— Даша, платье хорошее. Красивое. Итальянское. И стоит сущие копейки.

Я видела эти сущие копейки на ценниках других платьев: триста-четыреста кун. Ну да, ему — сущие, а мне… Мне достаточно одного сексуального платья. Прозрачные кружавчики мне ни к чему. Быков в деревне очаровывать я не собираюсь. Уже очаровала одного барана! Надо же быть таким упертым!

— Кузьма, мы опаздываем!

Мне захотелось размахнуться пакетом и дать ему кроссовками по башке. Нет, не поможет. И я оставила руку внизу. Хотя, наверное, я изначально подняла не ту руку — в другой у меня как раз был пакет из аптеки. Им и надо было вправлять дебилу мозги!

— Может, пообедаем? — спросил Кузьма.

Я оглянулась на толпу.

— Тебе плевка мало было? Поехали в Слано есть осьминога. Забыл?

— Даш, я все помню, — он, наверное, щурился от смеха за зеркальными стеклами очков, потому что кожа на носу пошла вдруг гармошкой. — Хорошо, что и у тебя не девичья память.

— Да, уже не девичья, — выплюнула я.

— Даш, я не о том…

— Блин, пошли уже!

— Давай по мороженому возьмет? — Вот же неугомонный! — Жрать только через два часа будем.

Недалеко по улице прятался в тенёчке прилавок с мороженым — ванночек столько, что глаза разбегаются. Но пленил меня именно тенек!

— Ты выбирай пока, а я сейчас.

— Ты куда? — не поняла я.

— Ну сейчас…

А, Семен Семеныч… Я-то зашла в дамскую комнату в музее, хотя там была очередь, а мужикам никак, наверное, это дело не сделать, покуда не приспичит.

Ждать его пришлось долго. Наверное, побежал в спортивный магазин — туда должны были пустить, как недавних покупателей. А когда вернулся, мы взяли с ним по мороженому: одинаковому — чизкейк с ананасом.

— Почему не другое? — спросила я, когда он повторил мой заказ.

— А чтобы ты у меня не таскала, — усмехнулся Кузьма.

И я тут же специально потянулась длинной пластиковой ложечкой через столик, чтобы сцапать кусочек ананаса, но Кузьма прижал мою ложку своей, чуть не сломав верхушку пломбирного шарика.

— Я куплю тебе еще, если мало…

— Не, мне хватит, — обиделась я на то, что он не поддержал мою игру.

Хотелось разрядить обстановку. Ну что за олень такой выискался — серьезно относится к глупостям и не может просто расслабиться…

— Купи лучше воды.

Ну раз тебе так надо что-нибудь постоянно покупать!

— Воду можно из фонтана налить!

И то верно, экономика должна быть экономной, я же не просто так циферки учу.

— Я пойду слаш нам возьму.

— Что? — выдала я полным ртом.

Из чего хорваты только делают мороженое или чем кормят коров? Оно ну просто ням…

— Лед замороженный. У них мохито есть.

— Ты за рулем! — наконец проглотила я весь сливочный шарик.

— Безалкогольный… Давай стаканчик выкину.

Я отдала, хотя хотелось оставить такую красоту на память: на картонке были нарисованы такие яркие, такие замечательные, такие вкусные фрукты… И не то, чтобы мне чего-то не хватало в еде, мне просто нравился этот взрыв красок в ужасном сером мешке средневекового Дубровника. Яркие крыши снизу не видать! Но я была несказанно рада выйти из его стен, не залезая на них.

— Фу… — выдохнула я. — В Питере толпа так жутко не смотрится.

— В Питере улочки пошире и погода похолоднее.

О, да! Я прижала ледяной стакан ко лбу. Мне даже пить не хотелось — использовать слаш не совсем по назначению оказалось даже приятнее, чем пить, а вымораживать мне мозг может и сам Тихонов. И… Нет, не знаю, что там с Потемкинской лестницей, восьмое она чудо света или нет, но сейчас передо мной точно было чудо ада — чтобы добраться до нашей машины, предстояло пройти энное количество ступеней — их было явно больше, чем дней до Нового года.

— Кузя!

Я не сразу поняла, зачем он вдруг сунул мне в руки свой ледяной стакан: он подхватил меня на руки, и я вмазала ему сразу двумя пакетами, болтавшимися на сгибе локтя — так получилось, я не хотела, надо предупреждать…

— Ты с ума сошёл!

— Мы просто опаздываем, а сама ты до вечера ковылять будешь…

Я не могла держаться за него: мешали пакеты и стаканы, и я успокаивала себя тем, что с лестниц обычно падают, когда спускаются по ним бегом, а не когда поднимаются с такой ношей! Я чувствовала себя Чебурашкой с чемоданами, но крокодил Кузя стойко донёс меня до самого верха и опустил в тени дерева с небес на землю. Он был весь мокрый. Хороший "воркаут", фитнес-центры отдыхают…

— Пошли!

Теперь мы оба еле шли. И Кузьма даже облокотился о паркометр, пока расплачивался за стоянку. Черт, вышла цена некупленного платья! Какой из меня финансист, если я в ценообразовании ничего не смыслю. Вот красоту чека могу оценить. На оборотной стороне красовался вид главной церкви Дубровника. Конечно, это была реклама ресторана — со столиками, блюдами и яркими коктейлями. Но красиво выполненная. Такая вот своеобразная эстетическая моральная компенсация за опустошение кармана.

— Даш, я переоденусь, — бросил Кузьма, открывая багажник Мерседеса.

Купленные футболки он запихнул в рюкзак, и сейчас, когда открыл его, из-за молнии показался уголок упаковочной бумаги с елочками.

— Что это? — спросила я вслух, хотя хотела про себя.

Кузьма замялся, потом резко вытащил подарочный сверток и бросил его в дальний угол багажника.

— Не трогай! — бросил он строго, будто я и вправду собиралась полезть за ним. — Это подарок тебе на Новый год.

Мой рот как открылся, так и не закрывался.

— Что там? — с трудом выговорила я. — Куклы?

Кузьма уже оторвал от новой футболки ценник и начал стягивать с себя мокрую.

— Через сто восемьдесят дней узнаешь. Раньше не открывай.

Я выпрямилась. Что за чушь?

— Вот и спрячь тогда до Нового года у себя.

Его раскрасневшееся лицо вынырнуло из темного ворота футбольной футболки без намёка на улыбку.

— А мы разве увидимся до Нового Года?

Он так быстро отвернулся, чтобы захлопнуть багажник, что я не стала отвечать. Прощальный подарок, типа. Ну и отлично! Кто ж против!

— На что похож осьминог? — спросил Кузьма, укладывая щупальцу мне на тарелку.

Мы знали, что у хорватов и русских цифра "два" хоть и звучит очень похоже, но обозначает абсолютно разное количество — еды уж точно! Мы убедились в этом с мясом — теперь убеждались с морепродуктами. Только тут наоборот — слишком много было гарнира: жареного лука-порея, на котором лежали креветки, кальмары и прочие морегады, а на деле в соседней пустой тарелке выросла груда очисток, хотя съели мы всего ничего. Можно сказать, понадкусывали. И я от всего сердца, и уж точно от желудка, поблагодарила Кузьму за дополнительный салатик. А вот с белым вином я нынче осторожничала.

— Ну, на что похож?

Вот же банный лист! Какой ответ он ждёт? Пошлый? Нет, осьминог не похож на презик с пупырышками, он похож на…

— Свернутый в трубочку коврик для ванны с присосками. У нас в ассортименте такой имеется…

Ну что, съел? Осьминога…

Блин, жевался он, как недоваренный говяжий язык, резина резиной… Вот она награда за то, что я полчаса срезала ножом все эти пупырышки…

— Никогда бы не подумал…

— Ты никогда просто не пользовался таким ковриком, — парировала я с усмешкой, не в силах без смеха взирать на расстроенную Кузькину физиономию. — Черт, хочу плавать… Да хоть в ванне. Но ванны нет и купальника тоже нет.

Дура, сама виновата. Мы же заехали домой, чтобы бережно донести до кухни две бутылочки с домашней сливовой наливкой. Одну для мамы Кузьмы. Вторую — для нас с ним. В гости мы не заходили, отмазались тем, что жутко устали. И вообще-то не врали. Мы выглядели марафонцами, а не курортниками. В пору собирать чемоданы. Кстати, нам сбагрили старый чемоданчик под наливочку, чтобы по прилету в Питер его выбросить. Кузя-Кузя, столько всего накупил, а про контейнер для транспортировки вина даже не вспомнил! О чем только думал?