– А разве это не очевидно? Всё кругом переживает упадок. Вся человеческая культура. Человечество само привело свой путь к логическому завершению.

– Эсхатологические фантазии свойственны человеку, сколько стоит мир, – вздохнул доктор.

– Эта основана на реальности. Вы просто посмотрите кругом.

– Ну… – Доктор оглянулся, словно восприняв фразу Мориса буквально, – ничего особенного не вижу. По сравнению с временами рабства, Инквизиции и мировой войны – вроде так даже неплохо.

– Порой мне кажется, что даже войны были лучше, чем то, что творится сейчас. Тогда хоть люди были на людей похожи… Во что-то верили. К чему-то стремились. Мы же теперь на каждом шагу кричим, что сами творим свою реальность – и мы растоптали всё, что было свято для наших предков: религию, философию, искусство, науку… Мы превращаем наших матерей в юных девушек, а девушек – в юношей, мы занимаемся сексом отнюдь не с целью продления рода и пресекаем возможность беременности на уровне информационного слепка организма. И повсюду ТРИП. Мы живём в ТРИПе. Там, а не в реальной жизни, происходят все волнующие нас события. Всё виртуально, неестественно, суррогатно… На самом деле, мне бы хотелось посмотреть, как этой цивилизации придёт конец.

– Хотите, чтобы наступил конец света? – Участливо спросил доктор, таким тоном, каким спрашивают: «хотите ещё печенья?»

– Я не знаю, чего я хочу, – покачал головой Морис. – Я смертельно устал.

– Это просто зима, – сказал доктор, поглядев в окно. – Время, когда вся жизнь замирает, а мы получаем возможность задуматься над тем, кто мы такие. Время зимы – это, сударь, время испытания. Время зверя.

– Какого зверя? – Морис, увлечённый предыдущей темой, был сбит с толку странными словами.

Вместо ответа доктор кивком головы указал на окно. Морис поглядел: снег перестал падать, и в разрыве облаков ярко сияли огромные звёзды ближней метасистемы. Созвездие Йат. Пятнадцать ослепительных точек, складывающихся в фигуру косматого чудовища.

– Ах, вы про звёзды…

– Про них тоже.

– Вы, случайно, в Бога и Владычицу не верите?

– Почему бы и нет?

Морис вгляделся в спокойную улыбку доктора. Вспомнил приверженцев Канонической церкви. Ничего общего.

– И как же вера в высшие силы сочетается с илипингом? – Морис не удержался от сарказма.

– Не вижу причин, почему они могли бы конфликтовать, – пожал плечами доктор.

– Религия считает божественный промысел единственной волей, которой дано творить реальность, – заметил Морис.

– Но религия не отвечает на вопрос: что если божественный промысел был в том, чтобы наделить человека волей преображать реальность, выступая соавтором Бога, – сказал доктор.

– Вы утверждаете, что знаете ответ на этот вопрос? – усмехнулся Морис.

– В Меа хранятся несколько тысяч вариантов ответа на него.

– Если начистоту: я не люблю разговоры о Меа.

– Не любите? Или не хотите о нём знать?

– А что я могу о нём знать? – Морис покачал головой. – Когда-то Истиной общепринято было считать Бога, а наука считалась ересью. Потом религия и наука поменялись местами: наука заявила, что Бог – выдумка церковников, и даже объяснила причины возникновения, социальные задачи и механизмы действия этой выдумки. Затем заговорили о том, что парадигма науки может объяснить далеко не всё, тогда подняли голову всевозможные эзотерические учения и околонаучные теории, которые наперебой доказывали несостоятельность и ущербность материализма. А потом открыли Меа. Поле. Это знание смело ко всем чертям и религию, и науку, и эзотерику, и психологию, скомкало, скатало вместе в один шарик и стало играть этим шариком в футбол. В Бога можно было хотя бы верить или не верить. Физические законы можно было понимать или не понимать. Но Меа – не то, о чём уместно говорить «верю» или «не верю». И его, в отличие от законов физики, нельзя изучить и понять… Все говорят о нём. Но где оно, это Меа? Кто видел эти поля информации в действии? Разумеется, мы имеем илипинг и информационную медицину! Случаи исцеления, чудесного обретения семейного счастья, богатства и прочих благ якобы убеждают нас в том, что методики информационного моделирования работают. Но где доказательства того, что в этих случаях работают методики, а не самоубеждение пациентов? Откуда нам знать, что успешность илипинга обеспечивают именно объективные закономерности, а не слепая вера людей, которые идут в илипинг-центр за панацеей от всех бед?

– А разве есть разница? – искренне удивился доктор.

– Получается, успешность чего бы то ни было – это вопрос веры? – жёстко сказал Морис. – Ну и ну. Казалось бы, человечество уже достаточно цивилизовано для такой позиции. Вера была дискредитирована ещё в эпоху становления научной мысли. В наше же время человек мыслящий понимает, что Бог реален только исходя из того, что он имеет представление о Боге, думает о Боге – и Бог существует лишь потому, что он его придумал… И то же самое – со всеми остальными явлениями. И что это? Очередная гипотеза, морочащая головы? Где гарантия, что всё это не является таким же заблуждением, как и все предыдущие парадигмы мышления?

– Гарантии нет.

– Но если нет гарантии – как можно строить что-то на таком фундаменте? Получается, что Бог, Владычица, вселенский Логос, мировая справедливость, сакримы, призраки, магия, духи, Ивет, влияние звёзд на моё настроение и прочая чушь, которой люди забивают себе голову – всё это есть только вымысел, построения, которые человек создаёт сам себе для того, чтобы жить в иллюзии упорядоченности, заслониться от факта того, что от него ничего не зависит. Человеку не хочется думать, что вся его жизнь, весь мир, всё, что он знает, – всего лишь череда случайностей, хаос вещей и событий, сам по себе не имеющий никакого смысла. Поэтому человек придумывает смысл этому всему, облекая его в красивые теории. Только и всего. Вы, конечно, должно быть, не согласны со мной.

– Я не вижу вашу точку зрения конструктивной, только и всего, – сказал доктор, по-прежнему ровно, так, как если бы Морис посоветовал ему приобрести вещь, которая ему не подходит. – моя приносит мне, да и не только мне, гораздо больше пользы, чем принесла бы ваша.

– Пользы?! – Морис изменился в лице. – Так вот какой у вас критерий истинности? Не важно, соответствует ли представление о мире тому, как есть на самом деле – главное, чтобы оно приносило пользу?!

– Разумеется, – сказал доктор. – Я думаю, что представление о мире, которое приносит пользу – то есть, такое представление о мире, которое наполняет жизнь человека смыслом и побуждает его пытаться изменить себя и мир в лучшую сторону – намного предпочтительнее такого представления о мире, которое заставляет человека считать всё бессмысленным и, следовательно, бесцельно влачить своё лишённое назначения существование.

– Выбирать концепцию мировоззрения исходя из критерия выгоды – это, всё же, оригинально.

– А мне это кажется разумным, – сказал доктор. – И не лишённым остроумия, не так ли?

– Значит, вам в действительности абсолютно всё равно, что истинно, а что ложно? – спросил Морис. – Вам всё едино – Бог ли, Владычица ли, или языческие боги, или элементарные законы физики! Вам безразлично, является ли мир творением Высшего Разума или просто хаосом взаимодействия вещей. Вы будете верить в то, во что вам попросту удобнее верить – и даже не собираетесь отрицать этого факта? Да вы, в таком случае, куда больший циник, чем я!

Он тут же замялся, ему стало неудобно от сказанной фразы. Вдруг это оскорбит доктора? Доктор не оскорбился. Наоборот, его сказанное, кажется, развеселило.

– Вот циником меня ещё никто никогда не называл, – улыбнулся он немного восторженно, так, будто Морис сказал ему комплимент. – Поверьте, это действительно интересно. Вы редкий собеседник, мистер Эрванд.

– Получается, вы ни во что не верите.

– Это лучше, чем никого не любить.

– Я не могу никого любить, – вздохнул Морис.

– Почему? – Просто спросил доктор.