У парня были крашеные волосы. Говорят, эта мода пришла в Эрендер из-за моря, от ламбитов – они там все красятся, делают татуировки, натирают кожу каким-то маслом и вообще чего только не вытворяют со своей внешностью…

Надо же, сколько ненужных мыслей может промелькнуть в голове за один миг. У парня были крашеные волосы. Почему-то это было важно, в глаза так и бросались тёмные корни, отросшие из-под искусственных блондинистых прядей.

Он смотрел на них не отрывая глаз. На них, а не на пистолет.

Он не представлял, что драка будет такой. Это было как в рефлекторе, как в книгах про Землю – только наяву. Поначалу ему было очень страшно. Потом он вошёл в раж. Желание причинить вред опьяняло, и он больше не чувствовал боли, получая удары… Всё вокруг смешалось: кто-то кого-то остервенело бил головой о камень, кто-то пинал ногами чьё-то тело, кто-то лежал на земле… А потом внезапно оказалось, что все стоят и смотрят на него, а он направляет дуло в затылок крашеному блондину…

Рука с пистолетом словно сведена судорогой. Он чувствует, как напрягся этот парень – конечно, не знает, что пушка стреляет силиконовыми шариками. Он выстрелит. Пусть этот ублюдок хотя бы на одну секунду почувствует – каково это! Он выстрелит, и силиконовый шарик долбанёт этому уроду в его крашеный затылок. Только почему-то он не может сделать ни одного движения. Оружие… В его руке оружие. И он должен выстрелить в человека. Нет… Это же только силикон. Это же только игра.

А они смотрят. Они думают, что он слабак, не мужчина. Что он – не их круга… Что он как девчонка… Вот сейчас Дэн скажет: «Этот только и умеет, что играть. В игрушке рисовать драки и бои за справедливость. А как доходит до того, чтобы реализовывать свои идеалы в реальной жизни – так опускает руки…»

Дэн шагнул к нему.

– Дай-ка ствол, – произнёс он.

Грохнуло, шибануло назад. Тёмные корни и белобрысые отросшие волосы… И красное. И серое. Повсюду… А потом крашеный стал заваливаться вперёд…

Он не помнил, как спустил курок. Он не помнил, о чём он думал в этот момент… Кажется, о том, что он не может позволить Дэну себя опередить, что нужно доказать – он смог… Он точно знал, что не думал о Лёхе. И о крашеном парне, кажется, тоже не думал. Он думал о силиконе. Там должен был быть силикон… Силикон, а не боевые патроны.

Теперь он не мог отпустить пистолет. Он хотел отбросить его, но не мог разжать руку – пальцы не слушались. Повсюду серое и красное. Горло сжалось. Он проглотил слюну, ещё одну, но от этого стало только хуже. Подступило к гортани. Он задыхался. Упал на четвереньки, и его стало рвать.

Мёрэйн резко сел на полу, схватившись за горло и хватая воздух. Болела голова. Все внутренности ходили ходуном. Взяв контроль над телом, кое-как удалось унять тошноту. Он со стоном рухнул обратно на пол. Висок взорвался пронзительной, пульсирующей болью. Перед глазами всё побелело.

– Вэддан кричал? С вэдданом всё в порядке?

Надо будет нарушить ламбитский обычай и вместо плетёной циновки повесить на входе в свою келью дверь. С замком изнутри.

– Со мной всё в порядке, мастер Гоода, – ответил Мёрэйн шёпотом, который ему самому показался воплем. – Мне просто приснился кошмар.

– Вэддан Мёрэйн имеет невысокое мнение о мастере, если думает, что мастер не понимает, что означают кошмары вэддана. Случилось что-нибудь важное? Произошло преступление?

Иногда мастер Гоода напоминал хищную птицу, которая кружит и высматривает падаль или лёгкую добычу. Вот сейчас Мастер Стражи был особенно похож на такую птицу. А ещё Мёрэйна никогда так сильно не раздражала его манера изъясняться, подражая мастеру Оррэ Таита. Последний говорит обо всех, включая себя, в третьем лице по той причине, что для рацио каладэ чуждо восприятие понятий «я» и «ты», мастер же Гоода стилизировал свою речь намеренно. Мысль о том, чтобы хоть в чём-то походить на д’анаари, была для Мастера Стражи сладкой… Как говорят в народе, – сладкой, как меарийское прикосновение.

– Считает ли вэддан, что необходимо подготовить к рейду отряд Стражи?

– Нет, мастер… – Каждое слово стоило невероятных усилий. – Это не здесь. Это Эрендер… Анвер.

С трудом поднявшись, Мёрэйн уставился в темноту. Над морем бушевал шторм. Внизу грохотало море.

Он был одним из двух живых существ на форте, кто после случившегося остался в стороне от хаоса и суматохи, не изменив обычному распорядку дня. Вторым был вернувшийся под вечер мастер Оррэ Таита, д’анаари. Этот наставник воинов из расы каладэ даже не заметил, что с воротами форта что-то не так. Когда ему рассказали о случившемся, он сделал жест, могущий, в переводе на человеческую систему невербальных сигналов, означать пожатие плечами, и сказал, что не в силах понять того возбуждения, которое испытывают люди, когда кто-то пытается прервать линию их биологического существования.

– Зачем вы меня искали, мастер Гоода? – спросил Мёрэйн.

– Мастеру нужно поговорить с вэдданом, – старик очень плавно для своего возраста опустился на пол и едва уловимо поморщился. Едва уловимо, но Мёрэйн, в отличие от него, способный видеть в темноте, заметил это выражение, сопровождавшее чувство досады от необходимости садиться на холодный каменный пол: циновок и покрывал в келье Мёрэйна не было. Как не было и лампы, чтобы зажечь спасительный свет, который отгородил бы от темноты безвременной зимней ночи.

– Братству удалось выяснить, что за оружие было у убийцы, – не теряя своей обычной важности, сообщил старик.

– И что же?

– Дематериализующее устройство. Делитер – уничтожитель существующего. Ордену известна такая технология, не так ли?

– Нет. – Мёрэйн вспомнил, как пару часов назад докладывал магистру Ордена о происшествии. Ему стало крайне не по себе, когда он заподозрил, что даже магистр Альвэ не знает, с чем ему довелось столкнуться на ламбитском форте. Впрочем, о том, что знает, а чего не знает магистр Альвэ, Мёрэйну, как всегда, оставалось только гадать: магистр не имел обыкновения делиться своими мыслями, вместо этого он имел обыкновение расспрашивать других об их мыслях, из-за чего Мёрэйн всегда чувствовал себя не на высоте.

– Орден знает только, что мы имеем дело с изобретением Тени, – сказал Мёрэйн вслух.

– Вот как? – Заинтересовался мастер Гоода. – Откуда, пусть вэддан расскажет, Ордену известна информация, ведомая исключительно особым службам Империи, специалисты которых потратили годы работы на изучение ресурсов Соседей?..

Мёрэйн с трудом подавил в себе поднимающееся бешенство. Когда он плохо себя чувствовал, человеческая глупость могла его иногда раздражать.

– Специалистам служб не пришлось бы тратить годы на разведку, – процедил он сквозь зубы, – если бы специалисты служб сообразили бы, что дематериализация основывается на физике информационных полей Ти, Центрального Меа, которая ещё не изучена человеческой наукой… – Он остановился, увидев подавленность старого человека. Вспомнил о том, что Гоода родился в начале третьей антавы, и добрая половина его жизни прошла до открытия доктора Уаилдбона. – Простите. Дело в том, что ти-технологиями на данный момент обладает только одна из цивилизаций нашего мира. Тень.

– Неужели? – Взгляд, который самому Гооде казался пронизывающим, вперился в Мёрэйна.

«А старик знает больше, чем понимает», – подумал тот.

– Я сказал – технологиями, мастер Гоода, – подчеркнул Мёрэйн. – Если вы о моём… ммм… умении… моём и мне подобных… то, видите ли, мы проделываем такие вещи без помощи каких-либо устройств, улавливаете разницу? Если бы Ордену было так нужно вас убить, как вы только что предположили, – как вы думаете, вы бы сейчас разговаривали со мной?