– Но в ТРИПе же можно выложить книгу на личном ресурсе, – пожал плечами Тэйсе.

– Конечно, можно, – уныло согласился Большой Жёлудь. – Но только кто посещает личные ресурсы? Кто о них вообще знает? Единицы! У нас, правда, есть друзья в Шаржане. Есть даже те, кто готов всерьёз поддержать кагана.

«Нацвозы!» – привычно подумал Тэйсе и тут же оборвал сам себя: «То есть, патриоты».

– Конечно, они работают над пропагандой, – продолжал кашевар. – Но их не очень-то слушают. Народ у нас зомбированный властью и правительством. Ладно. Ты читай. А то скоро ребята с охоты вернутся – начнётся тренировка.

– Тренировка?! – Тэйсе чувствовал себя так, что не был уверен в своей способности подняться сейчас на ноги.

– Конечно, – жизнерадостно кивнул Большой Жёлудь. – Потом обед, а после обеда ещё много работы: мы сворачиваем лагерь.

Несмотря ни на что, тренировка вызвала у Тэйсе бурю восторга. Заниматься под началом старших ребят было приятно: они не насмешничали, не принижали, наоборот, стремились ободрить и поддержать новичка. После тренировки Тэйсе принялся помогать кашевару с обедом.

– Большой Жёлудь, а почему ты – Большой Жёлудь? – Спросил он, мешая похлёбку.

– Да так… Сначала хотели назвать Маленьким Жёлудем, потому что я младше всех. Но Обрыга сказал, что это не звучит… Вот и прозвали Большим.

– А почему Жёлудь-то?

– А потому что я умею варить отличную похлёбку из желудей. Кстати, попробуй – солона ли.

– Так ведь зима же, – брякнул Тэйсе, поднося черпак ко рту.

Большой Жёлудь расхохотался.

– Не. Эта – из рыбы и овощных консервов. Ничего историчного, но всё же еда. Попробуешь похлёбку-то?

Тэйсе зажмурился, вдыхая запах варёной рыбы. Аппетит, нагулянный целым днём физических нагрузок на свежем воздухе, дал о себе знать: у него потекли слюнки. Он сунул ложку в рот, и зубы вонзились в разваренную мякоть. На один миг ярко, отчётливо в воображении предстал образ – вот он так же вонзает зубы в человеческое тело, а на него смотрит человечье лицо – знакомое, внимательное… Он почувствовал, было, позыв к рвоте, но голод оказался сильнее. В следующий миг всё прошло.

Рыба была свежая, утром из проруби, и было вкусно.

Морис сидел в благоухающей тонкими ароматами лесного утра приёмной, рассеянно скользя взглядом по голографическим мемочувствительным обоям. На обоях раскинулась лесная прогалинка, заросшая высокой травой и дикими цветами. Этот вид был смутно знаком Морису: какое-то место из очень раннего детства, когда мать как-то летом отдыхала с ним за городом, снимала домик в глубинке Эстерлэнда. Он тогда ещё едва ходил…

Программа обоев была создана по самому последнему слову меатехнологий. Она улавливала наиболее позитивные, коренные воспоминания пациента и выводила эти образы в трёхмерное визуальное изображение. Стоили такие обои кучу денег, и в частной жизни, как знал Морис, их могли позволить себе только самые состоятельные люди Империи. Как сообщали передовые научные издания, за такими технологиями будущее илипинга. Достаточно вытаскивать побольше позитивных образов и переживаний из своего собственного подсознания и «включать» их каждый раз, как станет плохо – и жизнь наполнится вкусом любимого мороженого и пением птиц…

– Мистер Эрванд, вас просят пройти на приём, – раздался в динамике мелодичный голос.

Морис поднялся и вошёл в кабинет.

– Добрый день, мистер Эрванд, – илипмейкер был примерно ровесником Мориса, но при этом выглядел так, словно сошёл с рекламного ролика: элегантный костюм, изящные круглые очки, аккуратно подстриженная бородка, ровное лицо, омоложенное достаточно для того, чтобы выглядеть слишком свежим и гладким для своего биологического возраста, но не настолько, чтобы вызывать диссонанс образа.

– Здравствуйте, – поздоровался Морис.

– Садитесь, пожалуйста, – специалист располагающе улыбнулся Морису, указав на мягкий кожаный диван, в который Морис тут же провалился, как в перину. – Чай? Кофе? Может быть, вина?

– Спасибо, чай, пожалуйста.

Ассистент, молодая девушка в платье, подчёркивающем достоинства безупречной фигуры, поставила на круглый прозрачный столик два чайных прибора. Илипмейкер уселся в кресло напротив Мориса и пригубил чай.

– Мистер Эрванд, каков род ваших занятий? – Приветливо спросил он.

– Специалист по древним языкам, – сухо сказал Морис. Деятельность в офисе торговой базы он не считал профессией, достойной упоминания.

– Ясно, – снова улыбнулся илипмейкер. Морис не мог отделаться от мысли, что за этим «ясно» на самом деле скрывалось: «ясно: консервативный, отставший от жизни придурок, который всё ещё живёт в прошлом веке».

– Скажите, мистер Эрванд, вы знакомы с сутью методики илипинга?

– Да, – Меньше всего Морису хотелось сейчас длинных лекций в виде смеси рекламных слоганов и малопонятного теоретического материала. – Образ мыслей человека формирует его индивидуальное информационное поле. Индивидуальное информационное поле человека формирует реальность, которая этого человека окружает. Чтобы получить желаемое и позитивное в материальной реальности – нужно смоделировать правильное информационное поле.

– Верно, – кивнул специалист, но счёл своим долгом пояснить: – Модель реальности, проработанная в информационном поле, проявляется в вашей жизни. Так как информационное поле, как известно, содержит бесчисленное множество вариантов реальности, на уровне материи проявляется самый жизнеспособный из них. А наиболее жизнеспособной оказывается та информация, которая больше всего разрабатывается измеряющим сознанием. Иными словами – та информация, на которую сознание человека больше обращает внимание, с которой оно больше работает. Проще говоря – о чём вы думаете особенно активно, что сильнее всего задевает, и – главное – что больше всего занимает ваши мысли – то и составляет основной контент вашего индивидуального локального информационного поля – илипа, как мы его сокращённо называем. Материалисты прошлого утверждали, что реальность никак не зависит от человека, и это заявление было справедливым, если не знать об информационных уровнях существования явлений: изменить уже сложившуюся и вполне оформленную ситуацию так же трудно, подчас невозможно, как уже готовую скульптуру. А вот корректировать произведение на этапе создания эскиза – запросто. Чем мы и занимаемся. Наша задача – исправить эскиз ситуации, которая складывается в вашем индивидуальном локальном информационном поле. Сделать это возможно, заменив негативный контент вашего илипа позитивным. Для этого нам необходимо составить карту вашего илипа – то есть, выявить ваши паттерны, устойчивые мыслеобразы, психологические установки, подсознательные программы. После этого мы определим карту илипа, который был бы наиболее оптимальным для вас – с учётом специфики вашей личности, ваших ценностей и целей. А потом мы постепенно видоизменяем первоначальную карту, корректируем её, так чтобы она в итоге совпала со второй картой, путём удаления не подходящей вам, ненужной, лишней, бесполезной или, тем более, вредной информации, которую мы заменим оптимальными для вас мемами. Вы раньше прибегали к услугам илипингового центра, мистер Эрванд?

– Да.

– Вот как? – Заинтересовался специалист. – Пожалуйста, расскажите об этом опыте.

Морис посмотрел в глаза илипмейкеру.

– Вы же будете делать мне меаграфию, чтобы составить карту илипа. Вот и увидите всё как было.

Улыбка илипмейкера отчего-то угасла, он молча кивнул и занялся подготовкой к процедуре меаграфии.

Морис угрюмо следил за его манипуляциями.

Рассказать?.. Если бы он мог рассказать об этом! За чашкой чая, с официальной улыбкой на губах!

Вспомнить, как они пришли сюда втроём – он, мама и папа. Папа не хотел идти, но мама его уговорила. «Они тебе помогут, это же технология будущего!"… «Что ещё остаётся смертельно больному? – По-своему интерпретировал это папа. – Только надеяться на чудо…»