— Это может как-то быть связано с убийством первосвященника?

На этот вопрос Гластейна и канцлер и Мердок вопросительно уставились:

— Вряд ли — чуть ли не хором ответили они.

— Брат, таких банд много, во всех крупных городах: воришки, убийцы, наемники, «воронята» ничем не отличаются от них. — Мердок попытался вывести из тяжелых раздумий своего брата.

— В этом вы не правы, мой принц… — канцлер заметил, как от слов «мой принц», Мердок смущенно вздрогнул. — Мы знаем практически о всех крупных личностях и дележках этих банд, во всех городах, но об этих птицах мы не знаем практически ничего, а тем более, о его лидерах, или лидере.

— С твоего позволения брат, я разберусь с ними.

— Разберешься?

— Соберу побольше информации и попытаюсь докопаться до «вороньей туши». Конечно же, с помощью людей господина канцлера.

— Слишком опасно, ты думаешь они не знают кто ты? Ты член королевской семьи, твое лицо известно.

Мердок рассмеялся:

— Тебя многие узнали на севере без охраны и без всего этого золота? Поверь, даже в столице большинство не знает, как ты выглядишь, и ты думаешь, что кто-то помнит лицо бастарда, пригретого где-то на задворках замка?

— Пожалуй, я сам…

— Братец, тебе нужно заниматься куда более важными делами: уладить все дела с Иллирией, как-то уследить за всеми этими графами и наконец-таки приготовится к коронации. Ты сам понимаешь, скоро на тебя оденут корону.

— Вино помогает тебе думать, — после минутного молчания, Гластейн ударил ладонью по подлокотнику. — Господин канцлер, мой брат займется «воронятами», помогайте ему и снабжайте имеющейся информацией.

Эревард Гис встал с табуретки и поклонился:

— Как прикажете мой принц.

— И мне нужно встретится с вашими людьми, которые внедрены в банду. — Поторопился Мердок.

— Разумеется, но, всему свое время. А сейчас, милорды, я хотел бы откланяться. Меня ждет подготовка к выполнению ваших поручений, и, надеюсь спокойный глубокий сон. Завтра я распоряжусь, чтобы один мой шпион навестил вас. Будьте в своей любимой части города.

— Разумеется — Гластейн встал с кресла и проводил старого канцлера до двери. Лорд-канцлер перед уходом еще раз поклонился принцам и ушел, похрамывая, в свои покои, располагавшиеся в другом конце замка.

Гластейн, заперев дверь, сел обратно в кресло:

— Чего ты на него так взъелся?

— Он мне не нравится, я ему не доверяю, вот и все.

— Эревард Гис занимает пост канцлера уже сколько — двадцать пять лет, больше, меньше? И он помогал нашему отцу усмирять дворян после его восстания. Он заботился и учил меня, Редмонда, тебя. Он в курсе всего, практически всего, что происходит в Рейне. Он очень ценен.

— С этим я не спорю, но вот этот его вороний взгляд…Ладно, оставим его. Ты виделся с Редмандом?

— Да, сегодня на совете. Он совсем извел себя последними событиями.

— Нда-а-а, знал бы ты, что за бардак здесь был: все метались с факелами, криками, все хотели убить всех. — Мердок отпил из кувшина и улыбаясь, продолжил — пару священников привели разъяренную толпу к нам в портовый район. — Мердок рассмеялся. — Ты бы видел как эти двоя святош брыкались, когда Ангус повесил их вверх ногами на столбу! Я тебе клянусь, после такого зрелища, вся эта толпа, я клянусь, не меньше сотни, бежала поджав хвоста от парочки бравых моряков.

Гластейн подхватил смех брата, представив себе эту картину в голове.

— Кстати, моя главная заслуга в том, что ни один бордель не пострадал! — Мердок залился новым приступом хохота. — Я тебе клянусь, я расставил охрану у всех борделей, которые знал! Так что я теперь получается Мердок — Защитник шлюх! Рыцарь восьми борделей! Нет, не, сейчас…

— Король борделей! — Гластейн подхватил пустой стакан. — Вот за это стоит выпить, наливай….

***

В замке ночевать Мердок не стал, вернулся в «Якорь». Солнце только еле заметно начала освещать морскую гладь. Пришел и плюхнулся в свою родную, по настоящему родную койку. На первом этаже он радостно поприветствовал моряков и присоединившегося к ним дрозда. Который, теперь не казался таким уж малолетним заносчивым засранцем. «Алкоголь меняет людей к лучшему» — пришел к краткому выводу Мердок.

Однако, вдоволь поспать ему не дали. Будили его яростно, стучал по плечу, толкали, кричали на ухо.

Он открыл глаза, девчушка подала ему свернутый пергамент.

— Простите, сказали срочно передать. Без промедления. — Она была явно напугана. Руки ее тряслись.

Мердок хоть и был в полупьяне, как обычно, но прекрасно это видел. Заинтригованный происходящим, он схватил пергамент, развернул: «УВАЖАЕМЫЙ ГОСПОДИН, ХОТЕЛ БЫ ЗАРЫТЬ НАШУ ВРАЖДУ ГЛУБОКО В БЕЗДНУ, ЗА ЭТИМЯ ПОСЫЛАЮ ВАМ ДАР. СИЕ ПОДНОШЕНИЕ ВЫ НАЙДЕТЕ НА УЛИЦЕ, РЯДОМ С ВАШИМ ИЗЛЮБЛЕННЫМ МЕСТОМ. НАДЕЮСЬ, ЭТО РАЗРЕШИТ НАШИ ПРРТИВОРЕЧИЯ С ВАМИ И С ВАШИМ ДРУГОМ.

Передайте здоровяку Ангусу, что я не держу на него зла за поломанные когти.».

Мердок бросился в низ:

— Ангус! На улицу!

Они вырвались на улицу вчетвером: он, Ангус и еще двое. Возле таверны вбитый деревянный столбик смешком. Вокруг толпа зевак, но никто не подходит. Лишь испуганные взгляды безумно таращатся из ночной толпы.

Мердок осторожно подошел, сорвал мешок со столба, заглянул внутрь. Сначала он ничего не понял, но потом.

— Ангус он протянул мешок.

Здоровяк выронил мешок, и из него на пол выскочила отрубленная кучерявая голова молодого паренька.

— Это он?

Ангус ошарашено кивнул. Подарок ворона ему теперь не забыть.

«Где тело?» — лишь пронеслось в голове у матроса. Он не хотел, чтобы ответ всплывал из его подсознания, слишком уж хорошо он знал повадки головорезов ворона.

Глава 5.

Зов короля.

север, Воющий предел

Дункан не мог отвести взгляд от бездыханного тела пустоглазого. Он видел множество мертвецов, сраженных в бою или умерших от какой-нибудь болезни. Однако их трупы походили больше на вторых. Тела были неестественно синими, как будто они лежали мертвыми уже много дней. Мертвец смотрел на него белой пустой глазницей.

Он отпил из поданной Ги фляги. Вино немного обожгло горло, мягко ударило в голову. Южанин всегда пил более крепкое и неразбавленное. Пил и никогда не напивался. А Дункану сейчас ой как хотелось напиться.

В бою он потерял семерых воинов, трое из них безземельные рыцари. Однако тяготили отнюдь не потери: эти безглазые одурманенные люди, вот что не выходило из головы.

Однако помимо пустоглазых на болотах оказались и живые люди, те, что со зрачками. Дункан насчитал шесть трупов «живых», и двое стояли на коленях связанные. Ему еще никогда не хотелось так накинуться на пленников с расспросами, как сейчас. Однако среди всей этой вони и проклятущей тишины, которая вновь окутала болота после боя, он этого делать не мог да и не хотел. Хоть и тан предлагал и даже сам начал допром, да с пристрастием, одного из пленников чуть голыми руками не забил до смерти. Дункан его понимал, его сын сейчас был при смерти. Однако пленники молчали. Открывали рот только чтобы отпустить какое-нибудь проклятие в сторону победителей или неизвестной ни самому Дункану, ни его северному союзнику молитву.

— Трупы сжечь! — Послышался приказ Хорна. — И этих тоже — он пнул серое тело пустоглазого.

— Лес не прихватит? — Спросил один из охотников. — Утопим их, да и все дела.

— Ага, еще и землю ими отравлять. — Возразил другой северянин.

— Здесь она и так отравлена больше некуда.

— Ну, тогда…

— Топите, топите. Только быстрее. — Отмахнулся тан. — Вы в порядке, граф?

— В полном. Как ваш сын?

Тан не ответил, но его взгляд высказал все.

— Я могу прислать к вам лекаря!

— Тогда вам нужно поторапливаться в замок! — Запрыгивая на коня, крикнул Хорн. — Расскажите о том, что видели. Грузите этих! — Он махнул нескольким своим щитоносцам.

Те подошли к пленным.

— Стойте! — Дункан окончательно оторвался от рассмотрения лежащего под его ногами пустоглазого. — Мой отец имеет право судить. По закону Рейна их следует отправить к нему или к епископу.