— Юля! Помоги! — воззвала я к гиганту. Места в кухне не осталось совсем.

— Не жмите барышню, поручик, — легко, как бумажные, он развел руки Петрова в стороны. Тот, красный от натуги и злости, вывернулся и вылез из тесноты забитой людьми и мебелью кухни. Любочка прошуршала юбочкой следом.

— Фу, накурила, — хоккейно-математическая безупречная задница заняла освободившееся место рядом со мной на холодном подоконнике. — Говорят, ты даешь за пятерку по контрольной?

— Уже говорят? — притворно удивилась я. Знала про такую свою славу. Плевала далеко и искренне.

— Про тебя чего только не говорят, — улыбнулся дамский любимец, аккуратно поправляя пальцем волосы на моей щеке. Пах он дорогим мылом и мятной жвачкой.

Я потрясла головой, возвращая пряди на место. Отросли, гадство, надо обрезать.

— Зачем ты всегда так коротко подстригаешься? Все время в штанах уродских ходишь? Это ведь не красиво, тебе совсем не идет. Ты такая красивая девушка, — Северов снова потрогал волосы на моем лице.

— Что бы вы все не ослепли, если я приду в юбочке и с ленточкой в косе, — прикололась я.

— Подвезешь меня домой? — Юлик взял осторожно мои пальцы в широкую свою ладонь. Смотрел грустными щенячьими глазами. И этот туда же. Про нас давно сочиняли кудрявые небылицы. Похабное, злое вранье.

— Поехали.

Пора. Надоели они мне все здесь до зубовного скрежета. Малолетки.

— Ну что, блядь, следующего повела? — мелкий Петров, блестя водой в отчаянных глазах, торчал у входной двери. Загораживал.

— Что мне с ним сделать, Лолочка? — Юлик прижал хама за шею к обоям в цветочек.

— Брось ты его. Больше поплачет, меньше пописает. Поехали, — смотреть на них было неприятно. Не весело совсем. Скорее за дверь.

Хоккейный математик осторожно опустил свой знаменитый зад на переднее сиденье моего драгоценного купера. Словно натянул машину на саженные плечи. Развернулся весь ко мне и улыбался довольно. Хороший он парень. Шикарный просто. Только есть у меня внутри один индикатор. Гребаное животное с алиными глазами. Мой личный зверь. Сейчас он фыркает и нос воротит от красавчика Северова. Такие огромные мужчины — самые бесполезные. Раздавит еще. Не хо-чу.

— О чем задумалась? — тихий голос Гурова улыбался.

— Вспомнила одну фигню, — я с удивлением увидела известные ворота.

— Мальчик крепко спит. Уложим его в комнате для гостей. Ты мне обещала вечер.

Не дожидаясь моего ответа, лендкрузер мягко въехал во двор.

Я курила у открытого окна. Добрый ветер нес любимый запах моря. Второй час ночи. В знакомом окне, напротив, над чашей бассейна горел свет. Вода с тихим всплеском падала в крошечное озерцо на газоне Гурова. Доктор вернулся. С кем он там, интересно? Тишина. Никаких голосов, только звуки воды. Шлеп-шлеп. Кап-кап.

— Я женился на его матери еще в училище. По залету, как у нас это называлось. Два свидания и влип, — Гуров в серой домашней одежде ставил тарелки на стол. Есть хотелось зверски. Банкет на яхте ничем не порадовал мой пустой желудок.

— А, — сказала я. Пропустила начало рассказа, разглядывая панораму за окном. Переспрашивать неловко. Запахнула надежнее полотенце на чистом, приятно отзывающемся сытой усталостью теле. Гуров сегодня был в ударе.

— Промучились друг с другом год. Я получил назначение на Владик. Ирина отказалась ехать, к счастью, и мы развелись. Видел сына раз шесть за все время. Даже не знаком с ним толком. Вот и вся история, — он улыбался и смотрел взрослыми глазами доброго господина охотника из той же сказки.

— А, — снова крайне многословно ответила я. А что тут скажешь? Редкая в своей оригинальности история. Вытащила нож и вилку из льняной салфетки и ждала, пока хозяин вынет из микроволновки еду. Гастрономия Гурова носила строго ресторанный характер. Шофер его, похоже, расстарался. Или кто там, у генералов? Денщики? Ямщики? Камердинеры?

— Теперь твоя очередь рассказывать, — Гуров поднес квадратную бутылку к моему стакану. Я накрыла тот ладошкой. Хватит. — Не молчи, пожалуйста. Я жду.

— О чем рассказывать? — я сделала рот корытцем. Состроила дурочку, на всякий случай.

— Вот любишь ты недалекую строить из себя. Просто слов нет, одни выражения, — усмехнулся мужчина. — Что у тебя с Андреем? Говори, не тяни.

— Ах, с Андреем, — протянула я все гласные. Оглядела стол, якобы в поисках соли.

— С ним самым.

— А, что с ним? — гнала я в той же дурацкой манере. Говорить не хотелось, хоть убей. Вспоминать и признаваться.

— Ваши взгляды и танцы на яхте не заметил только слепой. Финальная сцена на пирсе особенно впечатлила, — Гуров все так же улыбался. Терпения генералу было не занимать.

— Ну вот, ты сам все видел, — я удовлетворенно кивнула. Мечтала соскочить с опасного разговора. Как же.

— Лола, перестань кривляться. Я обижусь, в конце концов, — Гуров встал и отошел к окну. Спиной повернулся: я обиделся раз и навсегда. Хитрый, гад.

Ссориться мне с ним не хотелось страшно. Ладно, навру что-нибудь. Я вдохнула, как перед прыжком в ледяную воду.

— Мы случайно познакомились этой зимой. Так, ерунда, никакого романа. Перепихнулись пару раз и разбежались. На яхте он предложил повторить. Я отказалась. Ты же сам видел. Вот и все. Как ты говоришь: конец истории, — я с облегчением выдохнула. Вода оказалась не такой уж холодной и страшной.

Гуров вернулся, подошел, поднял за руку с высокого табурета, обнял и заглянул в лицо:

— Тогда скажи. То, что происходит между нами, как, по-твоему, называется?

Крепко держит, внимательно смотрит. Ответа ждет.

— Я не знаю. Мне хорошо с тобой. Интересно и приятно. Я не хочу думать об этом и как-то называть. Я хочу просто жить, — призналась честно и до конца. Улыбнулась и поцеловала в твердый рот.

— Да. Я забыл. Секс без обязательств, — грустно улыбнулся. Не ответил на поцелуй.

— Да, милый. Это ведь так удобно. И, главное, честно. Ты же улетаешь в понедельник? Вернешься, увидимся. Как повезет, — я снова поцеловала тонкий рот. Злится. Ладно. — Смотри, у доктора свет горит.

Стерва я, конечно. Прав тут Андрюха. Но завязывать с гребаными выяснениями пора. Хватит с меня этой отвратительной фигни. Глаза Гурова стали глухо серыми.

— Это Вагнер тебя? — спросил он негромко.

— Ты о чем? — я не поняла.

— Его руки отсвечивали на твоей прелестной заднице?

— Не-ет! — рассмеялась я легко и высвободилась. — Никогда!

— Значит, есть кто-то третий? Четвертый-пятый? — раздражение пробило брешь в спокойствии идеального генерала.

— Гуров. Хватит этой ерунды. Это моя жизнь и только мои правила. Нравится — звони. Не нравится, пошел в жопу, — я устала. От них всех.

Вдруг пришел Кирюша. Проснулся. Глядел удивленными глазками вокруг. Не узнавал. Заметил меня, подбежал и прижался.

— Лола. Мы где?

— Все хорошо, малыш. Сейчас я вызову такси, и мы вернемся домой, — я поцеловала теплую макушку.

— Может быть… — начал Гуров.

— Не надо ничего. Я устала. Домой хочу, — призналась честно. Не в первый раз рядом с ним.

— Я отвезу, — он спокойно подошел ко мне. Хотел взять на руки Кирюшу. Тот крепче прилип ко мне. — Иди ко мне, малыш. Твоей маме слишком тяжело носить такого большого мальчика.

— Лола мне не мама. Она — моя тетя, — заявил Кирюша и вдруг пошел к Гурову в руки.

Тот глянул на меня. Я пожала плечами неопределенно. Не хватало еще здесь разборки устраивать. Кирилл доверчиво прислонился щекой к мужскому плечу. Я подчинилась и пошла следом.

День начался в шесть утра. Радовало это безумно, если учесть, что легла я в три. Айк увез вторую горничную на рыбалку и не вернул. Давид умчался куда-то. Я осталась одна. И понеслось.

Выезд сразу из двух номеров. Деньги, ложки, плошки, полотенца. Заезд. Приехали две семьи в один номер. Оператор сайта накосячил. Долго разруливала, заливая в себя кофе ведрами. Дети ныли, взрослые орали. Мест нет свободных кругом. Разрулила кое-как. Потом забилась канализация на втором этаже. Двое здоровенных, животастых мужчин смотрели, как я прочищаю ее металлическим тросом. Водили по мне идентичными, водянистыми глазками. Братья. Рук своих жирных не подняли помочь. Зато грели глаза на моем заду без устали.