— Он освободитель. — Раздался сквозь вой знакомый голос.

Оулден упал, в голове все еще слышался плачь. Ему неожиданно стало холодно. Он задрожал, при этом почувствовал холодный пот по всему телу.

— Ты заглянул по ту сторону небес, — продолжил голос. — Голос мольбы людской не каждый бог выдержит, что тут говорить о человеке.

Вой и плач нарастал.

Оулдена подняли и куда-то потащили. Он чувствовал узкие проходы, ноги, что цепляются о камни.

— Я исполню свое обещание. — Вновь раздался голос старика. — Ты узреешь ее, могилу той, что услышала зов первой.

Перед выходом краем глаза он увидел голову на скелете позвоночника — все, что осталось от Эйнслина.

— Ваш друг поделился с вами плотью, дабы вы напитали свое тело и дух силой, благородно. Благородно. — Сопроводил его из пещеры голос.

Оулдена привели в пещеру, слабо освещаемую факелами. У дальней стены пробивался слабый огонек от обложенной каменной кладкой огня. На камне на синей тряпице лежало что-то.

— Вот здесь — прокомментировал старик.

Оулден уже мог самостоятельно стоять, однако неразбериха в голове все еще подкашивала ноги. Он медленно сделал первый шаг.

— Голоса, проклятущие голоса. — Послышался шепот справа. — Я принес жертву, принес, почему вы не прекратитесь.

Оулден обернулся, под одним из факелов на коленях стоял высокий плечистый человек. Под ним лежали свежие кости с ошметками крови и плоти. Он обернулся к пришедшим и взглянул совершенно пустыми глазами.

— Марк — узнал его Оулден. — Марк!

Ему захотелось кинутся, обнять рыцаря, что практически стал ему вторым отцом.

Обезумевший рыцарь встал:

— Оулден, это ты? Я слышу тебя, ты пробился сквозь этот бесконечный вой!

— Марк! — Слеза скатилась по лицу юноши, и он тут же кинулся обнять старого друга.

Марк продолжал стоять сутулившись, безжизненно.

— Что ты тут делаешь? Они привели тебя сюда?

— Да.

Безумный громкий смех разразился на всю пещеру:

— Вот как, — обезумевший рыцарь посмотрел пустыми лазами на ошметки трупа в углу. — Значит, я должен принести еще одну жертву, чтобы голоса утихли, чтобы я смог заглянуть на ту сторону неба.

— Что? Нет, я…

Смех перебил его.

— Я уже принес им в жертву своего сына.

— Ты убил своего внебрачного мальчика? Но, зачем?

— Все мы должны заплатить, чтобы приблизится к королю.

— Я растил тебя, как собственное дитя, Оулден. И время пришло тебе оплатить долг передо мной.

— Марк, ты что? Ты же обезумел?

— Я прозрел…

Удар пошатнул и до того некрепко стоящего Оулдена, он упал. Марк навалился сверху, сцепив руки на шее противника.

— Я убью тебя, и отведаю плоти, и король прекратит мои страдания, выведет из тени.

Слюни пузырились на его губах, словно у бешенного пса. Оулден судорожно хватался ладонями за землю, пытаясь найти что-то. Дыхание перехватило, стук сердца раздавался в голове, уводя все мысли прочь. Наконец пальцы нащупали камешек. С последним вздохом он размахнулся камнем.

Раз…два — из виска полилась кровь. Три — хватка ослабла. Четыре, пять — кость пробита и Марк окончательно ослабил пальцы, упав навзничь. Оулден поднялся над ним и вбил окровавленный камень пятью ударами в череп старого верного друга своей семьи.

На грудь рыцаря, блеснув в свете факела, упал тонкий нож.

— Заверши начатое. — Сказал старик.

«Заверши, заверши…вкуси, вкуси его». — Голоса стали отчетливыми.

Руки Оулдена взяли нож, надрезали кусок на шее. А его зубы тщательно пережевали кусок сырого жесткого мяса. Ноги подняли его и подвели к каменному алтарю, а пальцы прикоснулись к кости, лежащем на нем.

— Это ее ребро. Священнейшая часть человеческого скелета. — Прокомментировал старик. — Знаешь муровингскую легенду: когда Хульдарф, укротитель морей сражался в последней битве с великанами Орлунга выбился из сил, он отступил в пещеру, и вырвав из себя ребро создал себе деву-воительницу Хильдру, что окрасив волосы в его крови сразила великанов. Именно в ребре в нашей культуре концентрация силы и души.

— Ребро?

— Чуствуешь, как исходит тепло. Ее душа все еще здесь. Морриган одна их первых, что заглянула на небесный трон. И сила короля все еще с ней, и с нами.

«Все ради этой костяшки».

— Все ради силы, что она дает. — Старик вновь угадал его мысли. — Ты поймешь, со временем.

Оулден неожиданно ощутил под собой коня, ветер сбибавший сильным потоком его волосы, с которых стекает кровь. В его ладони зажат клинок, а сам он несется на копья испуганных воинов, иза ним такие же всадники, одетые в волчьи и оленьи шкуры поверх кольчу, их волосы пропитаны кровью. Враги трясутся, они готовы бежать. И он обрушивает свой клинок на них, вгрызается в их плоть, потрошит, режет, отрубает кровь, и все во имя королевы, во имя Морриган. И сердце от этой мысли вырывается из груди, затмевает все, усталость, боль. Он видит ее, гарцующей на вороном коне в окружении врагов. Он видит ее…его сестра гарцует на этом коне, его любовь.

Бой окончен, он хватает Анви, стаскивает с коня. Сердце играет с кровью, доставляет ее в чресла. Наконец он это делает: хватает свою маленькую сестру, свою позорную тайну. Кожа ее мягче и нежнее шелка, губы, груди…он жадно впивается в каждый дюйм тела Анвин. Наконец, миг блаженства, миг, столь долго ожидаемый. И он готов убить тысячи тысяч, лишь чтобы повторить это.

— Господин, вы живы? — Хриплый шепот выводит его из мечты.

Оулден открыл глаза, повинуясь знакомому голосу:

— Шепот, эт-то ты?

— Вставайте. Быстрее.

Оулден обнаружил, что находится в другой пещере. Вокруг разворачивалась настоящая резня, воины возглавляемые Крундом рубили смеющихся под их сталью культистов. Орсо тоже был здесь, бодрый и при оружии.

— Слава богам, мы нашли вас. А то бы мне дядя голову открутил бы быстро. — Крунд взял в охапку шатающегося графа. — Вы целы?

— Да.

— Вы нашли то, что искали? — Добив очередного вороненка, Орсо подошел к нему.

— Да, нашел.

— Ни слова про то, что мы здесь съели. — Шепотом проговорил Орсо. — Ни слова.

Это вызвало смех у Оулдена. Услышав этот хохот, воины даже отвлеклись от своей кровавой работы. А он все продолжал и продолжал смеяться.

Глава 20.

Костер для тана

Весть о черных щитах Дунланг принял весьма благосклонно, хоть, казалось, и не очень то и обрадовался. Еще меньше он обрадовался дарованному противником вину. Проклял его, но выпил все до последней капли. Хагу, как и тану, связали руки, вновь подняли на ноги, впереди еще день пути по каменистым горным тропам.

Вождь каменных воронов, казалось, совсем не спал. Хаг обнаружил его на первых лучах, уже со вздетой маске и на коне при оружии. Горцев стало еще меньше. Кони мчались по опасной горной дороге быстрее, чем в предыдущие дни. Видимо, сказывалась погоня.

— Гильмерих, может нас и не спасает вовсе — пробубнил Дунланг. — Он лишь хочет подороже нас продать, а вот кому… — многозначительно хмыкнул тан.

Горцы не подавали виду обеспокоенности, хоть и неслись во весь опор. К полудню вереница всадников вышла к ущелью, с двух сторон возвышались, сжимаясь высокие, почти гладкие возвышенности. Всадники еще не успели заехать туда, а Хаг уже почувствовал как эти природные нерукотворные стены сдавливают его. От этого перехватывало дыхание. Поставь на каждую возвышенность по паре десятков стрелков и никто не пройдет дальше. Как то он видел, как упавшее с телеги бревно сломало ногу лесорубу, упавшее бревно с такой высоты не оставило бы от лесоруба и мокрого места.

Неожиданно, всадники один за другим остановились, прямо перед въездом в ущелье. Половина приложили ладони ко лбу, обеспокоенно вглядываясь ввысь, словно, кого-то ожидая. Наконец, на вершине появились неразборчивые фигуры. Хаг насчитал семь расплывчатых черных фигур. И одна, как то неестественно брыкалась, словно связанный бычок. По реакции горцев, он понял, что это не то, что они ожидали. Неожиданно, брыкающаяся фигура, повинуясь пинку стоящего позади с огромной скоростью полетела вниз. Хаг воочию увидел, что случилось бы с лесорубом на которого с такой высоты упадет бревно. Кровь, мясо и мелкие кости разлетелись на десятки шагов, и казалось, даже достигли копыт стоящих впереди.