— Дункан, уважительней к мертвым! — Упрекнул граф Таврус.

— Прости отец, — графский первенец вежливо поклонился, — но старик был и вправду большим засранцем!

Оба брата громко рассмеялись. Старый граф тяжело вздохнул и мотнул головой, показывая недовольство подобными шуточками.

— Ладно, успокойтесь, — прохрипел граф.

— Прости! — Сквозь смех пробормотали братья.

— Эдуард не такой, по крайней мере, мне так показалось, когда он приезжал. — Упершись взглядом в стол, сказала Анви.

— Ну, по рассказам его братьев, которых я знал, он достойный приемник графства и довольно добрый малый…

— И, наверное, единственный законнорожденный. — Усмехнулся Оулден.

— Нет, там еще один вроде от его законной жены родился, — поддержал его Дункан. — Но он, кажется, уже умер.

— Как будто бы это важно, — вмешалась Анви.

— Важно, никто не сможет оспорить его наследство, по крайней мере, законно. — Оулден вмиг сделался серьезным.

— За графиню с наследством надобно тебе выходить. — Анви уперлась взглядом в Дункана. — Ты у нас наследник и тебе полагается достойная жена. И тебе уже пора! — Сестра расплылась в хитрой улыбке.

— Мне еще рано! — Вскинул голову Дункан. — Впереди еще, как минимум, одна война. Вот после нее…А вообще, вот когда вас обоих пристрою, тогда уже…

За столом возникло неловкое минутное молчание. Тирион Таврус размял шею и разбавил тишину своим кряхтением.

— Граф Соттен спрашивал о тебе. — Неожиданно произнес он. — Он хороший друг нашей семьи. Его дочь уже достигла свадебного возраста.

Дункан вздохнул:

— Отееец — протянул он. — Мы как-то быстро перешли ко мне, сначала война, а все другое потом! И вон, Анви ты устроил, теперь надо Оулдена кому-нибудь вручить, а то он так и останется со своими пыльными свитками.

— Почему ты говоришь о войне, ты не веришь в мир с Иллирией? — Быстро сменил тему разговора младший сын графа.

— Конечно, сейчас они навоюются между собой и новый «благословленный небом и песками» поведет их армии на нас. Боюсь, что этот процесс уже не остановить. Но мы будем готовы к этому времени.

— Боги, вот вы опять! — Не сдержалась Анви.

Из открытого окна в это время слышался топот копыт и начинающаяся возня. Через минуту в зал, прогибая спину, зашел слуга:

— Милорды, вам срочные вести. — Старый слуга указал рукой на быстро вбежавшего бородоча.

Мужчина поклонился, взгляды господ обеспокоенно уставились на него.

— Милорды, миледи, — бородач поклонился, в руках он держал грязную зеленую тряпку.

— Хорн? Что случилось? — Тирион Таврус привстал с места. Он-то знал, что сосед тан никогда бы не пересек реку без срочной необходимости.

— Милорд, — староста подошел ближе к столу и развернул окровавленное знамя королевских егерей. — Охотник нашел это в лесу, вместе с кучей трупов.

Дункан вскочил с места и подошел к старосте. Он взял флаг в руки и покрутил его:

— Королевские егеря? Кровь свежая.

— Один из них жив, он у знахарки, в деревне. Видимо, ночью напали, я уже отправил следопытов на поиски.

Дункан кивнул:

— Хорошо, — он повернулся к отцу. — Отец, надо собрать воинов…

— Да, но, осторожнее. — Кивнул Тирион Таврус, а про себя добавил — «Не хватало, чтобы тебя дома вражеский клинок настиг».

— Я с тобой? — Привстал Оулден.

— Нет, останься в замке. — Бросил через плечо Дункан и быстро вынырнул из зала.

«Наконец-то, что-то интересное» — улыбался про себя молодой граф, чувствуя, как кровь возбужденно наливает виски.

— Собирайте людей! Ги, собирайся! — Послышался басистый рык из коридора.

Глава 3. Поющие болота.

север, Волчий предел

Овраг выглядел даже хуже, чем себе представлял Хорн, когда к нему прибежали Хаг и Брендан. Трупов было как минимум на три десятка. На многих, на половине вздетые брони, которые сейчас превратились во вмятые, оборванные куски металла. Над тем бедным парнем, над которым он склонился, кольчуга была изорвана в клочья, на животе, железные кольца переплетались с вывернутыми наружу потрохами. Гниение еще не наступило и обеспокоенные вторжением сотни мух и комаров жадно впивались в свежее мясо. Сапоги тана по щиколотку оказались вымазанными в крови.

— Боги, и это-то прям у нас под носом? — Возмутился старший Таврус.

Хорн поднялся, перевел взгляд на молодого графа:

— Вы узнаете этот отряд? — Хорн не сразу понял глупость вопроса.

— Через замок проходил с десяток отрядов к моровым землям, трудно их различить. Нужно найти того, кто носит герб дома, тогда я возможно смогу вспомнить. — Дункан Таврус говорил размеренно, с истинно дворянским благородством и невозмутимостью. — Господин Хорн, мы знаем, что это не дело рук ваших людей. Для вас последствий не будет, я вам клянусь. — Словно угадав, чем обеспокоен тан, графский первенец нашел нужные слова.

«Сказали бы вы это епископским судьям» — единственное, что мог ответить на это Хорн.

— Так разве люди такое сделали, милорд. — Один из всадников Тавруса сплюнул под ноги своему коню.

Старый жест для отгона злой силы.

— В здешних краях не найдется такой зверь, что осмелится напасть на столь большой отряд. — Хорн зашагал вдоль оврага.

Трупы всадников лежали чуть ли не в строевом порядке. Опытный глаза охотника без проблем определил их путь. Они двигались вдоль реки с запада, видимо они искали брод, который пролегал здесь неподалеку. Под тень деревьев они заехали, видимо, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. Здесь их и подстерегало нечто. Это явно была засада. Зверь ли или человек, или мор…

Тела выглядели так, будто их истерзал особо крупный и зубастый зверь, либо убийцы неплохо потешились над телами побежденных. В голове у тана тут же вспыхнула мысль о жертвоприношении. Подобное уже случалось, и не единожды на его веку. В воющий лес зачастую приходили приверженцы старых богов, древнее, наверное, чем боги, которым поклонялись северяне. Агония смерти придавала их жрецам силу, чем страшнее боль и смерть жертвенника, тем сильнее божественная благодать. Хорна слегка передернуло от этих мыслей, захотелось сплюнуть, отгоняя от себя проклятия, летающее в овраге от предсмертной агонии. Такие убийства, походившие на ритуалы древних племен, чьи имена даже не помнили северные таны. Все знали, даже часть тела жертвенного мертвеца могла служить хорошим амулетом, наводившим либо порчу, либо удачу. Первое чаще. Но он переселил себя. Перед рейнцами ему в самую последнюю очередь хотелось казаться напуганным.

А вот стоявший рядом рыжебородый воин с коротким копьем с широким наконечником не выдержал и сплюнул, отгоняя от себя порчу. Свободной рукой он схватился за висевший на шее амулет — прошитый насквозь длинный вороний клюв, и начал бормотать.

Тан посмотрел на реакцию свиты графа. Несколько графских солдат косо взглянув на охотника, поспешили удалиться подальше от читающего непонятные им заговоры язычника. Странно, они е шарахались так от груды растерзанных трупов под ногами, но вид чужой молитвы вводил их в ступор. Тану даже стало как то обидно.

— Крой, — Хорн поспешил оторвать своего соплеменника от молитвы.

— Что? — недоумевающе уставился рыжебородый.

«Даже рейнские щенки не припали молится своему Всеотцу, а ты тут расхлябался!» — хотел сказать тан, но лишь укоризненно посмотрел на своего щитоносца. Тот оглянулся и лишь пожал плечами, но руку с амулета все-таки убрал.

Дункан Таврус поравнялся с таном. Хорн только сейчас заметил, что графский первенец на четверть головы выше его, а крепкие широкие плечи придавали ему некий бычий злобный вид. Весь его внешний вид выдавал в нем воина, и могучего. Хорн уже наслушался историй от своего старшего сына, теперь же рейнского рыцаря рассказы о том, как Дункан ударами топора сбивал иллирийских всадников с их коней, как щитом останавливал прорывавшейся строй пехоты. И глядя сейчас на этого здоровяка, он в это верил.