Мише позвонила сразу же, чтобы успокоить (была уверена, что места себе не находит), потом уже Марфе Сергеевне. От того, как сильно волновались оба, с каким облегчением вздохнули в трубку, как тут же начали въедливо выяснять, не скрывает ли Арина чего страшного, девушке стало стыдно. Заставила людей переживать, а по сути-то, ничего же и не случилось…

- Ариш, давай, после больницы ты к нам домой вернешься, а? - Миша не вытерпел. Неизвестно, каким чудом, но пробился к ней на два часа раньше, чем было положено для посещений.

Столько надежды, столько грусти и затаенной печали было в его глазах… Так подрагивали руки, которыми он гладил ладони жены… Так тяжело сглатывал, подбирая слова, чтобы убедить ее…

У Арины сердце обмирало, ведь таким взволнованным она мужа еще никогда не видела. Таким любящим, таким заботливым…

И так сложно было ответить ему одно короткое «нет». Зато, решившись, она смогла смотреть ему в глаза прямо и смело.

- Почему «нет», малыш? Тебе здесь, как минимум, будет проще добраться и до больницы, и до роддома… - только что горевшие надеждой глаза Михаила внезапно потухли, и сам он как-то осунулся, потух, погас. Арине даже больно стало, так сильно она почувствовала  разочарование мужа… И огромного усилия стоило ей не передумать, не согласиться с ним, не пойти на попятную. - Да о чем я вообще говорю? Это все поводы, Арин, чтобы тебя убедить. На самом деле, я без тебя подыхаю. Чуть умом не тронулся, пока придумывал, как тебя найти. Это же нереально - так пропасть и вообще никак не показываться. И ведь все, как сговорились, будто набрали в рот воды - ни коллеги твои, ни мама, никто ни разу не проговорился…

- Они и сами не знали, куда я уехала. Никому не говорила. И с мамой практически не общаюсь теперь.

- Почему? Поругались? Она не знает разве, что ты беременна?

- Знает. Но был повод, чтобы поссориться. А ты маму знаешь: она сначала скажет, потом подумает. Но даже если неправа, никогда в этом не признается, и не откажется от тех слов, что уже вылетели сгоряча.

- Бедная ты моя. - Миша потянулся к девушке, чтобы обнять и пожалеть, а ей, отчего-то, совсем не хотелось отказываться от такого сочувствия. Может быть, от усталости, может - от того, что, действительно, не хватало простого человеческого тепла. Марфа Сергеевна, конечно, всячески Арину  жалела и берегла, но обнимать, гладить по голове, еще как-то нежничать -  было не в ее привычках. - Тяжко тебе пришлось…

- Сама виновата. - Несмотря на жесткость своего тона, Арина продолжала греться в теплых мужских объятиях. - И не надо меня жалеть. Не так все и плохо, Миша.

- Хорошо. Не буду жалеть. Но если, вдруг, потребуется, ты только намекни - я всегда к твоим услугам. - Арина не видела его лица, но, кажется, мужчина улыбался. - Ты мне, все-таки, скажешь, почему не хочешь ехать к нам домой? Может, передумаешь, все-таки?

- Нет. - Как бы ни хорошо было вот так нежиться, Арина отпрянула от груди мужа, подняла голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. - Не передумаю, Миш.

- А причины объяснишь мне? - Он вздохнул грустно, хоть по глазам и видно было, что надежда еще не совсем умерла.

- Сложно объяснить. Правда. Но я много размышляла на эту тему, и решила, что не стоит нам возвращаться друг к другу.

- Но почему? Хотя бы попытайся донести до меня… Я очень постараюсь понять. И даже сделаю все, чтобы не спорить.

- У нас с тобой все было неправильно с самого начала. И поженились непонятно как, и жили не по-человечески, и разошлись по-дурацки.

- Про «жили» и «разошлись» - соглашусь, мы с тобой немало дров наломали. А почему женились- то не так, как надо? Что не так?

- То, что я с самого начала и до самого конца не понимала, зачем тебе это было нужно. Постоянно в тебе сомневалась. И в себе, конечно же. Отсюда, я думаю, и все остальные проблемы потянулись.

- Ты не верила, что я тебя люблю? Или этого не было достаточно?

- Нет, не верила. И да, мне было бы достаточно, если бы была уверенность в этом.

- Черт. Как все сложно и как все просто, одновременно.

- Да. Все сложно, Миш. И это только часть проблем.

- А остальные, ты о них расскажешь мне?

- Не вижу смысла… - Это было, наверное, жестоко, но Арина решила, что раз уж решилась говорить мужу правду в глаза, то останавливаться не стоит. Когда еще такой случай подвернется?

- Прямо вот так даже?

- А ты, все равно, не умеешь меня слушать. Какой смысл воздух сотрясать? Либо ты обидишься, либо какую-нибудь ерунду в ответ начнешь нести, и тогда мне станет обидно… А переживать мне сейчас нельзя, сам знаешь.

- Но… Арин, я же не настолько безнадежен! Ты вообще не хочешь дать нам ни единого шанса?!

- А какой в этом смысл? Мы несколько лет с тобой как будто разговаривали, но по факту - каждый сам с собой, а диалог никак не складывался…

- Хотя бы ради ребенка, Рин! Мы должны дать ему шанс иметь полноценную счастливую семью! - Михаил, кажется, искренне верил в то, что говорил.

- Вот только не надо мне сейчас заводить классическую песню о том, что «ребенку нужен отец», «лучше плохая семья, чем мать-одиночка», «худой мир лучше хорошей войны»… Я не считаю, что ребенку полезно видеть, как несчастливы его родители. От того, что они будут вдвоем мучиться, малыш не станет радостнее или счастливее. Пусть он лучше видит одну только маму, довольную и спокойную, чем постоянные скандалы и обиды при матери и отце.

- Откуда тебе знать, Арин, каково это - жить только с мамой? - Тут она поняла, что задела мужа за живое. Ему ли не знать, что такое неполная семья и непонятно куда исчезнувший родитель…

- Я знаю, каково слушать и видеть бесконечные скандалы, прятаться под одеялом в комнате и умолять маму, чтобы она с отцом развелась.

- Черт. Мы с тобой даже в этом вопросе - по разные стороны баррикад. - Миша невесело ухмыльнулся.

- Вот видишь? Зачем тратить силы и время? Лучше разбежаться сейчас. Чтобы малыш не успел тебя увидеть и привыкнуть.

- Ничего себе ты придумала! Я, как раз, планирую потратить и время, и силы. И хочу, чтобы сын видел и знал меня с самого первого дня своего рождения!

- А я не хочу. - Как ни странно, чем больше Миша настаивал, тем сильнее крепла  в Арине уверенность, что она поступает правильно.

- Но хоть какой-нибудь шанс у меня есть?

- Какой-нибудь - есть. А вот как ты его используешь - только от тебя зависит.

- Что нужно делать, Арин, скажи? Я на все готов сейчас, честно!

- Убеди меня, что я тебе нужна и интересна. Как человек, Арина Родионова, а не как жена, которую надо вернуть на место. И не как мать ребенка, которого негоже растить без отца.

- Но… каким образом? Что конкретно тебя убедит?

- А вот тут уже сам думай. Подсказок не будет.

- Но разговаривать мне с тобой можно? Вопросы задавать?

- Ну, надо же… - Рина, против воли, улыбнулась. - Именно с этого и стоит начать.

Мише было позволено забрать Арину из роддома. Она сначала и этого не хотела, но потом не смогла придумать весомых аргументов для отказа. Да и потом, намного легче и приятнее, когда тебя встречает не только мама и отец, но и муж, пусть и брошенный тобою же. Глупо, конечно, переживать о том, что скажут о тебе люди, которых видишь впервые и, возможно, не увидишь больше никогда… Но Арина об этом, тем не менее, зачем-то, беспокоилась. Зато Михаил почти не тратил время на уговоры, и откровенно обрадовался, услышав заветное «да».

Но вот поехали Арина и ничего еще не понимающий Дмитрий Михайлович не к Мише домой, и даже не к ее родителям. Любовь Павловна сильно обижалась на то, что дочь, отчего-то, предпочла жить у чужого человека. Ей ведь так хотелось внучка понянчить… 

Арина матери ничего не стала объяснять и доказывать, просто поставила  перед фактом: жить они будут у Марфы Сергеевны. Она теперь вообще не тратила силы на то, чтобы кому-то что-то доказать. У нее появился новый смысл в жизни, новое существо, чье мнение было принципиально важным: любой недовольный писк Димки стал значить намного больше чьего-то там бубнежа.