Отголосок Явь, нашпигованная фейками, давно не дружит с костью лобной. А забытьё сравнимо с флейтой, масонской, но богоподобной. Там с нежным смешано тревожное, чтобы прочнее сохраниться. Ведь ты, считай, на невозможное пошла тогда, как говорится. Когда под хлябями летучими нас в роще непогодь застала, ты вдруг лицо моё колючее разглаживать ладонью стала. С тех пор каким-то чудом минули добро бы годы – но эоны. Из слишком многих душу вынули, нагнули под свои законы. Но до сих пор обрывки голоса, что стал от никотина ниже, ещё слышны… И меркнут волосы твои за столиком в Париже. 2018 «Бывает, по выходным…» Бывает, по выходным, спешившись с мотоциклов, на которых проще припарковаться, вольные каменщики заходят в неприметные двери лож или в парижские с цветением палисады. Что там сегодня – в теневых кабинетах, какая повестка дня? Прежние черепа и шпаги? Бизнес-ланч? Закулисная перекройка мира? Собирался перечитать про масонские похождения Пьера, но ушёл на глубину встречи его с Наташей, им неузнанной поначалу – после войны — в тёмной комнате с видом на пепелище. И тотчас стариковские пресные слёзы, слёзы русской любви и боли, затопили глаза, в малопевчем уже запершили горле. 2018 «Российские пропилеи…» Российские пропилеи на старости лет меня практически одолели. Считай, не проходит дня без новых попыток снова раскручивать вспять судьбу, всю певчую силу слова неся на своём горбу. Спускались бы нынче ниже, клубясь, облака с утра. Скулили бы тише, тише, как блудные псы, ветра… Дремал бы я под порошей, щетинился хвоей лес… И снился бы мне хороший кулацкий двойной обрез. 2018 «На картонных фото деды в гимназиях…» На картонных фото деды в гимназиях, а потом на службе – в воротничках. Балтии насельники и Евразии Левины, Самарины и – покой в зрачках. И почтарки-чайки живут на Белом. И орлы гнездятся в солончаках. Нет такого качества в мире целом… А потом на скользких полах ЧК сколько их в ночные часы допрошено, пытано, избито до синевы, наконец, в расстрельные ямы сброшено, как когда-то в чумные рвы. 2018 Последний поэт
Если пылит пехота, а небеса нежнее, стало быть, есть же что-то жизни и поважнее. Возраст… А то бы пошёл на фронт — в эпицентр землетряса. Сонные степи, гремучий понт слушались бы приказа деда в замызганном камуфляже. Вспыхнуло… И обожгло плечо. Жизнь заставляет спешить и даже драться особенно горячо. Только не рви на груди рубашку, а, наступая издалека, спрыскивай, запрокинув фляжку, горло остатками коньяка. Пьём за победу, как говорится. Мы оставили за собой, будто сонную голубицу, полузаброшенную границу между родиной и судьбой. Правда, не слышу теперь, хоть тресни, после контузии и всего даже простой колыбельной песни у изголовья у своего. 2018 «Жизнь не только в волнах акации…» Заводи заброшенные, ничьи, при подъёме с вёсел бегут ручьи. Жизнь не только в волнах акации и искристой зыби под старым садом. Нет, она и в залах реанимации, где мужи и женщины стонут рядом. Сняты с пальцев кольца, с груди кресты. И болезнь пытается сжечь мосты. Иссякновенье трудов и дней, любви и ночью огней над ней. Видит тут чистилище разумеющий. А когда-то я в солнцепёк без тени, зная твой характер взрывной, нежнеющий, покаянно ткнулся в твои колени. А когда решился поднять глаза, загадав, что будет однажды с нами, я увидел чистую, как слеза, темноту, усеянную мирами. 17 июня 2018 «Кто до самой старости учится на отлично…» Кто до самой старости учится на отлично, и того вдруг подмывает, ты не поверишь, напоследок высказаться публично, прошептать бессильно, выкрикнуть истерично: отчую историю не соберешь, не склеишь. Как она держалась на честном слове помнит ветер, сдувающий камилавку, теребивший закладку в молитвослове, гребни сосен в Оптиной и Белёве иль папаху, отсыревшую в Могилёве, когда царь, навек покидая ставку, оставлял страну рогатым на переплавку. 2018 |
