Ослепительная, поглотившая весь Зал вспышка ударила в глаза. Я машинально прикрыла лицо ладонью. Казалось, этот свет проникает даже сквозь пальцы.

Заполнившее зал белое сияние стремительно сжалось до узкой спицы, которая походила на вольфрамовую нить в лампе накаливания. Эта нить повисла между мной и Сетом, разрубив пространство надвое. Сет в ярости сжал кулаки, зарычал и нехотя отступил на шаг.

Ореол вокруг нити света стал плотным. Как в голограмме из сгустившегося облака проступили очертания женской фигуры. В одно мгновение ореол материализовался в тоненькую, как лепесток, миниатюрную женщину в длинном до пят, плотно облегающем египетском платье − калазирисе. Она решительно встала между мной и Сетом − нечто эфемерное, похожее на залетный призрак, который здесь случайно и вот-вот растворится в раскалившемся воздухе Дуата.

Малышка была Сету едва по пояс, как девочка рядом с Кинг−Конгом, слишком крохотная, чтобы остановить взбесившегося монстра. Однако Сет настороженно замер, словно исходящее от малышки сияние способно обжечь его при первой попытке преодолеть незримую границу между нами.

Я ничего не понимала. Кто это? Почему верзила Сет шарахается от крохотной девочки? Ему ничего не стоит одним щелчком убрать ее с дороги.

Я вижу ангелов − не к добру.

Да, я видела ангела (если, конечно, это был ангел) только со спины − серебряное платье, распущенные золотые волосы, схваченные тяжелой диадемой.

− Ты? − наконец, выдохнул Сет, с растущим изумлением всматриваясь в гостью.

Порыв гнилого ветра, поднятого его хрипом, тронул песок на розовом граните пола.

Змей Апоп свернул гибкое тело в стопку колец и спрятал голову. Решил отлежаться в сторонке. Да кто же она такая, если даже сатана Апоп предпочел не вмешиваться?

− Ты? − повторил Сет, исподлобья разглядывая малышку.− Зачем ты здесь? Уходи! Не мешай. Нечего тебе здесь делать! Это моя территория и моя добыча! Поняла? Моя! Здесь все теперь − мое!

Хрупкая женщина повернула ко мне голову. Я успела заметить идеальный профиль с аккуратным носиком и точеным подбородком, строго сложенные бледные губы, алебастровое лицо с ярко подведенными к вискам нефритовыми глазами, роскошные, усеянные крупными алмазами царские серьги, которые тяжело легли на худенькие плечи.

Всего несколько секунд.

Ее красота ослепляла, от нее перехватывало дыхание. Несколько секунд достаточно, чтобы запомнить златовласую малышку на всю оставшуюся жизнь.

Она отвернулась от меня и вновь равнодушно воззрилась на разъяренного Сета.

Он фыркнул, нервно тряхнул красной гривой, не желая упускать добычу. Его ноздри трепетали в негодовании. Он беспокойно перетаптывался, как бешеный конь, и всё же не решался встать на дыбы или наброситься на маленькую богиню.

− Она предала тебя! Теперь она моя! − Сет вновь поднял копье, давая понять, что намерен довести дело до конца.

Женщина одним взмахом раскинула в стороны тонкие руки − и они мгновенно обратились в огромные золотые крылья, которые преградили путь Сету. Нельзя и представить, что у столь невесомого существа такие громадные крылья. Они взметнулись выше головы Сета, закрыли меня от него. В размахе крылья были метров пять, никак не меньше.

− Она же предала тебя! − заревел Сет так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Грудной, мощный, как взрыв атомной бомбы, голос женщины потряс меня.

От таких голосов рвутся барабанные перепонки. Над моей головой словно ударили в огромный колокол, звон которого способен разнестись на тысячи километров и убить все живое вокруг. Такой голос не мог принадлежать человеку или ангелу, но только богине − причем порядком взбешенной.

− Мне лучше знать, грязный Сет! Я − Маат! Я − Истина!

Мама дорогая! Она же способна уничтожить одним голосом. Меня сейчас разорвет на части! Маат! Такая хрупкая, нежная… Как ребенок. Да от ее голоса у меня едва глаза не лопнули, об ушах и говорить нечего. Зубы чуть не посыпались на пол.

Сет в гневе топнул ногой, и розовый гранит под его пятой содрогнулся, по стенам побежали мелкие трещины. Сет дернул ушами, оскалился и весь подался к Маат, словно, наконец, решился порвать ее на клочки и раскидать по всему залу. Я сжалась от ужаса в комок. Сет не собирался уступать.

− Теперь я могу делать все, что хочу! Дуат мой! У меня твой ключ жизни! − истерично заорал он.

− Подавись им! − прогрохотал трубный, низкий глас Маат.

Она резко развернулась ко мне и накрыла с головой золотыми и такими нежными крыльями.

Не успев опомниться, в объятиях Маат я ухнула в белую бездну.

В бесконечном полете каждая клетка моего тела трепетала, как голубиная пушинка на ветру. Когда дрожь прекратилась, я осторожно открыла глаза.

Зал вместе с Сетом куда-то пропали. Мы сидели на песчаном берегу зеленой реки под молочным небом. Маат свободно распустила крылья по желтому песку и без улыбки смотрела в сторону, за реку с той величественной отрешенностью, которую могут себе позволить только очень могущественные и бессмертные боги.

Она могла молчать вечность.

Почему мне показалось, что если я состарюсь и сгину под ее крылом, Маат даже не заметит? Я прикоснулась к миру сущностей, живущих по законам, которых я не понимала. Мне оставалось принять их фокусы, как данность, и не придираться к деталям. Я не должна была здесь находиться, сидеть на этом песке, чувствовать тепло их солнца. Плоть от плоти другого мира, я здесь лишняя. Мне следовало вернуться, но куда? Что там, в моем мире теперь осталось?

− Они все умерли, Маат? Да?— решилась я нарушить тишину.

− Да, они все мертвы, дитя. Все кончено, − теперь ее голос звучал тихо, но словно исходил отовсюду − от песка, от воды, от неба. Ее голос был самим воздухом, который я вдыхала.

− Я виновата? Да? − всхлипнула я.

− Ты сама знаешь, что виновата. Ты забыла о силе устоев.

− О силе устоев… Сорок два принципа Маат? Я не забыла, я вдруг растерялась…

− Ты сомневалась. Когда сражаешься за истину, нельзя сомневаться.

− Я просто испугалась.

Хотя разве важно, что это было − страх или сомнения − если все закончилось так ужасно?

− Ради истины сердца ты предала истину разума, − назидательно уронила Маат.

− А надо наоборот?

− Глупая. Каждый сам решает, что важнее и как надо.

− Я не понимаю.

− Сам. Но не отдает выбор кому-то другому. Сразиться со злом − это была твоя участь. Ее доверили тебе. Участь нельзя отнять, но и отдать или подарить тоже нельзя. А ты так просто отдала.

− Все равно не понимаю. А мир? Весь наш мир?! Что будем с ним?

− Твой мир скоро умрет, дитя. Он возвратится в хаос, − бесстрастно сообщила Маат.

− Какой ужас! Я не хотела! Все вот-вот погибнет? Больше ничего-ничего не останется? Этого не может быть!

− Да, неприятно, − тяжко вздохнула Маат. − Опять придется все создавать с самого начала. Поднадоело. Каждый раз одно и то же. Все предпочитают, чтобы за устои боролся кто-то другой, а они пока в сторонке посидят.

Ее замечание отрезвило меня. Теперь понимаю, почему древние египтяне не возводили храмов в ее честь. Подъезжать к такой богине со своими корыстными бытовыми мольбами − пустой номер.

− Что мне теперь делать?

Маат бросила на меня прохладный нефритовый взгляд.

− Все кончено, дитя. Беги.

Я посмотрела по сторонам, и не увидела ничего, кроме желтого песка и стремящейся за горизонт воды. Не удивлюсь, если где-то там, за пределами моего восприятия река делала попятный вираж, чтобы вернуться в прежнее русло и воспроизвести бессчетное количество раз пройденный путь, а солнце никогда не садилось, и небеса не омрачались даже робким облачком. Вечность.

− Где мы, Маат?

− Вне пространств, на берегу времен, дитя. Здесь могу находиться только я, потому что Истина − везде. Истина не зависит ни от пространств, ни от времен. В небе, в воде, на земле, и по ту сторону всех реальностей Истина всегда − одна.