Удачный случай появился лишь под вечер следующего дня. Часть горцев, после короткого разговора с вождем уехала далеко вперед, а сами воины оказались чем-то явно встревожены и начали чаще отвлекаться.
— Тан, часть всадников уехала. Слышал о чем они шепчутся? — Шепотом обратился Хаг к Дунлангу.
— Куда там, гооврят тише мышей…Но явно чего-то боятся. Как я и говорил. Может наши им на пятки наступают?
— Может…
— Думаешь, пора?
— Угу, как только привал будет.
— Скажи остальным, только…тише.
Хаг развернулся по веренице к другим пленникам, говорить ничего не пришлось, по взгляду все всё поняли.
Привал горцы решили сделать на небольшой горной поляне. За плениками остались наблюдать лишь четверка воинов. Многие горцы суетливо поглядывали по сторонам, рассматривали долину в низине, словно высматривая незримого преследователя. Железномордый, однако держался спокойно. Сидя на коне, он медленно давал распоряжения своим людям:
— Отошли троих по тропе. Напои наших жертвенных ягнят.
Воинов вокруг резко сократилось. Да и большинство из оставшихся были заняты дозором, и почти не обращали внимания на северян. Йемен тоже куда-то делся. После того, как он отдал распоряжения с десятком всадников он уехал вперед по тропе.
«Лучшего момента может и не быть».
Дунланг уловил мысль Хага. Лицо тана скривилось, как будто бы от боли, и он обессилено рухнул наземь.
— Попоите их поживее! — Пробормотал один из горцев. — А то самый ценный ягненок издохнет.
Это вызывало лишь непринужденый смех у стоящих вокруг. Наконец, принесли мех с водой. Тащил его на этот раз зрелый вооруженный воин.
«Наконец-то».
Первая ошибка. Горцы явно перестали беспокоится о неповиновении пленников и были заняты иными беспокойствами.
— Сначала этому старику — усмехнулся стражник, отпивая брагу из фляги.
— Могучий тан, медведь, убийца воронов! Теперь лишь дерьмо под моим сапогом! — Поддержал его водонос. — А может, пускай мучается?
— Он еще успеет. А если издохнет, нас под нож пустят.
— И то верно. — Вздохнул водонос. — Жаль, а то…
Слишком уж долго вооруженный горец стоял на расстоянии вытянутой руки от пленников, слишком уж долго — это была его первая ошибка. А вторая ошибка заключалась в том, что горделивый рассмеявшийся водонос не видел угрозы перед сраженным и обессиленным, как ему казалось, могучим таном. Дунланг одним движением связанным рук сбил насмешника с ног, в одну секунду выдернул нож из его пояса и прошил грудь горца. Несколько ударов сердца и тан уже разрубил мечем противника свои и путы ближайших пленников. Из стрелкового оружия у стражников было только два невзведенных арбалета. Но заряжать их было слишком долго, а камни, коих на горе было впредостаток, служили неплохим метательным оружием для пленных северян. Первый стрелок так и не успел выстрелить и пал наземь с разряженным оружием и разбитой головой.
Один из северян, как Хаг помнил, звали его Герд, принял на себя удар второго стрелка. Он напрыгнул на стрелка, который уже успел разрядить в него арбалетной стрелой. И с пробитым предплечьем сшиб горца с ног, унеся его с собой с обрыва. Над северянами протянулся последний вой летящего вниз стрелка горца.
Дунланг уже во всю крутил клинком принимая на себя сразу двоих полностью вооруженых противников. Усталость и изнеможденность сильно скосила силы плеников, из за чего северяне то и дело оказывались вновь на земле. Однако горцы не добивали их, видимо, старались выполнить приказ своего вождя и зазря не проливать кровь жертвенников. Хаг почувствовал на себе эту слабость. От первого же тычка древком его свалило наземь, но изрыгаемая всем сущим изнутри ярость заставляла превозмогать усталость и боль. Ему хотелось одного: рвать и убивать. Рвать на части своих тюремщиков и никогда, никогда не попасть на разделочный стол вороньего бога. Хаг со всей силы ударил стопой в колено стоящего над ним горца с копьем. Перевернулся на земле, дабы избежать удара копьем и в следующую секунду вскочил на ноги, повалив потерявшего равновесие молодого воина наземь. Воссев над противником, он принялся наносить не прерываясь удар за ударом. Костяшки на руках через несколько ударов окрасились кровью, а по всему запястью ноющей дрожью прошлась боль. Наконец, юноша под кулаками Хага обмяк, и перестал отбиваться. Северянин выхватил копье, резко вскочил на ноги. Зря — по телу прошлась дрожь, да такая, что ему пришлось опереться о древко, дабы не упасть.
Хаг быстро взглянул на место резни: четверо северян уже лежали мертвые на земле. Лишь некоторые продолжали отбиваться свирепостью, достойной лесному медведю, пробудившемуся среди зимы.
— Умрем! — Взревел Дунланг. — Но не станем кормом для пернатой шлюхи!
Он разрубил надвое покрытый лишь кожаным капюшоном череп горца. Хаг взревел в такт умирающим северянам и ринулся в перед. Назад по тропе бежать было бесполезно: там уже появились вернувшиеся стрелки. Оставался лишь один путь — вперед, куда уехал железнолицый вождь. Либо туда, либо в обрыв.
Двое северян разжились щитами и растолкав четверых горцев дали дорогу остальным. Хаг на миг оглянулся назад: храбрецы-щитоносцы дорого поплатились за свою храбрость. Топоры и копья горцев буквально растерзали их на части. В живых осталось трое горцев. Третий — щитоносец Дунланга Хорв. Он разжился широким мечем, и бежал впереди всех, махая им, словно крылом.
«Почти получилось».
Боль постепенно покидала Хага. Он бежал вперед как никогда раньше. Все раны буд-то прошли и перестали беспокоить. Он не чувствовал камней под ногами, только мягкую поддатливую дорогу, что вела его к свободе…к славной гибели.
Второе показалось куда быстрее. Всадники вернулись. Конь вороньего вождя откинул в сторону бегущего впереди Хорва. Дунланг взмахнул мечем, пытаясь сбить вождя, но Йемен успел парировать выпад и пронесся мимо на коне. Хаг выставил вперед копье, пытаясь подцепить железномордого ублюдка. Он видел перед собой лишь шею лошади, в которую летел наконечник его копья. Еще секунда и н свалит остановившегося скакуна, а затем доберется до его наездника. В голове яркой вспышкой засиял образ лежащего на земле вороньего вождя и копья, пронзающее насквозь его проклятущую железную маску. Но сколь же быстро и ярко этот образ вспыхнул, столь же быстро потух.
Хага быстро откинул в сторону второй всадник. Копье отлетело в одну сторону, а он в другую. На мгновенье свет для Хага погас, а кгода он вновь к нему вернулся его уже прижимали к земле несколько подкованных сапог. Хаг зарычал, больше от безысходной обиды, нежели злости. Вырываясь из под ног, рыча сквозь зубы, он практически смог приподнять голову. Опершись локтями о землю, он приподнял грудь. Лицо всадника, вдавливающего Хага в землю, перекосила въедливая ухмылка. Собрав все силы, Хаг совершил последнюю злобную пакость, которую только мог — плюнул в лицо врага.
Обиженный горец не оставил плевок без внимания. Удар пришелся наотмашь, но в глазах у Хага потемнело. Он почувствовал как холодная острая сталь, сжатая в кулак прорезает его кожу, как разрывает щеку, как рот начинает наполнятся вязкой влагой. Боль прошлась по всему лицу, но благо сила удара ненадолго вытащила его из света. Из тьмы его выдернул все тот же воин.
— Рано тебе подыхать, ублюдок. — Прорычал он, тряся парня за плечи.
Его подняли за шиворот и швырнули в сторону. Кровь застилала глаза, но Хаг явственно чувствовал, что над ним уто-то нависает. Ругательства Дунланга вернули его в мир.
— Ну же, трусы! Убейте меня и дело с концом! Или боительс руки замарать! Трусы!
Раздался глухой стук и тан замолк.
— Я не подарю тебе такой легкой смерти. — Раздался холодный стальной голос.
Хаг вытер кровь с глаз, прикосновения приносили боль. Сквозь накатывающую алую липку. Педлену, которую то и дело приходилось смахивать, что вызывало потемнение в глазах. Хаш все=таки с трудом, но смог рассмотреть свое нынешнее положение. В живых остался только он и ругающийся тан. Вокруг них плотным кольцом столпились спешившиеся воины. В том, который наклонился над Дунлангом, Хаг увидел железномордого вождя. Он был на расстоянии пары шагов, аХага никто не держал. Мысли сами пропели в голове: вскочить и попытаться голыми руками убить ублюдка, разорвать ему горло зубами, выхватить его долбанный клинок и запихнуть его по самую рукоять в кишки ублюдка.
