Всё тело свело судорогой, так сильно, что несколько секунд невозможно было вдохнуть. Денис попытался закричать, но смог выдавить из себя лишь слабый хрип. Глаза полезли из орбит, во рту мгновенно пересохло так, что засаднило, а в том месте, где была его пустая «чаша», словно образовался вакуум — все его внутренности будто потянуло туда, чтобы хоть чем-нибудь заполнить эту зияющую болью пустоту.

Вероятно, он висел связанным уже какое-то время. И не творил заклятий много дольше, чем когда-либо до этого. Вдобавок, он только что был «высосан» досуха проклятым ростком. А потому его новый, обещанный Источником Неутолимый Голод не заставил себя ждать.

Тиа говорила, что это будет невыносимо. Что ж… она выразилась слишком мягко.

Вслед за физической волной накрыло и разум. Сознание выжгло до основания одной-единственной ослепительно яркой мыслью: «Магия! Сотвори магию! Любое заклинание! Сейчас!!!».

Но силы не было ни капли.

Кажется, Денис закричал и закачался, трепыхаясь, на лианах, как пойманная рыба на крючке. Но ничего этого он не чувствовал. Всепоглощающий животный зов внутри заполнил его до краёв, выплеснулся через край, и мир вокруг перестал существовать.

* * *

Кажется, он снова отключился. Потому что через какое-то время маг снова пришёл в себя от того, что вверху живота больно пульсировало. Он разлепил глаза и скосил их туда. Из раны, зиявшей там, где раньше торчал вросший побег, сочилась кровь. Денис почувствовал, что под костюмом его грудь уже стала липкой и теперь кровь стекала по шее к подбородку.

Маг тихо застонал. Он всё ещё ощущал отголоски приступа, оставшегося с ним в виде лёгких судорог и помутнённого рассудка. Но те понемногу отступали, и сознание вновь заволакивало красным туманом теперь казавшимся таким милосердным.

Проморгавшись и вывернув голову, маг увидел, что уже начинало смеркаться. И что прямо под ним собралось десятка полтора четырёхглазых рыжих аборигенов, возглавляемых ещё одним — таким же рыжим, но с пятью глазами, последний из которых находился на самой макушке его несуразно вытянутой головы. Этот пятиглазый был одет куда лучше остальных. В накидки из голубоватой шкуры, покрытой короткими волосками, с чем-то вроде браслетов из черепов мелких животных на четырёх из шести руконог.

«Шаман», — подумал Денис.

Кто бы он ни был, в консилиуме, который развернули внизу рыжие, слово «шамана» явно имело вес. Оглушительно галдя на своём языке, пару минут аборигены что-то обсуждали, а тот лишь изредка вставлял отдельные вскрики или короткие реплики. Но когда пришло время подводить итог, он поднял три руконоги — и все умолкли.

Шаман немного поклекотал, то и дело указывая в сторону Дениса, а потом снова воздел руконоги — и всё собрание дружно заорало и запрыгало. Похоже, решение было принято.

Пятиглазый воздел руконоги в третий раз — и рыжие выпростали из-под соломенных «юбок» кожаные мешочки, из которых каждый поочерёдно высыпал в четыре свободные ладони по внушительной горке измельчённой серой глины из карьера. Последним это сделал сам шаман.

И после очередного его вскрика вся группа начала остервенело втирать эту глину себе в глаза — по горке на каждый из четырёх. Завершающим аккордом церемонии шаман подставил свою макушку одному из стоявших возле него — и получил пятую втёртую горку в глаз на макушке.

Как только это случилось, он резко развернулся, запрокинув голову, и уставился на Дениса. То же самое сделали и остальные.

И тут маг увидел, что после втирания глины угольно-чёрные глаза аборигенов стали стремительно менять цвет, с каждой секундой всё больше наливаясь изнутри жёлтым свечением.

Ах вон оно что! Эти создания выкапывали магическую пыль из почвы, догадался Денис! Это объясняло и то, для чего его собственную магическую энергию они слили в ту же матушку-землю, родящую для них магию!

Сияя жёлтыми огоньками множества глаз, рыжие выстроились под ним в круг. Шаман взмахнул руконогами — и над магом сверкнуло яркое лезвие, обрубившее лиану, на которой он висел. Остальные тут же подхватили Дениса своими заклятиями и так плотно сжали его, что он всё ещё едва мог вздохнуть. Но по крайне мере, маг очутился в горизонтальным положении — тело благодарно заныло, разгоняя застоявшуюся кровь. Красный туман стал мало-помалу отступать.

Галдящей толпой рыжие во главе с шаманом понесли его через всё поселение прямо по воздуху на вершину пирамиды.

Каменная фигура, стоявшая на краю платформы, венчавшей монумент, оказалась высокой статуей такого же шестилапого. Только вместо четырёх глаз, как у них, или пяти, как у их шамана, у неё их было семь — на лице они красовались в два ряда. Непропорционально большой рот щерился частоколом зубов.

Все рыжие, кроме шамана, выйдя на противоположный край платформы, одновременно припали на все шесть лап и с клёкотом обратили лица к небу, приветствуя статую. Шаман же лишь гордо и молчаливо посмотрел в её многоглазое лицо. Похоже, он был ей если не ровня, то как минимум на короткой ноге.

В середине платформы обнаружилась глубокая прямоугольная яма, дно которой покрывал толстый слой золы и пепла.

Что за?!..

Поняв, что его, похоже, сейчас будут ритуально сжигать заживо, Денис в панике замычал, безуспешно пытаясь хоть немного дёрнуться. Изо всех немногих оставшихся сил он упёрся в охватившие его магические тиски, бешено вращая глазами и издавая сдавленные стоны. Но тщетно — заклятия держали во много раз крепче лиан…

Тем временем шаман вовсю готовил ритуал.

Он взмахнул руконогой — и по периметру прямоугольной ямы синим огнём зажглись факелы, встроенные прямо в камень. Ещё взмах — и откуда-то в яму перелетели аккуратно нарезанные тонкие брёвна, складываясь в высокую, полую внутри башню. Третий взмах — и по башне вверх взобралась рябь синего пламени, в следующую же секунду охватив её полностью и превратив в исполинский факел.

Почувствовав, как жар от башни даже с приличного расстояния опаляет ему волосы, Денис снова забился в каменной хватке невидимых заклятий, сдавленно стеная, но никто, конечно, не обратил внимания.

Пятиглазый предводитель рыжих спокойно подошёл к стонущему магу вплотную, скомандовав подручным опустить его ниже.

Глядя Денису в глаза своими яркими жёлтыми угольками, он торжественно что-то проклетокал, ещё раз взмахнул одной из руконог — и в ней с пронзительным свистом возникла зажжённая прямая ветвь с заострённым концом.

Маг напрягся из последних сил и истошно заверещал, краснея и чувствуя, как по лицу размазываются прижатые магическими тисками слёзы…

А шаман, схватив ветвь, вдруг вздрогнул, остекленел взглядом — и с размаху вонзил горящий острый конец прямо в рану у Дениса на животе.

Мир вспыхнул и распался на мелкие фрагменты. И маг — вместе с ним.

Клочки его сознания словно разлетелись в стороны и, бумерангами вернувшись обратно, собрались снова.

Боль была такой, что Денис не запомнил ни свой нечеловеческий, исступлённый вопль, ни ликующий клёкот рыжих, ни то, как они по команде шамана широко качнули мага и, взмахнув руконогами, зашвырнули его по высокой траектории внутрь пылающей башни.

Блёкло, на самой кромке восприятия, он больше почувствовал, чем заметил, что как только синее пламя на конце палки шамана вонзилось ему в живот и прижгло рану, что-то в маге изменилось. Словно бы криво, с огромным шрамом, срослось.

— Тиа… — безо всякой надежды, машинально позвал он.

И даже не нашёл в себе сил удивиться, когда вместо запаха горелого мяса ему в нос пахнуло морской свежестью, а мягкий и ласковый голос прямо над ухом тихо сказал:

— Да, любимый Ари. Наконец-то ты пришёл.

* * *

Впервые за всё время Тиа не сидела, спокойно глядя за горизонт, а встречала его стоя.

В выражении её прекрасного лица, в её позе, сквозило волнение. Она, бесплотная и бескрайняя древняя Сила, пронизывающая всё сущее, переживала за Дениса.

Увидев это, маг свалился перед ней на колени и разрыдался.