И как Светлоликая, бывшая когда-то неотделимой от любви, в это чувство она верила гораздо больше.

Гиацинт выдохнул и кое-как овладел собой. Всё же его готовили к сражениям, и дух он укреплял не зря.

— Значит, я буду вас ждать, — почти с ожесточением сказал он. — Я не просил у Нарекательницы должность Оплота, я не подстраивал знамения, и не я отыскал Кровавую Печать, и это всё не могло случиться просто так! Не я здесь лишний! Он лишний! И если он такой умный, как о нем говорят шепталы на Ярмарке — он сам понимает это. И значит, рано или поздно — он уйдет, чтобы дать вам свободу от него и от вашей магии. Потому что эта самая судьба, которую я с удовольствием проклял бы, — она выбрала меня, а не его вашей парой! И Макс Февраль знает это, потому сейчас рядом с вами стою я, а не он. Потому что…

Совсем близко в булыжник дорожки ударила молния. Ураганный порыв ветра толкнул молодого рыцаря в грудь. Лори обернулась рывком, и он заметил, как по ее щеке скатывается одинокая слеза, скользит по щеке кусочком хрусталя и падает на дорожку.

Капли дождя упали на землю, второй порыв ветра заставил пригнуться кусты сирени. Гиацинт наконец вспомнил, с кем говорил и как говорил, проклял себя раз триста и забормотал довольно жалко, не представляя, что делать:

— Госпожа… вы… я наболтал… но это всё чушь… это ничего, что его нет тут, это не поэтому… Вот же права моя матушка: таких дурных мальчишек еще не видела Целестия… пожалуйста, госпожа Лорелея…

Он поднял голову в небо и окаменел от ужаса: радуги Целестии не было видно среди туч. Так ему показалось в первую секунду, а потом он понял, что радуга на положенном месте, но вся, от первой до последней полосы — серого цвета. Разных оттенков серого цвета, словно из неё выпили краски.

— Это… это вы так?! — прошептал бедный тинторель, на Лорелею он смотрел с суеверным ужасом. Но и она с таким же ужасом смотрела то на него, то на серую радугу в небесах и отчаянно мотала головой, заламывала руки, будто хотела оправдаться… Гиацинт перешагнул страх, подошел совсем близко и перехватил ее ладони в свои и торопливо зашептал:

— Ничего, это все ничего, это же наверняка можно исправить… вы только не бойтесь, вы это не со зла сделали…

Лори ничего не желала слушать. Она зажмурилась, отчаянно вздрагивала и только снова и снова испуганно качала головой, будто говоря: «Это ведь не я, конечно, не я…»

Двери артефактория распахнулись с грохотом, который был слышен даже в саду. Голос Вонды, надтреснутый и очень громкий, раскатился по окрестностям:

— Жив! Жив и при полной мощи! Опоздали, соколики!

Это самое «жив» почему-то наполнило Гиацинта еще худшим ужасом, чем бесцветье радуги в небесах.

— Во скотина.

— Главное, после завтрака воскрес, шоб ему пусто было!

— Что, занятий сегодня не будет, что ли?

— Пошли в «стрекозла» сыгранем, а?

— Сдурел?!

Трагические настроения по поводу возрождения древнего ужаса Целестии — Сына Морозящего Дракона — распространяться как-то не спешили. Ввергнуть в панику ученичков артефактория было непросто. Теорики и практеры прилипли к окнам, поглядывали на серую радугу и вовсю обменивались впечатлениями:

— Слышь, а как его откачали, там же уже все сгнило, нет?

— А, отловим Хета, за пару ирисок спросим…

— Э-э! Кто в «стрекозла»?

— Щас, Бестия вылезет, такого всем стрекозла покажет — ты на седьмую дугу радуги залезешь!

— А что Бестия?

— Да, наверно, пойдет Холдона бить.

— Это с Магистрами вместе?

— Ха, это ж Бестия, за ней и Магистры не угонятся. Ух-х, посмотреть бы…

— А нам что делать, то есть?

— А нам-то чего? Холдон будет с Семицветником разбираться, да с Бестией, да с Алым ведомством. А у нас тут — Оплот.

— Два Оплота.

— Один Оплот и один Ковальски, а-а-а-а?

— А Оплоты с Бестией тоже пойдут Холдона бить, небось?

— Настоящий — нет, ему ж Одонар защищать положено. А Ковальски — небось, может…

— Ну, и бедный Холдон тогда…

— Ребзя, я сарделек из трапезной приволок, будете?

— О-о-о-о, свиные!!!

Холдон был благополучно забыт ради радости желудков.

Среди практикантов царили более мрачные настроения, Отдел Анализа поголовно ходил и очень многозначительно чесал в затылках, а все действующие артефакторы попросту были вызваны к Бестии сразу же после появления серой радуги в небесах.

Компания подобралась взрослая, глупым оптимизмом никто не страдал. Если кто-то захотел проникнуться радужными настроениями — Бестия и Ковальски бы никому не дали. Эти двое расположились на разных концах стола, будто враждующие командиры союзных армий. Диалог они тоже вели как командиры — не видя остальных:

— Что он проделал с радугой?

— Над Альтау она тоже была серой.

— Я не спрашиваю, какой она была над Альтау, мне интересно, для чего ему этот трюк.

Вмешалась Ренейла, которой просто необходимо было кого-нибудь в чем-нибудь просветить:

— Это не совсем трюк, как вы сказали. Первой Сотней было сделано так, что Ястэйна, Вечная Радуга сереет, когда воздух Целестии наполняется злом и угрозой. Согласно нашим исследованиям, магия радуги реагирует на концентрацию угрозы, то есть на силу, с которой та проявляется, и, несмотря на то что нам не удалось выяснить, собственно, силу воздействия, но временные потускнения радуги были также отмечены во время войн в…

— Ясно, лакмусовая бумажка для зла. Директор в курсе?

— Директор сейчас в восьми часах драконьего лета и в Оскальной пещере, — тихим и страшным голосом сообщила Фелла. — И даже будь он в часе лета, в ближайшем кабаке, мы едва ли смогли бы с ним связаться. Потому что мы вообще ни с кем не можем связаться. Артефакты связи барахлят все до одного. Птицы не подлетают к Одонару. В том числе почтовые. Единственное сообщение удалось передать с дракси. Но до Семицветника два часа скорого лета и оттуда столько же. Пока предупредят Воздушное Ведомство… — она махнула рукой.

Остальные присутствующие начали понимать, что либо они сильно опоздали, либо чего-то не поняли. Кристо чувствовал, что он не понял вообще ничего, но особенно не напрягался: привычное состояние.

Ковальски, который сидел над картой Целестии, деловито уточнил:

— Сколько времени ему понадобится на путь?

— Если он ещё не здесь — значит, явится в компании. Нежить, маги… те сволочи, что его подняли. Стало быть, пойдет не через портал. В последнее время мы следили за окрестностями, и рядом с Одонаром скоплений нежити нет. Ближайшее место — Оловянная Падь, там густые леса, и оттуда можно взять курс на артефакторий. Два часа, минимум.

— При условии, что у него было все готово.

— У него наверняка было всё готово…

Кажется, эти двое читали мысли друг друга. Вот только больше ни с кем они делиться не собирались.

— Портал?

— Опасно вдвойне. «Прыгать» в нашей местности всегда было рискованно. А при том, какая магия вокруг сгущается… Один шанс из ста за нормальный исход, и в этом случае никто не гарантирует конечностей.

— Черт. Но ты же не собираешься организовывать оборону своими силами?

Что-то прояснилось в ситуации и омрачилось в мозгу всех, кто это слышал.

— Оборону? — уточнила Дара.

— П-портал? — прошептал окосевший от таких событий Гиацинт.

— Фелла, а какого Холдона Холдон забыл в Одонаре?! — взвился Фрикс. — Или я не совсем понял, что ты сказала?

Фелла отмахнулась, показывая, что напрягать мозг все присутствующие могут самостоятельно. Она продолжала обращаться исключительно к Максу:

— Разумеется, не собираюсь, но при таком недостатке времени — придется. Серьезных застав Алого Ведомства поблизости нет, посылать гонцов в другие школы бессмысленно — там никто не откликнется. Остается только Семицветник, но Рубиниат сейчас слишком далеко, а без него нам вряд ли поверят. Разве что проснется Дремлющий… Остальным может не хватить доказательств того, что Холдон двинется именно на артефакторий.