Ричард снова повернулся к Ги де Дампьеру.

– Я же говорил вам, Сир, он обязательно что-нибудь придумает. Думать умом – это вам не копьём тыкать. Действуй, Сир Ицхак, лучше тебя это всё равно никто не организует. Я вернусь в Рим в конце июня и постараюсь тебе помочь. Но за Латтеранский дворец с Робером де Сабле торгуйся сам.

Очень независимый, ехидный и ершистый, король Нового Сиона, Сир Ицхак Левит, снова, на сей раз по собственной воле, преклонил колено.

– Не сомневайся, Принцепс. Я за него ни пенса не переплачу.

Король русов, СирКеннет Маккинли, по прозвищу Спящий Леопард, как только войска Томаса Гилсленда и Луи де Блуа заняли Тебриз, оставил Дербент уже вассальным аланам и с малой свитой рванул в Саркел, где его уже больше месяца ожидал воевода Ратибор, чтобы успеть перейти Дон по льду. Успел. Под лёд провалился всего один рыцарь, да и то около самого берега. Конь, правда, сломал ногу и пошёл в котёл, но рыцарь не пострадал.

– Давно тебя жду, княже. То есть вас, Сир. – в пояс поклонился герцог Ратибор Пильник.

– Да брось, ворчун Грегор сейчас далеко, говори, как привык.

– Как ты и приказал, княже, то есть Сир, до Волги мы всех убили.

– Я не приказывал всех убивать, Ратибор.

– Ты приказывал зачистить междуречье от кочевников, но некоторые роды уходить не захотели. Они сами захотели умереть, княже, то есть, Сир.

– Ладно, сами, так сами. Как тебе Рюриковичи?

– Воины справные, учили их хорошо. Новую тактику приняли без лишних глупых возражений, которые я, откровенно говоря, от них ожидал. Один уже выслужился в сотники. Мстислав Рюрикович. Сам заслужил, сотня его выбрала, я не вмешивался.

– И правильно делал. А остальные?

– Простыми ратниками остались всего семеро, княже, остальные уже десятники.

– Десятники – это уже бароны, а сотник – маркиз, или граф. Сильная кровь, хорошие воины, жаль, что дураки. Ратибор, не дело это по льду переправляться, нужно строить мосты.

– Оно, конечно, нужно, княже, но мост я построить не смогу. В лучшем случае – гать через болото, а Дон и Волга – это не болота.

– Строить я тебя и не заставляю. Найди несколько, по твоему мнению, удобных мест, а дальше этим займутся архитекторы. Ричард их полсотни прислал, пусть работают, дармоеды.

Второго мая 1197 года в ставку императора Священной Римской империи, графа Александрии, Оттона Вельфа в Страсбурге прибыл герцог Бургундии и Карфагена с Арагонским легионом. Тем самым, который граф Лестер сформировал, разбавив пленными поляками Датский и Франкский легионы. Кроме того, у Эда Бургундского был при себе почти пятитысячный отряд кавалерии: большая тысяча русов, из переданных графу Лестеру пленённых Спящим Леопардом, в битве у Днепровских порогов, тысяча собственных вассалов, тысяча из графства Шампань и тысяча из графства де Блуа, разбавленных подданными Ги де Дампьера рыцарями сеньории де Бурбон и королевства Нового Сиона. Не сходится математика?

Правильно, она и не должна сходится. Русы считали большой тысячей всё, что больше тысячи, но меньше пяти. Для них это была не математическая единица, а военно-административная. Всем трём тысячам, выживших в Испании, русов, граф Лестер щедро заплатил, и отпустил домой, взяв клятву, что они никогда не обнажат свои мечи против Спящего Леопарда. Впрочем, это было излишним. Никто, из пленённых у Днепровских порогов, а потом выживших в Испании, этого делать и не собирался, особенно после того, как до них дошла весть, что Спящий Леопард поставил в строй Псоглавцев всех Рюриковичей, и те теперь справно тянут воинскую лямку простыми ратниками. В Европе многим русам понравилось, вернуться захотела лишь меньшая часть, у которых на Родине остались семьи, большинство же были холостыми и свободными, и на предложение повоевать в Германии, почти две тысячи этих головорезов отреагировали с бурным энтузиазмом. А как ещё? Если они после взятия Лиссабона получили серебра почти столько же, сколько рассчитывали добыть мечом за всю жизнь. Нет, среди холостых гридней, дураков не было. Снова ловить в степи грязных кочевников, добычей с которых станет вонючий и полный вшей шатёр из засаленной и прокопчённой кошмы, десяток овец, чуть крупнее собаки, пара лошадёнок, отличающихся от ослиц не размерами, а формой ушей? Нет уж, увольте, таких дураков нет. Ходили, конечно, слухи, что и на Руси теперь всё по-другому, что Русь теперь контролирует устье Одера на северо-западе и устье Дуная на юго-западе, но всё равно. Кроме кочевников там грабить некого, то ли дело в Европе. В Лиссабоне многие бросали серебро, потому что в перемётные сумы вьючных лошадей не влезало золото. Расскажи кому из них в детстве, что серебро будут бросать, сочли бы это сказкой, а тут сказка уже стала былью. Кто же откажется от продолжения? Только женатики, ну и ветер попутный им в спину.

– Здравствуй братец, что не весел, что ты голову повесил? – Эд Бургундский скинул перевязь, на которой помимо меча и сабли крепилась еще конструкция из двенадцати крупных ячеек, наполненных явно чем-то тяжёлым, и достал из заднего кармана золотую фляжку – Причастимся? А после я отпущу тебе грехи.

– Грехи положено отпускать до причастия, брат.

– Вот это я считаю глупостью. Кто-же до причастия честно раскается? Только Святые, но я в своей жизни пока таких не встречал. Хочешь сказать, что готов стать первым?

– Нет. На это я точно не претендую. Наливай, что там, джин?

– Ты меня совсем не уважаешь, Оттон. Стал бы я такому могущественному монарху предлагать обычный джин? Здесь ром, которого на всю Европу привезли из Лузиньянии всего одну бочку. Фараон, после брака с Констанцией, станет моим родственником, мужем моей троюродной сестры, поэтому отлил мне по-родственному.

– По-моему, дрянь. – понюхал содержимое император.

– По-моему, тоже. «Ливиец» мягче и вкуснее. – согласился Эд Бургундский – Но тут главное, что это напиток королей. Одна бочка на всю Европу, сам понимаешь. Итак, что у тебя за печали, поделись с двоюродным дядюшкой, облегчи душу.

– Меня так и не признали императором.

– Правильно и сделали. Ты пока не император. Настоящий император не обращает внимание на чьё-то признание, он просто берёт и низлагает Пап, королей и герцогов, сам вспомни Фридриха Барбароссу. Хоть он и был врагом Вельфов, но императором был настоящим. Жаль, что погиб так нелепо. Интересно было бы посмотреть на его похождения в Святой земле. Ладно, в сторону лирику. Ты собираешься стать настоящим императором, или я зря сюда приехал?

– Генрих мой брат. У меня в жизни не было человека ближе, чем он.

– А мы против твоего брата ничего и не замышляем. Ричард послал ему письмо, где сообщил, что нападение на Саксонию будет считать вызовом на поединок. А в этом поединке, сам понимаешь, какие у Генриха шансы. Кроме того, в случае если он откажется от своих нелепых претензий на наследство твоего брата Вильгельма, ему прирежут часть Далмации[92] и признают его владением весь правый берег Дуная, с правом заложить порт в устье. Что он выберет – ты и сам понимаешь. Драться в поединке с Ричардом – это верная смерть, а вместо неё ему предлагаются богатые земли. Твой брат много пьёт, но будь уверен, что несмотря на это, выбор он сделает правильный, с ним нам воевать не придётся.

- Утешил. Я предлагал Генриху уступить всю Баварию ему, но он отказался. Твердит как умалишённый «Саксония, Саксония»… Осталась у тебя ещё эта дрянь из Лузиньянии, или джина заказать?

– Ты тупой потомок викингов. Я же сказал, всего одна бочка на всю Европу. Каждый глоток на вес золота.

– А ты не потомок викингов?

– Тоже потомок. – притворно-печально кивнул герцог Бургундии и Карфагена – Но я умный. Ладно, заказывай джин, и будем думать, как нам воевать. За это лето мы должны всё успеть. К нам уже спешит Гангский легион, через пару недель он начнёт разгружаться в Марселе. С тремя легионами и десятком тысяч панцирной кавалерии, мы порвём твоего Балдуина, как гончие лису.