На заснеженной лужайке окровавленный шестифутовый человек схватил голема за заднюю ногу. Он поднял его одним рывком, размахнулся и ударил о землю, взметнув в воздух снежные брызги. Голем соскользнул, вскочил и поскакал прочь, перепрыгивая через изломанное тело своего двойника. Вокруг храма повсюду валялись раздавленные глиняные тела. Как минимум, десять, а может, и больше. Это было похоже на зону боевых действий, где только одна сторона понесла потери.

От неизвестного исходила красная аура, ярко рубиновая на фоне белого снега. Солнце бледно светило за облаками. Было уже почти пять, скоро наступит вечер. Я не хотела бы сражаться с ним в темноте.

— Он один?

Никто не ответил.

— Он пришел один?

— Да. — В поле зрения появился раввин Вайс. — Что было на том пергаменте? Кто он такой?

Вы бы не хотели это знать.

— В Древнем Вавилоне жил бог по имени Эрра, также известный как Нергал. Он был богом мора и войны. — И ужаса.

За исключением того, что на самом деле он не являлся богом. Я бы предпочла божество, потому что Эрра был чем-то гораздо, гораздо хуже.

Из-за спины агрессора прискакал еще один голем и метнул в него копье. Тот, поймав его на лету, отбросил копье в сторону.

— В распоряжении Эрры было семь воинов. — Я переворачивала рукоятку Погибели, разогревая запястье. — Тьма, Факел, Зверь, Тремор, Шторм, Потоп и Чума. Потоп мертв. Царь Зверей убил его три дня назад.

Голем бросился на кровавого человека, встав на дыбы и лягаясь копытами.

Я наблюдала за этой атакой.

— Это, должно быть…

Мужчина топнул ногой. Гром прокатился по двору, словно удар гигантской кувалды. Земля разверзлась. Он схватил голема и кинул его в образовавшееся отверстие. Тот погрузился по пояс, продолжая брыкаться. Человек взмахнул своим огромным кулаком и ударил голема в грудь. Глиняное туловище разлетелось вдребезги, как яичная скорлупа. Голова голема упала на землю.

— Тремор.

Мощь земли. Прекрасно. По всем законам природы, он не должен был создавать в земле эти кратеры, учитывая, что почва была заморожена в лед, но, очевидно, кто-то забыл упомянуть ему об этом.

Тремор оглядел окрестности в поисках следующей цели.

— Он никогда не сможет сломать эту защиту, — сказал кто-то справа от меня.

О нет, он сломает. Уж поверь мне.

— Я бы на это не рассчитывала. Ваши защитные чары очень сильны, но эта магия слишком молода для него.

Седовласая женщина бросила на меня жалостливый взгляд, видимо, предназначенный для умалишённого:

— Наши чары написаны на языке, который появился за двенадцать веков до нашей эры. Даже Юникорн-лейн не может их превзойти.

Я указала на Тремора.

— За двенадцать веков до нашей эры, Эрра был молодым тридцати-вековым божеством. Он предшествовал вашему языку.

Слева раздался приступ истерического лая. Мой идиот-пес, сделал себя мишенью.

— Откройте барьер. — Я начала спускаться по лестнице.

— Это неразумно, — крикнул Питер. — Заклинание выдержит.

— Не может быть и речи. Это слишком опасно. — Пожилая женщина скрестила руки на груди. — Мы не собираемся нести ответственность за вашу смерть или ущерб храму.

Тремор шагнул к моему пуделю.

— Снимите это чертово заклинание, или я сама его уничтожу!

Тремор отвернулся от собаки, подхватил голову голема со снега и швырнул ее в храм. Она пролетела по воздуху, пересекла границы чар, вспыхнув серебром, и разбилась о дверь. Разумеется, големы принадлежали храму, и заклинание защиты не действовало на них, так что они свободно могли проходить через него. Сейчас наш враг забросает храм глиняными останками големов, а когда у него закончатся тела, чтобы бросать их, он сам явится сюда.

Раввины уставились на осколки разбитой головы. Тремор потянулся к другому телу.

Седовласая женщина подняла голову:

— Питер, выпусти ее!

Белый свет заструился вниз. Я шагнула наружу, и стена света тут же образовалась обратно за моей спиной. Я направилась к громиле, расстегивая на ходу пуговицы плаща.

Тремор повернулся ко мне. У него было лицо Соломона. Сюрприз, сюрприз.

Плащ соскользнул с моих плеч и упал на снег. Я продолжала наступать. Медленно и верно.

Соломон посмотрел на меня со снисходительной ухмылкой. При жизни он никогда не улыбался. Подобно пьянице, напрягающему каждый мускул, чтобы казаться трезвым, Соломон изо всех сил старался скрыть тот факт, что он не умеет читать за маской серьезной важности. Но сейчас он ухмылялся мне с выражением явного презрения. В его глазах зажегся живой разум. Разум Эрры.

Соломон открыл рот. Раздался знакомый женский голос:

— Снова ты. Это лучшее, что могли придумать жрецы? Или они пытаются меня развлечь?

Я взмахнула мечом, разминая плечо:

— Почему ты женщина?

— А почему мне не быть женщиной?

Потому что это значит, что я облажалась со своим семейным древом.

— В поэмах об Эрре говорится, что ты мужчина.

Соломон пожал плечами:

— Тебе не следует слепо верить всяким бредням дряхлых храмовых крыс.

— Я буду иметь это в виду. Есть еще ценные крупицы мудрости?

— Ничего такого, что помогло бы тебе пережить следующую минуту. — Соломон развел руками и свел их вместе, как будто толкал перед собой огромный груз.

Земля задрожала у меня под ногами.

Я подпрыгнула, бросившись влево. На том месте, где я только что стояла, зияла глубокая расщелина. Я приземлилась и снова прыгнула, едва избежав очередной ямы. Вокруг меня разверзлись дыры, похожие на жадные черные рты в снегу, и я прыгала между ними, как цыпленок на раскаленной сковороде. Я металась то вправо, то влево. Если я сейчас вдруг не научусь летать, то никогда не смогу добраться до него.

Соломон рассмеялся голосом Эрры. Обычно я приберегала свою магию на крайний случай, но сейчас мы имели дело с древней силой, и было не подходящее время, чтобы лажать. Я должна ударить по нему сейчас и ударить основательно.

Я набрала в легкие побольше воздуха и выкрикнула слово силы:

— Осанда!

Преклонись!

Мир закружился в тумане боли. Все равно что схватить в кулак кусок собственной плоти и вырвать ее. Я пошатнулась, но не упала.

Соломон разинул рот. Глухой рев, похожий на звук оползня, сорвался с его губ. Его колени ударились о землю. Кто смеется сейчас?

Дыры в земле закрылись. Я рванула с места.

Слово силы высосало слишком много моей магии, и каждый шаг превращался в битву воли. Словно тащить свинцовые цепи. Я продолжала бежать.

Снег разлетался у меня под ногами. Соломон вздрогнул. Толстые мускулы вздулись на его ногах.

Десять футов.

Шесть.

Три.

Я попыталась нанести классический удар сверху, рассчитывая рассечь ему шею. В тот момент, когда я замахнулась для атаки, невысокая стена грязи выросла из земли между нами. Лезвие сабли прорезало холодную почву и вышло из нее чистым. Мимо. Дерьмо.

Теперь, на том месте, где, преклонив колени, находился Соломон, возвышалась плотная насыпь. Попытка пронзить его сломает лезвие и ничего не даст.

— Сначала становишься на колени, теперь прячешься. Пока что я не впечатлена.

Громадная насыпь земли взорвалась. Комья грязи посыпались на снег. Соломон со смехом бросился на меня.

Я увернулась и сделала выпад в его сторону. Погибель прорезала узкую линию прямо под ребрами Соломона, из нее хлынула кровь. Соломон резко развернулся и ударил меня наотмашь. Удар пришелся мне в грудь. Я отлетела, проскользив по снегу, и врезалась во что-то. Холод резанул меня по правому боку, как будто кто-то воткнул мне в почку сосульку. Мои легкие горели. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Должно быть, я ударилась головой.

Я прищурилась и увидела тело сломанного голема. Теплая липкая жидкость намочила мой бок. Я сильно захотела принять душ, чтобы смыть это… Да, определенно ударилась головой.

— Ну же, встряхнись, — говорила Эрра. — Давай, вставай.

Я рывком приподнялась. Копье голема торчало наружу, подпираемое его трупом, а наконечник был полностью алым от моей крови. Только этого мне не хватало.