Она выглядела как девочка, которую застали за поеданием припрятанной на Новый год банки дорогого экзотического варенья. Растерянный и красный как лобстер Асик успел-таки нацепить домашние шорты. Он закашлялся и неловко шагнул навстречу мне, споткнувшись о пуфик, тут же едва не распластался на ковре, но устоял.

Немая сцена длилась не более минуты. Мне показалось, что прошли годы, потому что успела рассмотреть все, даже узор на моих любимых простынях. Асик первым обрел способность говорить. Подтянув шорты, он заплетающимся языком произнес:

− П-полина? Т-ты рано…

− Извини, помешала, − ответила я, переводя взгляд с Асика на подругу и обратно.

− А… я рада, что ты теперь все знаешь! − отважно пискнула Ира, поборов первый испуг. − Правда, Асик? Давно пора ей сказать. Чтобы все честно.

− Ну да, − промямлил муж. − То есть нет. То есть… Полина! Я тебя не ждал.

− Я заметила.

«Мне больно, больно, очень больно», − стучало в висках. Больно. Потом это пройдет, но некоторое время будет больно, уговаривала я себя. Надо немного потерпеть. Я развернулась и вышла из спальни. На кухне я воткнулась лбом в холодильник. Будь такая возможность, я сунула бы полыхающую голову в Северо-Ледовитый океан.

Мыслей возникло много, но они путались где-то в стороне, словно в голове другого человека. Я могла читать эти мысли на расстоянии, анализировать их, но утратила способность заполнять ими гулкую пустоту внутри меня.

Вскоре на пороге кухни появился Асик − теперь еще и в его любимой футболке с надписью «Пьяный русский хакер практически непобедим». Его взгляд блуждал, скулы скрипели от напряжения. Асик некоторое время молча перетаптывался с ноги на ногу.

− Тупая сцена, − в конце концов, пристыжено сообщил мне Асик. − И это то, что ты думаешь, Полина. Да. Извини. Глупо вышло.

− Асик, я все понимаю. То есть не очень понимаю! Но почему именно сейчас? Именно сегодня? После того, что было прошлой ночью. Как так можно? Так нельзя поступать. Это безнадежно плохо, извращение какое-то. После этого ты, Асик − очень плохой человек. Или полный идиот, если не понимаешь таких вещей.

− А что было прошлой ночью? − Асик наморщил лоб, словно силился что-то припомнить. − Ну, у нас с тобой опять возникло напряжение. Мы почти поссорились. Как всегда. Я сорвался и поехал к Ире. Но я спал всю ночь! Был совершенно не в себе, честно! Или почти всю ночь? − он на ходу пытался изобрести удобоваримую версию, но вскоре махнул рукой на это безнадежное дело. − Да, да, мы с ней некоторое время… иногда. Полина, ты всегда и всем недовольна! Это так давит. Не могу постоянно чувствовать себя виноватым. А она принимает меня таким, какой я есть. Я, конечно, реально виноват, что не предупредил тебя вчера. Но ведь ты утром сама прислала эсэмэс, чтобы я продолжал «в том же духе». Ты так и написала − продолжай дескать, «в том же духе». А потом еще написала, что ты только «за». Ну, вот я и подумал, вдруг ты давно догадалась, и мне теперь больше не надо ничего говорить?

Мне показалось, что он произносит совершенно не те слова и не о том.

− А как ты хотела?! − внезапно на кухню вихрем ворвалась Ира.

Она не потрудилась полностью одеться. Или в рубашке Асика чувствовала себя комфортно и привычно − привыкла так ходить, в рубашке моего мужа.

− Полина, как ты хотела?! Ты все время говоришь, что хочешь развестись с мужем. Ты его, бедного, задолбала своими претензиями! А он ранимый, ему нужен покой, понимание, забота. У него важная работа! Ты вообще всех ненавидишь. Все у тебя плохие и тупые! Одна ты − хорошая и разумная. Всегда знаешь, что и кому надо делать. Пилишь, пилишь, прикалываешься… Думаешь, Асику это нравится?! Кстати, мне это тоже не нравится! − отчитывала меня Ира.

Во время ее темпераментной речи Асик иногда вздрагивал и производил некое слабое движение, которое выглядело как попытка остановить льющийся на мою голову поток обвинений. Бабочка свернула крылышки и вновь забралась в неповоротливое тельце гусеницы, которая летает только в уме, теоретически, а на деле ищет местечко, где ее не заметят и не склюют большие птицы.

Но я знала свою подругу: если она взялась бороться за мужчину, поток сознания не успокоить, пока не выльется на наши головы до последней капли.

− Тебя интересует все, что угодно, только не муж! − с прокурорской уверенностью вещала Ира, распаляясь от собственных обвинений. − Помешалась на каких-то сувенирах, на Анубисе своем чокнулась! Носишься с ними целый день! Асик говорит, что ты его даже не кормишь!

Плохо кормлю, значит.

Я вспомнила про бутылочку чудного шардоне в сумке. Меня разобрал удушающий смех. Не в силах бороться с приступом, я расхохоталась, и некоторое время не могла остановиться, постанывала от хохота. Асик и Ира, переглянувшись, испуганно притихли.

− Подожди, подруга, − сказала я, отсмеявшись. − Это все замечательно. С тобой не поспоришь. Я скверная, невнимательная жена. Мужа задолбала, не ценю, голодом морю. Вон как исхудал, шорты в облипон, скоро треснут по швам. Это я не отказываюсь, грешна. Как он еще жив остался? Я только не понимаю, что ты, Ира, делаешь в этой постели?

− Если тебе не нужен муж, то мне.., − начала Ира и осеклась.

− Вот оно как? Так просто? Ты забираешь то, что, на твой взгляд, не пригодилось мне? − я перевела взгляд на Асика. − А ты, герой-любовник? Что все-таки было вчера? Как к этому относиться?

− Прошлой ночью он был у меня, − поджала губы Ира. − Спал как убитый, не растолкать. Вот до чего ты его довела.

Она, наконец, плотно запахнула рубашку Асика, потом крепко обхватила себя руками. Закрытая поза, автоматически отметила я, Ира выставила барьеры. Ее поза говорит «я кругом права, мне нужен муж, это даже не обсуждается, посему я имею право на все, не трогайте меня, вы все враги».

− Нормально, − согласилась я. − Молодец, муж. В обе постели успел − и к жене, и к подруге. А билеты в Египет, Асик? Как с ними поступим? Твой романтический подарок. Свечи, трогательное признание. Лотосы! Как я забыла про лотосы − вах?! Наша египетская вечеринка, бурный секс.

− Билеты в Египет, − как эхо повторил Асик.

− Какие билеты? В какой Египет? − спросила Ира у меня. − Кстати, что ты там говорила про две постели и секс?

− Это пусть Асик рассказывает, какие билеты и какие постели. Да ладно. Пусть молчит. Какой теперь Египет? Поступим так, любимый муж и близкая подруга. Асик, верни мне пантеру, скарабея, Анубиса − и я уйду. Некоторое время мне надо побыть одной. Поговорим позже, если я вообще захочу это обсуждать.

− Какую пантеру? Какого скарабея? − весьма натурально удивился Асик.

− Ночью ты забрал у меня пантеру и скарабея, которых я привезла из Египта. Верни. Прямо сейчас. Я жду.

− Асик, верни, если взял, − распорядилась Ира.

− Да не брал я никаких животных! − взорвался Асик. − Вы обе с ума посходили! Я не понимаю вас и понимать не хочу.

У мужа внезапно созрело некое новое решение, он ринулся ко мне со словами «Полина, подожди» и крепко схватил за руку.

Он сбивчиво говорил и говорил, но я больше не слушала.

Я пристально разглядывала его пальцы.

Вчера я обратила внимание на идеальный маникюр Асика, который невозможно так испохабить всего за несколько часов. Сейчас у Асика были неаккуратные, обглоданные, как и всегда, ногти.

Чтобы так испортить идеальные ногти, их надо месяц грызть без остановки.

− Асик, отдай Полине пантеру и этого… как его? Анубиса тоже отдай, − как заведенная, повторяла Ира тоном строгой мамочки.

− Ничего не надо, − пробормотала я.

Попятилась к прихожей, спешно подхватила сумку, куртку и вылетела из квартиры.

Я несколько часов бесцельно колесила по городу, попадая то в одну пробку, то в другую. Я всматривалась в лица людей в соседних авто и не могла поверить, что они живые, настоящие. Они казались мне нарисованными на стеклах. Я всерьез испытывала искушение выскочить из машины и дотронуться до ближайшего водителя или прохожего, заговорить с ними, чтобы убедиться в реальности. Неужели они способны страдать так же, как я? Возможно, их тоже предают − неужели? Я сочиняла для лиц на стекле истории, помещала в разные обстоятельства, которые заставят из кричать, плакать, лупить кулаками по стенам и сделают реальными. На улице стемнело. Вспыхнула вечерняя иллюминация,окончательно превратившая мир вокруг меня в цирк теней.