– Он, – невозмутимо продолжила она, – сказал: “Золотая узда не сделает клячу рысаком”. Сделай выводы от слов римского мудреца, сказанного в адрес таких дур в побрякушках, как ты. – Эрис, отпуская сгорбившуюся от боли Лючию, оттолкнула её. Алессандро не мог остановиться от смеха. Его хохот был слишком заразителен, и вот по зале пронесся гул. Таррос был удивлен и доволен от умения Эрис держаться с достоинством при людях.

– Кто ты такая, чтобы так разговаривать с моей дочерью! – взревел вельможа. Этот человек был камерлленджием. Таррос вышел вперед и хотел начать отвечать, но Эрис не позволила своим властным взглядом.

– Она ведет себя недостойно сеньориты. Extra splendor, intra squalor. *сверху – блеск, внутри – убожество (лат. погов.)* – сказала твердо Эрис.

Алессандро вновь рассмеялся, отчего Бартоломео оглянувшись, окинул всех злым взглядом. В ответ Алессандро яростно выкатил свои черные глаза и выпал вперед, но Каллиста потянула его обратно.

– Отец, накажи эту малолетнюю выскочку! – закричала в истерике Лючия. Ее отец, обняв дочь, гневно провозгласил:

– Никто не посмеет так разговаривать с моей дочерью!

– Простите за мою резкость, этого можно было предвидеть, если бы Вы больше занимались её воспитанием, а не балованием. Virtūtem primam esse puta compescĕre linguam. *считай первым достоинством умение придержать язык. (лат. мудр.)* – Эрис наказывающим гневным взглядом посмотрела на Лючию. – Ex lingua stulta incommoda multa. *Дурной язык – худший недостаток (лат. погов.)* Я специально разговариваю с вами не на нашем языке нищих, а на языке когда-то давно перенявших нашу культуру павших господ, забытых вами совсем недавно. Быть может, до ваших высокомерных голов с нашего низкого уровня и дойдёт. – улыбнулась она Бартоломео.

– Вы – никто. Наши дешевые рабы. – с отвращением говорил отец Лючии. Он хотел было продолжить, но Таррос прервал его.

– Не забывайтесь! – командир больше не смог молчать. Его кровь бурлела от гнева. – Вы не у себя дома!

– Это Вы не забывайтесь! – выкрикнул вельможа. – Вы – всего лишь военный, а власть в моих руках.

– Может ли что-нибудь власть без меча? – усмехнулся Таррос. – У Вас есть дорогое золото, а у меня – дешевая сталь, забирающая Ваш немощный металл. Вы так же глупы и пустоголовы, как и ваша дочь. – он обратился к Эрис, – Эрис, чему может научить свою глупую дочь невоспитанный отец, не знающих элементарных правил поведения в гостях? – глаза командира сверкали. Эрис потянула Тарроса, не желая продолжать препираться дальше.

– Не стоит из-за меня втягиваться в проблемы. – тихо попросила она командира.

– Я этого Вам просто так не оставлю! – пригрозил камерлленджий командиру, но его угроз никто не расслышал, ибо Таррос уже подал приказ музыкантам продолжать веселье. Народ отошёл от конфликта, продолжая то, на чём остановился. У Эрис испортилось настроение, но она прекрасно держалась.

– Не подарите ли Вы мне еще один, прощальный танец, лучезарная сеньорита? – спросил Таррос, мило улыбаясь.

– Спасибо. Я не собираюсь прощаться с Вами. – гордо ответила серьезная Эрис, кланяясь ему. – Я, пожалуй, сяду.

– Я провожу. – ответил Таррос, обрадованный её словами. Алессандро, налетевший на Тарроса, обнял его.

– Non dimenticherò le loro espressioni facciali. Сomplimenti amico – hai trovato un nemico. Е аmico! *Я не забуду их выражения лиц! Поздравляю, друг – ты только что обрел врага. И нашел подругу! (итал.)* – сказал он эмоционально, глянув на Эрис. – È una ragazza intelligente, anche troppo. Comincio a temere per te. Non dimenticare, i rapporti personali con loro sono severamente puniti dalla legge. *Она умная девушка, даже слишком. Я начинаю бояться за тебя. Не забывай, личные отношения с ними строго караются законом (итал.). *

– Не болтай много. – Таррос оттолкнул Алессандро.

– Прости, не буду мешать вам. Эрис, ты молодец! – улыбнулся ей Алессандро, но тут же был приструнен строгим взглядом Тарроса. К ним присоединились ребята.

– Эрис, тебе надо было сломать эту дуру. – сказал Никон.

– А что ты сказала? – спросил Георгиус.

– Сказала, что их язык – враг им.

– И всё? – разочарованно спросил Софос.

– А что еще надо было добавить? Или надо было опуститься как она, и начать драку? – возмутилась Эрис. – Тогда между мной и портовыми девками не было бы различий. – отрезала капитанша. – Спасибо, командир Таррос, дальше я сама. – сказала она, снисходительно улыбнувшись ему.

– Спасибо за прекрасные мгновенья, которые ты подарила мне. – сказал командир, поклонившись ей. Таррос удалился. Его забавлял характер Эрис – она была прямолинейна. Но эта прямолинейность была направлена к тем вещам, которые заслужили такую строгость. Ребята смирились с благоговением Тарроса перед Эрис. Но комментировать что-либо боялись.