* * * Лишь мой взгляд делает тебя такой, какая ты есть, прядет золотые секунды, серебряные минуты, тебя извлекает из молочных туманов, из паутины лета, из плоти розы… 2016 Каталонский вечер Фиалковый цвет залива. Тоска неутолённого дня. В церкви душно. Ждут священника, помахивая веерами, как в концерте. Круги, полукружья, локтей колыханье. Язык веера… Перекличка улыбок, взглядов. Начинается месса. Вдруг все вееры сложены, как ладони пред Девой Марией. 2000 * * * Вновь приехал в Таллин через пять лет. Остановился в той же гостинице. Спустился в бар. Барменша, готовя мне кофе, сказала: «Вы у нас стали реже бывать». Бросить музыку Однажды закрыл крышку рояля и больше никогда не прикасался к клавишам; вдруг понял, что его оставила благодать, и ее, как женщину, уже не вернуть, ощутил пепел на подушечках пальцев. II * Великих деяния — всеобщее достояние. Разбирают по камушкам, по песчинкам, кому жемчужина, а кому росинка… Что поделать с породой людской, — благодарности никакой! И я, когда от огня твоих глаз хмелею, не вспоминаю о Прометее. * * * По утрам к твоему изголовью приношу незабудок букет… Опьяняться твоей любовью не мешает мне божий свет. Позволять голубиной стае быть свидетелем наших ласк — так похоже на сон о рае, мною виденный только раз. * * * Никому не понять печали позднего солнца, помнящего о былой своей силе, не могущего ныне быть хозяином жизни: завладевать пространством, разбивать цветники. Слабое утешенье, что солнце есть солнце, пока у него остается хотя бы лучик, способный всегда сотворить чудо большого огня… * * * Чтобы ночь любви удалась, кроме страсти нужно совсем немного, хлеб, вино, запах соли морской, свечи, спички, сухие дрова, черновик, чтобы дать дровам разгореться… И еще какая-то малость, незримая, без названья, несгорающая в огне… * * * Любовь с женщиной, много любившей, недолюбившей… Ты ничего не можешь дать ей, чего бы она не испытала с другими, лишь вкушать остатки из винного погреба ее страсти. * * * В неразделенной любви есть особенная свобода. Можешь брать ее с собою хоть на край земли, перемещаться из света в тень и обратно, и быть абсолютно уверенным в ее верности. * * * Делающий добро, не знает об этом. Подобное знанье свело б для него на нет ценность творимого им. Большинство благородных поступков остаются поэтому безымянными. И слава Богу! III
Наступит день Наступит день, обычный день, когда ты или я – проснемся друг без друга. Все будет, как вчера, и как всегда, наш дом и сад, и тихая округа. На стрелке у слияния двух рек потоку вслед глядящий человек, не ведающий дальше ни полшага… Небурных вод безжалостная тяга. Куда и для чего они текут? И для кого их неотступный труд? В соседнем доме вдруг заплачут дети и церковь прозвонит им в лад, никто ему на это не ответит на всей земле, лишь отведет свой взгляд. 2013 * * * Все прожито, все пережито, ныне любой счастливый день, как рецидив иль как кротовый холмик на равнине… Все пройдено и отдано в архив. И потому не так уж интересно, что там в итоге, грош иль золотой, шагнув за ту черту, где гений места уже не властен больше над тобой. «Странствуя…» Странствуя, ищу себе равных, безземельных, бездомных, с молитвами о милосердии, ищущих траву раскаяния, траву прощения… Да и разве мы безземельны? Разве земля не готова принять нас в любое время, где б мы не оказались? И разве потом не слетятся пчелы к цветам, склоненным главами к земле на наших могилах. |
