Враги оказались на расстоянии сотни шагов. Послышались первые оскорбительные выкрики: про богов, про матерей. Дунланг не отставал от своих щитоносцев и его бас вырывал на свет изощренные и очень оскорбительные для любого человека в мире слова. Хаг, который умел слабо ругаться, предпочел промолчать, ибо переплюнуть тана он бы никогда не смог. Вождь горцев спутился с коня, как и его всадники, заняв места в стене щитов.

— Зачем он слез с коня? — Недоумевал Хаг.

— Хочет показать, что в нем осталась честь, будет биться в клине. Нам на руку, уж теперь я его не упущу… Воины севера! — Прорычал Дунланг. — Настал час показать, кто вы есть пред лицом великого Лунга! Крушите щиты, рубите головы, убивайте! Убейте их всех!

Позади щитонсцев, за которыми прятались и кресты с пленниками виднелось какое-то мильтешение, через секунду ряды расступились и перед щитами поЯвился друид. Хаг сразу же понял, что это был далеко не человек: высокий, выше даже Дунланга на пол головы, с неестетсвенно бледный, гладко выбритым лицом и зеленые ровными волосами, с вплетенными в них десятка вороньих перьев. Друид и его сопровождающие кинули в сторону северян камни, как сначала показалось Хагу, однако, когда подобный «камень» ударился об его щит, оставляя ало-ржавый след, он понял, что это отрубленные головы. Тан не смог спасти своих людей.

Гул, грохот, ругательства. Все это заполонило пространство вокруг Хага. Впереди он видел только черные изображения птиц на стене щитов. Он даже не видел их лиц, только вороны. Виски жутко стянуло, кровь с бешенной скоростью приливала, шлем казался тесным. Еще секунда и на него обрушаться десятки мечей, корпий, топоров, и лишь щит спасет его от неминуемой гибели. С этой мысли он вжался в него.

Обратный отсчет пошел…

— Руби! — Раздался рык Дунланга.

Первые стрелы полетели навесом с середины строя северян. Первые ряды щитов столкнулись. Обитый железными пластинами щит Вейла крепко сдержал первые удары меча. Хаг уклонился от тычка копья. Поднял щит, подставил его под топор. Удары крушились один за другим. Копье горца прошло мимо него, однако угодило в открытую шею бойца рядом. Щитоносец рухнул вперед, сделав окно для удара. Хаг им воспользовался. Ткнул клинком в открытую шею: щит горец неосмотрительно опустил вниз.

«Один есть». А на каждого северянина приходилось по три горца.

— Вперед! Бей! Бей! — Орал Дунланг. Но его рык тонул в шуме битвы.

Горцы напирали, благодаря численному перевесу они продавливали стену северян. Клинок Хага довольно быстро покрылся зазубринами, но он продолжал и продолжал рубить щиты. Рядом с ним появился Овейн, вставший на место второго погибшего соседа Хага. Обожженый со всей яростью бил топором. Свалил противника Хага двумя ударами топора.

Но яростное сопротивление не могло помешать преобладающему противнику. Стена северян на глазах крушилась. Горцы пробились сквозь ряды и битва перешла на единичные поединки.

— Впереди друид! — В ухо Хагу заорал, словно бешенный, Овейн. — Нам нужно лишь прорваться! Убьем его напоследок!

Вытянутая сутулая фигура друида торчала позади пятерки щитоносцев, казалось, что до него было рукой подать. Худые руки взмывались вверх, изображая причудливый танец.

— Давай, мелкий! Вместе!

Хаг кивнул в знак согласия.

— Вперед! — рыкнул Овейн и оттолкнул, насевшего на него горца. Двое из его десятка растолкали горцев, давая проход Хагу. Парень нырнул между щитов, подрезав ногу одного горца. Обожженный уже сражался без щита, взяв топор в обе руки. Под его ногами уже лежало два зарубленных горца. Хаг врезался щитом в огромного чернобородого горца, однако не выдержал удара и рухнул. Горец не стал медлить и принялся колошматить по лежачему противнику. Хаг подставлял щит брата, каждый удар отзывался болью по всей руке. При следующем замахе горец уделил внимание подоспевшему северянину. Хаг успел скинуть разрубленный щит. И, когда чернобородый готовился добить отвлекшего его противника, он, взяв клинок в две руки, вогнал лезвие в спину горцу. Кожаная броня сдалась под нажимом. Клинок дошел до грудной клетки, сквозь лопатки. Чернобородый великан рухнул.

— Друид! — Крикнул Овейн.

Хаг выдернул из-за пояса топор. Время для нападения было самое удачное. Друид стоял в гордом одиночестве, его щитоносцы сражались с северянами. А сам он, улыбаясь, смаковал смерть своих врагов и что-то причитал под нос. Они незамедлительно кинулись на отрешенно стоящего колдуна. В последний миг перед головой Хага материализовался клинок, от которого он чудом успел пригнуться. Второй выпад он парировал топором и тут же, в замахе рубанул врага по ноге, выдернул из-за пояса со спины нож и резко вогнал его в шею горцу.

«Трое» — пронеслось в голове, словно он выполнил какой-то кровавый план. — «Трое горцев на одного северянина».

Друид уже слехнулся с Овейном. Повернувшись, Хаг увидел, стоящего на коленях, лицом к нему обожженного и издевательскую улыбку друида.

«Сын волка, думаешь старому зверю понравилось бы, что его щенок убивает своих» — прозвучал в голове чужой голос. Голос колдуна…

Хаг тряхнул головой и кинулся на ублюдка. В одно движение друид перерезал серпом горло десятнику и кровь из артерии хлынула под ноги хага. Еще секунда и топор снесет серую голову ублюдка, но…Топор прошелся по воздуху, а друид стоял уже позади.

— Не успел! — прошептал он почти на ухо.

Хаг рубанул топором — снова ничего. И вот…щит с черным вороном… Удар в корпус… Он согнулся, упал на колени. Беспомощно махав топором, держа подошедших врагов на расстоянии. На долго не хватило: кто то перехватил его руку, тупая боль от удара и топор летит наземь. В следующий миг снова удар, срывающийся шлем летит наземь, яркая вспышка…и мокрая тьма окутывает глаза.

А в безмолвное сознание пробивается последний вой северян, заполняющий весь холм.

Глава 17.

Вождь в железной маске.

Хаг чувствовал, что жив. Сквозь тяжелые закрытые веки он ощущал пробивающийся свет, а обессиленное и неестественно скованное тело — движение. Его тошнило, во рту стоял соленый неприятный привкус. Он явно куда-то двигался, его везли.

Подобрав внутри головы все последние моменты осознание того, что он стал заложником выплыло вперед. А зная, со слов Дунланга и других северян, что пленных вороны продавали друидам-изгнанникам из племени Дану, участь виднелась вовсе незавидной. Вскоре ему предстояло стать очередной жертвой кому-то из сотни древних и жестоких богов, что питали свою силу и наслаждались не сколько пролитой кровью, сколько агонией подношении. И чем дольше и сильнее агония, тем довольней бог.

Этих друидов изгнало собственное племя. Хаг помнил рассказы пьяного священника, учившего его читать о зверствах друидов-изгнанников над поверженными рейнскими рыцарями, он вспомнил рассказы о полукровках, детей кровосмешения между человеком и Даннан, что бегут от преследований церкви Всеотца в лоно своего дома — Первого леса, но оказываются отвергнутым собственными родичами. От отчаяния и безумия они становятся изгнанниками и превращаются в безумных «демонов» — поедающих плоть и людей и Первых детей мира — Дану.

От этих мыслей голова только больше разболелась, и Хаг решил попробовать сделать самое разумное, что ему казалось в его беспомощной ситуации — уснуть. Он несколько раз просыпался, от того, что ему вливали воду, видимо, берегли жертву, а потом снова засыпал.

В следующий раз он проснулся от того, что оказался обездвижен. Его никуда не везли, ав глаза не проникал свет. Сквозь лошадиное ржание и гуляющий в ушах ветер, он расслышал голоса. Кто-то поднял и бросил наземь. В копчик сто-то больно ударило..

Хаг разлепил глаза. Потребовалось время, чтобы взгляд привык к ночному миру и разведенный неподалеку костер перестал больно бить по глазам.

— Хаг, — раздался совсем рядом хриплый усталый голос, за которым последовало тяжелое дыхание.