Теперь о принципах отбора в сенат и палату патрициев. Я очень долго думал над этим вопросом, но так и не придумал ничего лучше, чем имущественный ценз, который действовал в античную эпоху. Хоть предки наши и были язычниками, но дурнее нас они не были, и решать поставленные задачи умели. Чтобы иметь право принимать решение, тебе должно быть, что терять в случае ошибки. Чем больше поставлено на кон, тем весомее твой голос. Моё предложение – взнос эквивалента в сто тысяч марок в казну Принципата для сенатора, и в сорок тысяч для патриция. Эти деньги не лягут мёртвым капиталом в п хранилищах. На них мы организуем банк. Банк – это опять же разделение грехов. Банк – это организация, которая будет заниматься выдачей ссудного капитала под процент. Ссудный капитал – это необходимая реальность, то есть грех неизбежный, он нужен для развития экономики и промышленного производства Принципата в целом. Ссудный процент – это мерзость и грех, но без него обойтись пока невозможно, поэтому лучше нам его тоже сразу разделить на всех по чуть-чуть. По чуть-чуть как-нибудь отмолим. Управление капиталом банка Принципата, предлагаю доверить рыцарям Святого престола, а контроль их деятельности Матери нашей Святой Церкви. Они молятся почаще, чем простые воины, им отмолить грехи будет легче. Любая частная инициатива пустить свой капитал в рост под ссудный процент – будет считаться не просто преступлением против закона, но и против христианских заповедей, то есть еретичеством. Нет в этом мире подлее преступления, чем ростовщичество. Даже пираты и бандиты – благороднее и честнее, они, по крайней мере, не прячутся. Незаконных ростовщиков будет карать Церковь. Но сами понимаете, что даже этого мало. Человек слаб и легко подвержен искушениям, ради наживы многие пойдут на преступление, чем им не грози, хоть посажением на кол, хоть костром. Банк Принципата должен победить ересь в прямой конкуренции. Кредиты должны быть дешевле, на больший срок, а наказание за невозврат, всякое ведь в жизни случается – мягче.

Да, какие-то средства банк будет неизбежно терять, и для того, чтобы он не потерял все наши деньги, мы предоставим ему монополию на внешнюю торговлю. Только организованная банком судоходная компания получит право прохода через Канал Фараонов, Гибралтарский и Скагерракский проливы, для торговли с нашими колониями, а также Индией и Китаем. Считать вы и сами умеете, так что можете прикинуть, какие доходы принесёт такая торговля. То, что потеряем на кредитах, обязательно восполним на торговле с колониями.

Вижу грустные глаза в этом зале. Понимаю, что не у всех из вас есть сто тысяч марок свободной наличности, чтобы сделать в банк цензовый вклад. Не сомневайтесь, мой казначей посчитал ваши финансовые возможности задолго до оглашения этого доклада. Все, приглашённые мной на это учредительное собрание, получат для соответствия цензу беспроцентную дотацию. Он же потом всё вычтет из ваших доходов. А теперь вернёмся к войне. Сир Рауль, вы оскорбили моего вассала, и я с полным правом принимаю ваш вызов. Биться будем завтра, в полдень, на арене Колизея. Вызвали вы, значит условия назначаю я. Биться будем пешими, без мечей и щитов, только с булавами. Герольды объявят плебсу о поединке сразу после нашего заседания. Будьте уверены, на нас придут посмотреть тысяч пятьдесят. Это будет славная смерть, мальчик мой.

– Причём тут вы, Сир? Я никогда не подниму против вас какого-бы то ни было оружия. Я тоже ваш вассал, если вы забыли.

– Я ничего не забыл, Рауль, но выходка ваша мне очень не понравилась. Так благородные люди не поступают. Вы повели себя как капризный мальчишка. Вы! Король одного из самых значимых королевств Принципата! Который прежде всего должен думать об общем благе. Это позор! Вы выбрали для надругательств моего вассала, и я в полном праве выступить от его имени. Сами ведь помните – обязательства вассала и сюзерена взаимны. Мы защищаем друг друга. Впрочем, мы уже в сенате, и у нас есть Цензор. Что скажете, Миледи-Цензор?

– Придурки. – пробурчала Алиенора, но великолепная акустика донесла её бурчание до третьих рядов – Никто из них пока не внёс ценз в банк Принципата, Ричард, поэтому настоящими сенаторами они не являются, убивайте, кого хотите, меня это не касается. Мне больше интересно другое – почти треть присутствующих не способны выплатить ценз сенатора.

– За это не беспокойтесь, Миледи-Цензор, всё будет выплачено до последнего пенса. Рауль, либо вы принимаете меня, как выставленного бойца за Вильгельма Шотландского, либо извинитесь. Стальная корона – это не символ. Она была нужна во время войны, чтобы сеньоры не тратились на излишества, а тратили больше средств на экипировку своих отрядов. Славен тот, кто надел стальную корону тогда, когда это и правда было нам необходимо. Вы понимаете меня, Сир Рауль?

– Понимаю, Сир. Прошу прощения, Сир Вильгельм, я вёл себя как дурак.

Шестого апреля 1199 года, не смотря на Великий пост, и продолжающийся траур по Святому Джанчито[116], за празднично накрытым столом, в палаццо Принцепса на Яникульском холме, сидели трое. Трое посвящённых в тайну не случившегося будущего. Трое самых могущественных владетелей христианского, а значит цивилизованного мира: Ричард Первый Плантагенет, первый Принцепс, король Англии, Иерусалима, Египта, Сирии, Аравии, Месопотамии, Византии и Африки, регент королевства Франков, герцог Нормандии и Аквитании, регент герцогства Бретань, граф Пуатье, Анжу и Мэна; Папа Римский Робер Первый, в миру Робер де Сабле, общепризнанный глава христианской церкви, после единогласного избрания его пятью Патриархами, получивший титул первого Примарха; и Раймунд Первый, король Окситании и Лангедока, герцог Нарбонны и Среднего Египта, маркиз Готии, граф Тулузы, Сен-Жиля, Барселоны, Жероны, Осоны, Бесалу, Сердани, Прованса и Жеводана, сюзерен графов Арманьяка, Комменжа, Фуа, виконтов Безье, Монпелье, Нима, Греза и Родез.

Свой палаццо Ричард выменял у Диктатора Рима, Рауля де Лузиньяна, на роскошный замок в Сен-Жан-д'Акр, к обоюдному удовольствию. Рауль появлялся в Риме на две-три недели в году, для участия в заседаниях сената, при этом предпочитал не отделяться от коллектива, и квартировал вместе со всеми в Латтеранском дворце. В Сен-Жан-д'Акр же он проживал большую часть года, а приличную недвижимость в культурной столице Принципата приобрести было практически невозможно. То есть возможно, конечно, но по цене не самого захудалого королевства, вроде Шотландии, или Саксонии.

Последним к компании присоединился Папа. Робер Первый с удивлением оглядел роскошно сервированный стол.

– Что мы сегодня празднуем?

Ричард лично наполнил бокал гостя «ливийцем».

– Не празднуем, но отмечаем. Сегодня, в той истории, я погиб, а в этой пока жив-здоров.

– Ну, что ж, повод вполне достойный – Папа осушил «штрафную» и закусил осетровой икрой.

За прошедшие, после первого заседания сената, без малого полтора года, в Принципате в целом, и в христианской церкви, в частности, произошли большие перемены. Рыцари ордена Святого престола просто физически не могли выполнить всех возложенных на них задач, поэтому на усиление им были сначала приданы монахи из мужских монастырей чёрного духовенства, а после и вовсе, все они были объединены. Не сказать, что эта реорганизация была встречена радостно, причём как чернецами, так и рыцарями, но делать было нечего, образованных людей больше брать было негде. Очень помогло то, что это начинание успел благословить Святой Джанчито, заявивший, что деление на ордена, рано, или поздно, обязательно приведёт к расколу христианства. К Ордену Святого престола присоединили даже «Псов Господних», хотя и с несколько специфическим статусом, позднее, в другой истории, это называлось службой внутренней безопасности. Нельзя сказать, что прошло всё гладко, как по маслу, но масштабных протестов избежать всё-таки удалось. Вложенные в них Ричардом средства, «Псы Господни» отработали сполна, не допустив внутри церковного бунта точечным террором. Ликвидировать пришлось всего трёх епископов, восемь аббатов и полторы сотни монахов. Капля в море. Ни Папа, ни Ричард не ожидали, что удастся обойтись столь малыми потерями. Объединение мужских монашеских орденов в один, дало не только кадры, для исполнения всех возложенных на церковь задач, но и дисциплину, сродни армейской, а также просто колоссальные финансовые средства. В капитале банка Принципата, а значит и во всех его коммерческих проектах, церкви теперь принадлежала пятая часть. Этого с лихвой хватало на возмещение доходов от отпущенных на волю крестьян, приписанных к монастырям, хватало и на строительство новых соборов и храмов, и ещё прилично оставалось, что позволяло задуматься об отмене в будущем церковной десятины.