Ага. Он имеет в виду табак. Так в чем проблема – неужели не у кого попросить?

Я оглянулся.

А ведь и впрямь – не у кого. Человек двадцать в парке, и ни один из них не курит. Да и предупреждающая надпись гласит о том, что здесь запрещено предаваться этому пороку.

Ох уж эти законопослушные американцы. Что ж, тем лучше для меня!

– Что именно ты готов отдать за сигарету, смертный?

Надеюсь, что мой голос звучит не слишком тихо и не дрожит.

– Чего?

– Я спрашиваю, что именно ты готов отдать за сигарету, смертный?

– Да что угодно проси. Хотя, с меня и взять-то нечего. Старый помирающий и никому не нужный бродяга. Пара баксов в кармане да жвачка от курения.

– У меня с собой есть десятка, – лезет в карман второй.

Деньги, презренный металл! Впрочем, с их помощью очень даже удобно предаваться разврату, чревоугодию и прочим радостям бытия, а так же вводить в искушение смертных.

Но для этого нужно куда больше, чем мятые и перепачканные чем-то жирным десять американских долларов.

– Мне нужна твоя душа... – задумчиво измеряю взглядом его ноги, потом свои, на которых красуются дешевые больничные тапочки, – И твоя обувь.

– А моя одежда и мотоцикл тебе не нужны? – смеется умирающий, но, тем не менее, смотрит на меня с искренним интересом.

– А они у тебя есть?

– Расслабься, чудила, а то башка лопнет даже не смотря на твои повязки. Это просто шутка такая.

– Да, точно, шутка, я именно так и подумал. Я очень люблю шутки. От животных нас всех отличает чувство юмора.

– Похоже, серьезно его там приложило, – второй прикладывает два пальца к своей голове, – кукушку поймал.

– Я не занимаюсь ловлей птиц. Меня интересует твоя душа и ботинки. Ну так что?

– Эй-эй, сперва покажи свой товар. Билли, не соглашайся, пока не получишь курево!

– Вот, смотри.

Вытаскиваю из кармана три окурка. Измятые, пожелтевшие, покрытые расплывшимися пятнами моей крови – но несчастный умирающий смотрит на них так, словно я предлагаю ему самую дорогую сигару в мире.

Ни говоря ни слова, он сбрасывает с себя ботинки, оставаясь босиком, и пинком отправляет их в мою сторону. И тут же жадно сгребает окурки, словно боится, что я передумаю.

– Только это... Насчет души... – задумчиво чешет он лысую голову.

– Ты дал слово. Я свое сдержал.

– Да нет, я не про это... Как ее тебе отдать?

– Просто скажи, что согласен.

– И все?

– Все. Остальное я сделаю сам.

– А ну погодь! – второй бродяга грозно поднялся, – Ты чего это удумал, а?

– Чего?

– Пришить моего друга хочешь? На тот свет раньше срока отправить? Дай ему хотя бы последние деньки дожить, ирод ты окаянный...

– Я вас уверяю, что потеря души совершенно никак не скажется ни на самочувствии вашего товарища, ни на продолжительности его жизни.

В общем, так оно и есть – ему и так паршиво, да и жить осталось всего-ничего.

– Смотри у меня! – старикан грозно помахал перед моим носом бледным костлявым кулаком. Забавный. И Искра у него яркая, качественная. Может, предложить и ее купить?

– Ну так что, долго мне еще ждать? Я тут стою давно уже согласный, между прочим, и безумно хочу затянуться, – напомнил о себе курильщик.

– Две секунды.

– А это не больно?

– Ты даже не почувствуешь.

Поглощение Души.

Смертный дал свое согласие, и длинные черные щупальца вытягиваются из моей груди в его сторону, безошибочно находя крохотный источник энергии сотворения, угасающую Искру. Обволакивают ее тонкими нитями, словно пеленая в паучий кокон, и быстро сокращаются, протягивая мне этот ценнейший дар.

На все это уходит ровно две обещанные секунды, и вот уже душа Билли трепыхается в моих руках. Небольшая, чахлая,уже почти погасшая – в ней нет даже десятой части той энергии, что я получил от Хромого.

Но тут дело даже не в силе – главное было убедиться, что у меня все получится.

Получилось.

– Может, у тебя и огонек найдется?

Совершенно машинально протягиваю ему указательный палец, на котором вспыхивает крошечный, едва ли крупнее ногтя язычок пламени, от которого умирающий прикуривает и с наслаждением втягивает в себя струю смертоносного дыма.

Надо со старыми привычками быть поосторожнее – иначе всю энергию спущу на жалкие фокусы, а ее у меня итак почти нет.

– Эй, чудила, как ты это сделал?

– Аз есмь, – коротко отвечаю я, вбирая в себя без остатка энергию полученной Искры и активируя Перемещение.

Как раз на один короткий прыжок и хватит этой заемной силы.

И вот стою я весь такой красивый, в больничной пижаме, с забинтованной головой, с кое-как перевязанной окровавленной рукой. Босиком и сжимая в руке пару ношенных, но вполне добротных ботинок даже не факт что моего размера.

И в таком нелепом виде как нельзя лучше вписываюсь в окружающую обстановку.

Потому что оказался там, где впервые открыл глаза этой жалкой оболочки.

В месте, где надеялся получить ответы на пару терзавших меня вопросов.

А может, повезет отыскать кое что еще...

В трущобах.

Я пристально огляделся в поисках... ну хоть чего-нибудь! В первую очередь, разумеется, мне хотелось отыскать энергетический след, оставленный неаккуратным братцем, но увы – чуда не случилось.

Никаких следов случившегося со мной или с Хромым тоже обнаружить не удалось. Очнулся я на куче мятых картонных коробок, небрежно укрытых грязным обрывком ткани непонятного назначения. Она выглядела и пахла так, что к ней даже не хотелось прикасаться, чтобы использовать Познание Сути и узнать побольше.

Визуально же...

Ни пятен крови, ни чьих-то следов, ни-че-го.

Да, собственно, что я мог там найти? Восстановить по следам живописную картину своего заточения в эту несчастную оболочку? Узнать, каким образом забрался накануне в свое логово несчастный бродяга, чье тело стало моим временным прибежищем?

Где-то среди мусорных баков противно пискнуло.

Крыса!

Мерзкое создание. Умное, хитрое и очень опасное.

–Эй ты, доходяга...

Отвлекшись на грызуна, я пропустил появление трех бродяг, внезапно меня окруживших.

Хотя нет, не бродяги – просто подростки.

Один худющий, словно голодал всю свою сознательную и бессознательную жизнь. И тем нелепее смотрелся он в широченных штанах, словно те были на десять размеров больше, и в растянутой футболке с логотипом какой-то спортивной команды.

Второй был нормального сложения. Разве что лицо оказалось покрыто болезненного вида красноватыми пятнами, и он постоянно шмыгал носом, страдая то ли от насморка, то ли от аллергии. Одет в короткую джинсовую куртку, просторный свитер и словно изрезанные чем-то острым джинсы. Он что, на стекла упал? Так почему не выкинет это рванье и не купит или, на худой конец, не украдет себе нормальные целые джинсы?

Третий, судя по всему, был в этой банде старшим. Крепко сбитый широкоплечий негр, выряженный в спортивные штаны и футболку, и демонстративно помахивающий видавшей виды битой. На второй руке сверкал кастет. Руки, кстати, были просто загляденье – огромные, покрытые вздувшимися буграми рельефно прорисованных мышц и татуировками.

Один я считаю бессмысленным нанесение темных рисунков на темную кожу?

Неприятная троица. Молодые, наглые и уверенные если не в своих силах, то хотя бы в численном преимуществе. Да и чего им бояться-то?

Я огляделся по сторонам. Заметил несколько Искр, но все они были мало того что далеко, так еще и за стенами. Да и учитывая специфику района – кричи не кричи, а помощь ко мне скорее с неба свалится, чем поможет кто-то из здешних обитателей.

Хм. А это мысль. Может, помолиться?

Хотя, отсюда не докричишься, но в целом идея более чем здравая, надо бы запомнить ее на будущее. Если, конечно, оно у меня будет.

–Чего надо? – огрызнулся я.

Нет, вовсе не потому что такой грозный, и не потому что решил спровоцировать конфликт. А просто от злости. Злости на самого себя и на свою беспомощность.