– Каким образом делитер оказался в Ламби? – Спросила госпожа Имааро, помолчав.

– Какое совпадение. А я шёл сюда с робкой надеждой, что получу ответ на этот вопрос от тебя.

– Я не общаюсь с моим народом четыре раиля, как ты уже заметил, с тех пор, как из-за одной известной тебе истории моя жизнь в родном обществе стала невозможной.

– Ну да, с тех пор, как ты стала одержима демоном по имени… Прости.

– Рэйн! Зачем ты надо мной издеваешься?

– Тебе же так хочется поговорить о нём – вот и пытаюсь быть добрым волшебником, исполняющим желания.

– Лучше скажи сразу, чего ты хочешь. — В её мыслях досада. Эмоциональная усталость. Она очень рада видеть Мёрэйна. Разговаривать с ним. Для неё его приход – это маленький праздник. Это прикосновение к удивительному, недоступному для неё миру – миру Ордена. Она смакует каждую минуту их общения. Но при этом она хорошо знает – он никогда не придёт просто чтобы повидаться. Братья Ордена никогда не приходят просто так. Ни к кому. Даже к близким друзьям. Даже к тем, кого любят… Ему что-то нужно. То, что может дать только она.

– С тобой легко. Не нужно ничего объяснять.

Она слабо улыбается. Любить брата Альнару – значит хорошо понимать такие вещи. Быть возлюбленной одного из них – это значит всегда быть той, с кем легко. И кому никогда не нужно объяснений… Знали бы они, чего ей это порой стоит. И они знают… Знают.

– Я прочитал парня, который совершил покушение. Он купил делитер у одного торговца в Сильвеарене. Неприкасаемого. Контрабандиста. Человека со знаком Дэйн на щеке.

– Серьёзная метка.

– Да. Вот именно. В Ламби такие наперечёт… Но этого парня нет ни в одной базе данных. Слепки его биокода, считанные с памяти убийцы мемослайды, поведенческий портрет – всё загружали в меаграф несколько десятков раз. Пишет: «идентификация невозможна».

– Может быть, меаграф сломался?

– Мастер Гоода тоже так думает.

– А ты?

– А я пытаюсь понять, что происходит на самом деле.

– И за этим ты пришёл ко мне?

– Ты знаешь, на что способен и на что не способен твой народ.

Госпожа Имааро всплеснула птерами.

– Мёрэйн! Я – астреари только телом. Я Меа знает сколько времени провела здесь! Каладэ, мои нынешние сородичи по духу, мне теперь куда ближе и понятнее, чем мои сородичи по крови, оставшиеся там, в Тени.

– Разумеется. Но у тебя – ключи к Библиотеке. Мне нужны данные о том, имели ли место случаи контрабанды между Тенью и Империей.

Госпожа Имааро снова сорвалась с места и начала мерить шагами зал. Золотая пыль закружилась в воздухе. Импульсы возражения вспыхивали и гасли в её сознании, не успевая проявиться в форме мысли. Мёрэйн терпеливо ждал.

– Знаешь, Рэйн, порой я вас ненавижу. Вас всех.

Моронка наконец остановилась прямо перед Мёрэйном, в луче золотого света, бьющего из узкой и длинной щели в толще песчаника. Мёрэйн подпрыгнув, забрался в эту щель – на то, что в мире людей можно было бы назвать подоконником. Нетерпеливо заглянул в прекрасные миндалевидные глаза моронки. Окно располагалось высоко, компенсируя разницу в росте между ними, и сейчас их лица были на одном уровне. Зрачки госпожи Имааро расширились и застыли – она входила в транс. Он теперь не мог слышать её мысли: она перешла в недоступную зону, бродя по лабиринтам Библиотеки, доступ к ключам которой был закрыт. Мёрэйн только мог чувствовать, как сконцентрировался в тонкий луч свет сознания хранительницы Библиотеки – она составляет комбинацию понятий, которая будет ключом к нужной информации. В солнечном потоке, падающем из окна, плыли живые картинки, быстро перетекая одна в другую – корабли во льдах, под морозным небом, расцвеченным занавесями полярных сияний, моряки с иероглифами на лицах, укутанных меховыми хвостами, высокие, тонкие, крылатые создания в зеркальных масках, ведущие с ними переговоры в портах, которые не похожи на порты – в ледяных городах среди ледяных равнин и ледяных гор, куда приезжают на санях, запряжённых лохматыми белыми зверями – многие дни пути по бескрайнему льду, под холодными звёздами, с риском по возвращении найти свой корабль затёртым среди ледяных полей. Это – Теневой Пояс, самое ужасное место для обитателей Освещённости – но самое прекрасное, что только могут увидеть глаза… тех, кто вернулся оттуда выжившими. Это – край света, который люди называют коротко – Тень. Здесь объясняются знаками, начертанными на снегу. Иероглифы фейнганики – языка, который входит в образовательный минимум астреари. Иероглифы на снегу. Лохматые звери с глазами, в которых отражаются сияния полярного неба…

– Шкурки карабузиков, – наконец констатировала хранительница Библиотеки уже очевидный Мёрэйну факт. Шкуры животных Теневого Пояса всегда очень дорого ценились в Ламби: они обладают способностью обеспечивать тому, кто их носит, оптимальную температуру при любой погоде.

– А также… Хм… Некоторые грибы из Долины Гейзеров. Ваши ламбиты делают из них… Как это сказать… Вещества, по-особому воздействующие на сознание.

– Я в курсе, – Хмуро ответил Мёрэйн. – И ни одного случая экспорта технологий?

– Ни одного.

Мелькающий в световом луче видеоряд погас. Мёрэйн отвернулся и уставился в окно.

– Ты хотел увидеть что-то другое?.. Пойми, Мёрэйн… – Госпожа Имааро положила на его плечо узкую ладонь. Её тело заворочалось во сне. – Некоторых вещей, которые бывают у людей, не бывает у астреари. Погоня за личной выгодой путём измены, обман, жульничество – всё это вытравлено из образа мыслей моей расы много поколений назад ментокоррекцией зародыша на уровне ДНК. Ни один астреари никогда не допустит, чтобы в руки людей попало что-нибудь засекреченное.

– Я должен был убедиться. Спасибо, Им.

Снаружи простиралась Пустошь. Над Пустошью сияло низкое солнце. Обнимая город гигантской излучиной, ослепительно сверкала золотом широкая Ена. Дальний, пологий, берег её, покрытый фиолетовой травой, блестел от золотого песка, и казалось, что на траве сверкает роса, состоящая из солнечного света – ослепительное золото на лиловом. Далеко за рекой тёмно-красной стеной вставал лес. А ещё дальше, на горизонте, у самого края видимости, словно гряда туч темнели горы – едва видная отсюда цепь Магуру. Там ало полыхали перистые облака.

Госпожа Имааро с улыбкой на чёрных губах любовалась видом. Мёрэйн знал, что она может видеть красоту солнечного дня только вот так. Через Сэйд. Если бы ей вздумалось наяву приблизиться к этому окну в дневное время – свет Хоурэ сжёг бы её нежную кожу, ослепил бы глаза, заставил закипеть кровь…

– Наш мир так красив.

– Все миры красивы по-своему.

– Даже Нижние? – Хранительница поглядела на Мёрэйна.

– Даже, – буркнул он. – Ты знаешь, я не хочу об этом говорить.

– Тебе бы не хотелось, чтобы их суровая красота тронула наш мир, верно?

– Читать мысли – моя прерогатива, Ими.

Моронка улыбнулась, положила длинную птеру ему на голову, и девять тонких, длинных, неимоверно гибких пятифаланговых пальцев погладили его волосы.

– Я многому научилась у тебя. У… вас с Альнарой. Тебя беспокоит что-то, связанное с темой Нижних миров.

– В Эрендере один пацан сделал виртуальную игру, – зачем-то выговорился Мёрэйн. – По миру Земли. Ты, правда, должно быть, не помнишь, что это за мир.

– Нет, я помню. Он говорил, что Тони Виспер в будущем заставит вас хлебнуть горя.

«Ну конечно, – вспомнил Мёрэйн. – Разве возможно, чтобы она не помнила чего-то, что говорил брат Альнара!»

– Он говорил, что книга, в которой описывается Земля, поднимет ретроградный Ветер Меа.

– О, брат Альнара обожает прогнозировать такие вещи!

– Раскаиваешься, что не убил Виспера прежде, чем он написал свою книгу?