– О, Великая Мать, – тихо проговорил он, когда их руки разъединились. – Что ты предпринял, Энжи?

Парень уставился на старшего товарища честными янтарными глазами.

– Ничего особенного, мессир. Сегодня утром мне стало известно, что какой-то неизвестный хакер заблокировал личный портал, на котором выложена игра, и теперь никто не может войти в неё. Ну, кроме обладателей копий, разумеется.

– Это не вполне этично. Не говоря уже о законности.

– Вы меня осуждаете?

– Нет. Это, скорее всего, лучшее из того, что можно сделать, пока мы не разберёмся с ситуацией.

– А мы разберёмся?

Пожилой господин, который, было, собирался уйти, снова посмотрел на рыжеволосого музыканта.

– А для чего, по-твоему, существует Орден?

Он поднялся из-за стола и направился к терминалу оплаты счетов. По пути с ним невзначай едва не столкнулся торопящийся куда-то хозяин заведения.

– Аккуратнее, Эви, мой дорогой. – Посетитель любезно поддержал его под руку. И добавил шёпотом: – Мне не понравилось, как на нас смотрел вон тот гражданин за столиком у окна. Разберитесь, что за птица.

И вышел на темнеющую набережную, по которой мчались сухие листья. Морозный ветер резал щёки, как нож.

– Ну и погодка, да, сударь? – Приветливо кивнул один из завсегдатаев, вышедших следом.

– Не то слово, любезнейший, – произнёс пожилой господин вполголоса. – Кажется, и впрямь поднимается ветер.

Всюду книги. В Сэйде для Мёрэйна это выглядит как нагромождения кодексов, свитков, глиняных табличек, каменных скрижалей – словом, так, как привычно представлять библиотеку для человеческого сознания… Тома, фолианты, листки, крохотные блокноты… Многие принадлежат человеческой цивилизации. Иные и вовсе не похожи на что-то, могущее быть информационным носителем. Все эти предметы лежат, стоят и громоздятся на полках в нишах стен, усыпанные золотой пылью. На физическом плане большинства из них уже нет, а многих никогда не было. Но на уровне Сэйда Ивет выглядит именно так – здесь в хаотичном, немыслимом скопище живут сэйдамы всех документов, когда-либо созданных руками разумных существ или существовавших в замысле их творцов.

Она живёт среди них. Она заботится о них, изучает их, систематизирует и – порой – переводит с одного языка на другой. С рацио одной расы на рацио другой. Из культуры одного мира в культуру другого мира. От существа к существу… Из Отражения в Отражение. Она лучше, чем кто бы то ни было, знает, что истории умирают, если их не рассказывать и не пересказывать, и что за Текстом необходимо ухаживать, постоянно наблюдая и измеряя его. Она – та, чья жизнь посвящена Тексту. Хранительница Библиотеки.

Сейчас она крепко спит: над Хоурэари-Но ныне день, а существа расы астреари стараются не бодрствовать тогда, когда в небе светит солнце. Её ассари переливается голубизной в полумраке зала, вызолоченном узкими лучами. Полная грудь мерно вздымается под голубым шёлком. Большие миндалевидные глаза закрыты, и чёрные стрелки естественной обводки на веках оттеняют белое, с оттенком голубизны, лицо.

– Госпожа Имааро, – тихонько позвал Мёрэйн на моронском рацио, протянув руку над её телом. – Госпожа Имааро, поговори со мной.

Леди астреари открыла глаза на уровне Сэйда. Она так и не смогла привыкнуть к тому, что в Сэйде можно видеть, не открывая глаз. Её эмоции наполнились радостью и изумлением.

– Мёрэйн? – Сэйдам женщины поднялся и сел на ложе, отделившись от плотного тела, которое продолжало недвижно лежать. – Я очень рада тебя видеть, мой прекрасный, прекрасный друг.

Она встала, оставив спящую плоть в алькове, и обняла Мёрэйна, избегая прикасаться к его ладоням и запястьям: Мёрэйн считал дурным тоном заявляться сюда в блокирующих браслетах или перчатках, поэтому руки его были обнажены. Выше и стройнее любого, даже самого высокого и стройного человека, она подавляла бы своим ростом, если бы не утончённая лёгкость её тела, не плавные, текучие линии её шеи, плеч и длинных тонких рук – телосложение, свойственное её расе. На самом деле эти конечности, скрытые тёмно-синим покрывалом, наброшенным поверх ассари, руками вовсе не являлись. Это были птеры – перепончатые полукрылья-полуруки астреари. Огромные (непропорционально большие по человеческим меркам) миндальной формы глаза с чёрной обводкой век, маленькие чёрные губы и чёрные ямочки ноздрей сильно контрастировали с кожей нежно-голубого оттенка. Как и у всех астреари, волос у госпожи Имааро не было, но ровная, сильно вытянутая голова была очень красива. По коже висков, логически продолжая стрелки глаз, вились к затылку тонкие чёрные узоры – чуть заметное, но подчёркивающее безупречную форму черепа украшение. Черты лица, не по-человечески тонкие у всех представителей расы, у хранительницы Библиотеки были совершенно идеальны. Несколько имплантатов – пара антиэнтропийных, один – семантический и ещё тройка небольших, неопределённых функций – ясно выступали в Сэйде, глухими провалами зияя в живой плоти.

– Мы давно не виделись с тобой, – госпожа Имааро улыбнулась. – Ты пришёл, чтобы снова расспросить меня о моих снах, жрец Двуликой богини?

– Скорее, поведать о своих.

– Вот как? – Хранительница красиво изогнула изящную бровь. – И что же с ними не так?

– Меа волнуется.

– Меа, бывает, тревожит наши сны. – Госпожа Имааро печально улыбнулась. – Мне это известно очень хорошо… слишком хорошо.

– Порой наяву случаются ещё более удивительные вещи.

– О чём это ты?

Мёрэйн заглянул подруге в глаза. При их разнице в росте это удалось ему во многом в силу сэйдамической относительности объектов.

– На форте один человек пытался убить Мастера Стражи.

Мёрэйна захлестнуло её удивление. Похоже, неподдельное.

– Что?! В Ламби? На форте Стражи? Немыслимо!

– Есть кое-что ещё немыслимее. Знаешь, каким образом тот человек пытался убить мастера?

– Нет. А это важно?

– Есть немного… У него был делитер.

Госпожа Имааро переменилась в лице.

– Что-о-о?! Ты уверен?!

– Ещё как. Ворот форта как не бывало.

Госпожа Имааро сжала птеры.

– Но… – Мёрэйн видел её огромные распахнутые глаза. – Но этого не может быть, Мёрэйн. Делитер никак не мог оказаться в руках человека. Это… Как вы, люди, там говорите? – Она задумалась, вспоминая забытое понятие. – Нонсенс.

– Но тем не менее, это случилось, Ими. И, кстати, это государственная тайна.

Хранительница, сцепив длинные, многофаланговые пальцы птер (их у неё было куда больше, чем у людей), прошлась взад и вперёд по залу. Её ассари переливалось голубизной там, где густо-золотые лучи перечерчивали полумрак.

– Зачем ты тогда говоришь об этом со мной – Чужой?

– Ты не Чужая, – усмехнулся Мёрэйн. – Ты диссидентка, к тому же моя подруга и возлюбленная моего брата.

– Я больше не его возлюбленная! – Всплеснула птерами госпожа Имааро. – Не говори таких слов! Не произноси его имя!!

– Опять поссорились, – махнул рукой Мёрэйн. – Мой братец – так уж и быть, не будем называть его пафосного имени – не подарок, я это знаю и без тебя. Думаю, в этом раиле30 вы ещё миллион раз помиритесь и поругаетесь снова. Я хотел сказать, – он взглядом остановил хранительницу, залившуюся голубой краской и готовую уже разразиться новой тирадой, – что ты завязана с Орденом по самые имплантаты. Ты не выдашь ничего государству, с которым тебя связывает только происхождение твоего биологического тела.

– А ты как был грубияном, так и остался.

– Мне говорили, что мне это идёт. Но не будем отвлекаться. Так что ты думаешь?