— Так что вам нужно от меня? Хотите перед смертью показать мне свою святыню?

— Я хочу, чтобы вы заменили погибшего Эйнслина.

— Что это значит?

— Ваш друг очень долго был связан снами, больше чем он полагал. Я, к слову, даже привязался к нему через наше, так сказать, незримое знакомство. И готов был даже принять его, но…Получилось так, как получилось.

Оулден сделал последний глоток напитка и невольно засмотрелся на своего собеседника. Замысел его пленителя начинал вырисовывается. Но что ему было на это ответить. Он понимал, что его не отпусття, не за просто так.

«Соври, просто соври…Сейчас важно лишь выжить…выжить и выйти из этой пещеры».

— А Орсо?

— Ваш друг не такой как вы. Боюсь, он не способен постичь нашего замысла. Слишком глуп, слишком развратен, слишком жесток.

— Вы убьете его?

— Не хочу вам врать, такое не исключено. — На лице старика вдруг возникла недобрая ухмылка. — Видите, я с вами абсолютно честен. Что нельзя сказать о вас.

— Я ничего еще не знаю, чтобы лгать.

— Разве?

На лице Оулдена нарисовалась гримаса упорного мыслительного процесса, на которую легла тень зарождающегося страха.

— Ваш ответ на один из моих прошлых вопросов был пронизан ложью. Вы прекрасно знаете, кто мы, и явно ваши знания не могли вас к тому выводу, который вы озвучили. Ваш брат встретился с нашими отщепившимися братьями на одном из святых мест. А после…после, в замке благородного графа Тавруса кое что произошло. Об этом весь север полнит слухи. Ваш брат рассказал о том, кого он там увидел?

— Безумцев, что сами лезли на клинки. — Попытался соврать Оулден, но что-то побудило его высказать все остальное. — Я видел то, что произошло в замке после всего.

— Вот ведь? И какие чувство у вас родились?

— Любопытство…

— Это хорошо — добродушная улыбка пересекла лицо старика.

— Ну что они решили? — Первое что услышал Оулден от своего сокамерника, когда его вновь выбросили в яму. На этот раз, осторожно, со всем уважением.

— Им не нужен выкуп.

— Вот как?

— Я говорил, кажется, с их друидом, или вождем, не знаю, как они его называют. Есть новость хорошая — нас пока не собираются убивать, но…

— Но это касается лишь тебя, я понял. Надеюсь, меня хотя бы накормят перед тем как резать, — Орсо метнул в стену камешек, от отскочив, ударился о землю.

— Спасибо за то, что не рассказал Эйнслину про мой проступок.

— О, парень, — наемник засмеялся, — ты сом ной простится уже решил.

— Просто поблагодарить.

— Ну да. Твоего здоровяка…с которым я дрался, того, Крунда, тоже убили?

— Вроде еще нет, ему удалось вырваться, пока что.

— Значит, надежда есть.

— Слабая, их десятки, а он один.

— Десятки оборванцев и один здоровенный рыцарь с медвежьими лапами. Я бы поставил на него. В чем, в чем, а в кровопролитии я разбираюсь.

Свет от факелов вновь начал освещать каменный округлый потолок, а в месте с ним до пленников доносился запах еды.

— Все-таки покормят… — протяжно прокомментировал Орсо.

Через минуту над камерой появилось четверо человек, в руках у одного находилось несколько свертков, от которых и расходился запах приготовленного мяса.

— Держите — раздалось сверху совершенно благодушным тоном.

Оулден взял в руки медленно и заботливо спускаемые на веревке свертки. В певом оказался еще теплый закрытый горшочек, с двумя мисками и ложками, во второй теплый кувшин с напитком. По запаху он уже угадал недавно им выпитое.

— смотри как на, прямо таки по-графски кормят. А могли бы и хлеба кинуть, ну и без всей этой посуды. Неужели мы такие ценные. — С довольной ухмылкой причитал Орсо, жадно запивая куски горячего мяса. — .. крепкое варево, — мечник поднял кувшин, сделал несколько крупных глотков, — опьяняет сразу.

Оулден тоже почувствовал легкое опьянение сразу же, как пригубил напиток, и подтвердил сказанное кивком, продолжая пережевывать жесткий жилистый кусок.

— …видел бы ты свою рожу, когда меня с Эйнслином увидал, — уже изрядно захмелев начал Орсо. — Я думал, ты обмочился…ой, сильная штука — он вновь поднес кувшин.

— Я просто не ожидал тебя увидеть.

— Ага, — наемник передал кувшин сокамернику, — испугался, что твой добрый друг поймет, какой ты на самом деле жестокий мясник.

Оулден сделал несколько крупных глотков:

— Я не мясник.

— Когда ты резал глотку тому парню, было видно другое.

— Не было выбора.

— Разве?

«Был, был выбор, но другой выбор привел бы к унижению».

— …но ты не хотел унижения, понимаю.

Сделав еще несколько объемных глотков, Оулден отложил опустошенную миску. Голова довольно неожиданно помутнела, и наружу вырывались затаенные мысли. Язык сам, без воли хозяина, начал выкладывать:

— Ты прав…

— Ты о чем?

— Мне понравилось, когда я резал глотку тому наглому парнишке, и когда мы скинули его в воду, и когда я добил его тринадцатилетнего пажа, когда ножом пробил его худую шею. Может быть, я и правда мясник. Может быть из-за этого я и не боюсь этих «воронят», возможно, потому что я сним в чем-то схож. Меня не пугают их ритуалы…Ты же знаешь, что они делают с трупами.

— По слухам. — Глаза Орсо неожиданно быстро расширились, а взгляд уперся в пустую миску, — то есть, возможно, мы сейчас…

— Скорее всего — Оулден рассмеялся продолжительным смехом.

— Ты не шутишь.

— Я видел трупы, кажется, они их разделывать собирались.

— И ты мне не сказал, ублюдок?

— Ну, ты хотел есть…

— Проклятье — Орсо принялся плеваться и пытаться вырвать рвоту, но выходил лишь воздух. — Проклятье, не выходит.

— Не глупи, силы нам нужны.

— Да ты и правда мясник, или даже хуже.

— И я это слышу от наемника.

— Да, а это повод задуматься.

Оулден уснул после Орсо. Напиток и сытый желудок довольно быстро уморили пленников. Проснулся он уже не в камере, а вновь в той пещере, в который вел беседу. Судя по слабому свету снаружи, ан улице вечерело. Голова после пробуждения все так же наполнялась туманом, а мысли путались. Перед глазами он видел, то пещеру, воронят, окруживших его, то совершенно иные картины: реку, наполненную кровью, шею, с перерезанным горлом, кровь, что стекала из раны, превращаясь в алых ворон, взлетающих в темное, освещаемое огнем костра небо, и тела, сотни, тысячи тел, мертвых, выпотрошенных, и над всем этим развивающееся знамя дома Таврусов.

«Наркотик…они напоили меня, нас…этим».

— Взгляни в костер, Оулден, вглядись в пламя. — Голос проник во все уголки разумы. — Вглядись. Его силой наклонили к пламени. Жар огня обжег лицо, он почувствовал его на глазах.

— Вглядись…

Сперва, он видел лишь свет, от которого хотелось закрыть глаза. Но постепенно пламя стало рассасываться, давая место тьме. В этом просвете он увидел фигуру: это был человек, с него стекало что-то густое, он почувствовал запах крови. На голове фигуры, словно корона, торчали рога.

— Что ты видишь?

— Человека, весь в крови.

— Что еще?

— На его голове рога, оленьи рога, ветвистые, на них кровь.

— Да, да… — протяжно завопил голос. — Ты видишь короля. Он готов принять тебя к себе. Готов…

Пламя вспыхнуло, обдав лицо новой порцией жара и искрами.

— А теперь…

Теперь было синие небо. Небо и трон, располагавшийся на возвышенности.

— Трон…вместо метала кости.

— Да, ты видишь небесный трон, стоящий на плоти и костях человеческих. И трон этопуст, боги, все боги покинули его. Мы одни, и вольны выбрать себе любого бога, любого короля. И мы выбрали…

— Чудовище с оленьими рогами. — Эта фраза тяжело слетела с языка, что то внутри не давало ему этого сказать.

— Ты поймешь почему…вглядись.

Трон постепенно удалялся. Небо растворилось и его место вновь заняло пламя, в этом огне сотни черных сгорбленных фигур, что несли золотой трон и золотую фигуру на нем, что освещала сильнее огня. Фигура опустила руку во тьму человеческую и зачерпнув с десяток кинула в свою темную пасть Золотой великан поедал десяток за десятком, сотню за сотней. Но из черного океана человеческих фигур вырос он, тот кого он видел ранее, и кого воронята назвали королем. И вот…удар! Золотая круглая голова отлетела вниз и трон опустел. Но люди продолжали гнуться и бормотать что-то ввысь. Это был плачь, плачь всего человечества, он заполнил все окружение, этот вой. Казалось, разорвет голову Оулдена.