— А вот это уже звучит очень интересно, эдлер, — пожал Сид протянутую руку. — Договорились, искуситель.

— Зовите меня — Дан, — улыбнулся в ответ тор Ривас.

В это время все затихли. На поляну с Камнем из толпы темных выбрался священник. Кобольд, голубоватая кожа не оставляла других интерпретаций. С ума сойти! Сид то думал, что кобольдов уже не существует. Что святоши всех подгорных жителей пустили на топливо для костров. А байки о их побеге в Тирану распространяли для большего очернения расы превосходных мастеровых. Ан нет. Живут и здравствуют. Еще один золотник на чашу Империи.

— Начинаем? — пробасил кобольд, обращаясь к Императрице.

Побледневшая девушка лишь кивнула. Темный священник — вот же сюр — затянул молитву приятным баритоном. Многие из тиранцев опустились на колено, вторя кобольду. Сквозь плотные кроны деревьев на Камень упал луч Ока, ярко осветив царственную чету. А девушка, выпростав из белых одеяний руку, занесла над собой хищного вида нож.

— Это точно по плану? — заволновался Сид.

— Мы перелопатили гору древних фолиантов, — вполголоса ответил Дан. — Оказалось, что обряд должен идти именно так.

— Ронове, — так же приглушенно выругался наместник. Теперь уже бывший наместник. — Скажи мне, Дан, что у вас есть запасной Император.

— К сожалению — нет, — понурился тор Эшес. — Это то и пугает больше всего. Хелена — хорошая девочка. И правительница из нее могла бы получиться на загляденье. Но она, и ее не рожденный сын, последние, кто у нас есть.

— Что же у вас все не как у разумных? — пробормотал Сид. — Хоть бы ребенка пожалели.

— Мы, никто из нас, не можем перечить ее воле, — убито произнес Дан. — На нас клятва.

Свет с неба, между тем, становился все ярче. А молитва — все громче. Казалось, что древние слова проникают в самую душу, в те закоулки, куда и сам Сид старался лишний раз не заглядывать. И перед тем, как свет стал совсем нестерпимым, а речетатив достиг апогея, Ривас успел увидеть, как девушка не колеблясь вонзила кинжал в свою грудь. А затем все потонуло в ярчайшей вспышке.

Первое, что почувствовала Хелена, был невероятный покой. Как будто она еще совсем маленькая и отец вновь качает ее на руках. Было так уютно, что не хотелось открывать глаза. Хотелось нежиться и плыть в этой неге, отрешившись от тревог и суетливого мира.

Второе — это ее сын. Маленький мальчишка излучал волны довольства и радости. Девушка улыбнулась. С ее ребенком все в порядке, это ли не радость для такой нерадивой матери, как она. Да для любой матери. Знать, что с твоим ребенком все хорошо, вот оно — счастье.

Третьим же чувством была любовь и нежность. Не ее, Хеленина, любовь. А нежность мужа, что проецировал свои чувства вовне. И восхищение. И еще что-то, чему девушка не могла подобрать определения, но, несомненно, приятное. Неужели получилось?

Хелена медленно открыла глаза, стараясь не смотреть на то место, где отчетливо ощущался живой и здоровый муж. Вокруг стояли на коленях темные, лица которых светились восторгом. Молчали же подданные лишь потому, что Лир, делясь с Хеленой своими чувствами, не счел необходимым закрываться от окружающих. А то, что эмоции сав-лорда могли нести как запредельный восторг младшим расам, так и невыносимую боль, девушка уже давно поняла. И даже испытала кое-что на своей шкурке.

Светлые тоже молчали, оглушенные невероятными ощущениями и неправдоподобностью происходящего. Даже их кремень-наместник. И только Азаон невозмутимо и высокомерно, как и всегда, взирал на окружающих. Впрочем, хватит уже оттягивать встречу. Она знала, что получит от Лира на орехи за риск, которому подвергла сына. Но победителей не судят. Правда же?

Девушка присела на теплом Камне и несмело обернулась. Муж смотрел на нее со скепсисом. Да еще и головой неодобрительно покачал. Но Хелена остро, как никогда прежде, чувствовала, что недовольство наигранное. Что муж искренне рад, что все живы. И когда Лир раскрыл объятия, она просто рухнула в них, как в омут, стараясь прижаться как можно плотнее к любимому и такому живому своему мужчине. Уже оплаканному, но сумевшему вернуться.

— Ну что ты плачешь, родная? — мягко улыбнулся Лир и ласково погладил ее животик. — Я здесь, с тобой.

— Очень уж ты любишь пафосно умирать, — шмыгнула носом Хелена. — К месту и не очень.

Девушка извернулась в кольце рук мужа. Провела ладонью по щеке любимого. И поняла, что ее рука какая-то странная. Еще тоньше и изящнее, чем раньше. С серовато-бледной кожей, что сверкала перламутром в лучах Ока. Совсем, как у Лира. Это еще что такое?

— Заметила, — в нежной улыбке мужа появилось озорство.

— Что заметила? — начала заводиться Хелена. — Что такое я должна была заметить?! Не беси будущую мать!

— Сав-лорд, сав-леди, — прозвучал из-за спины постный голос джевеодан. — Не хотелось бы вас отвлекать, но у нас еще есть дела.

— У нас? — хмыкнул Лир, изо всех сил удерживая выкручивающуюся жену.

— У нас, — все так же бесстрастно подтвердил Азаон.

— Что ты там мелешь, Азаон?! — рявкнула Хелена, оставив попытки оторваться от обретенного мужа. — Что значит, «сав-леди»?!

— То и значит, Вечная Императрица, — с этими словами дже-лорд, покопавшись в многочисленных складках своего халата, достал небольшое зеркальце на богато отделанной ручке.

Хелена посмотрела в зеркальце. Хелена потерла глаза. Хелена посмотрела еще раз. С той стороны, из зазеркалья, на нее смотрела она. Та, что одновременно была Хеленой и не была. Черты симпатичной молоденькой хуманы приобрели аристократический лоск и совершенство статуи. Бледно-серая кожа светилась перламутром. Волосы окончательно порыжели, приобретя медный отлив. Уши заострились, на зависть альвам обеих ветвей. А глаза… Ее чудные серо-зеленые глаза обратились парой провалов тьмы с золотистыми колечками радужек.

— Это… я? — неуверенно промямлила девушка.

— Ты, моя хорошая, — дыхание Лира согрело чувствительный кончик острого уха. — Ты, конечно. Красавица, правда?

— То есть, ты хочешь сказать, что раньше я была недостаточно красива. Так что ли?

— Нет пределов совершенству, любимая, — умело съехал с темы муж.

А потом начались поздравления, на время которых Азаон согласился отложить свои неотложные дела. Миранда и Хален обнимались с Хеленой. Отец откровенно плакал, уже мысленно похоронив дочь и вновь обретя ее. Генри с Ррычем забористо хохотали, давая выход напряжению прошедших дней. Сигриниаль в обнимку с Аири облегченно улыбался. Кир мял Его Императорское Величество в сильных руках, благо, Ворон не особо возражал. Даже измученный бессонницей и ответственностью аен Ривас, поддавшись общей атмосфере радости, улыбался во весь рот.

Потом был путь до крепости наместника, что возвышалась над всем Виалвейном. Путь по улицам, разоренным чудовищами, что несколько остудило общий настрой. Затем гостям острова дали время привести себя в порядок после обряда. А еще через час высокие договаривающиеся стороны встретились в обеденном зале. Поговорить и утолить голод.

Говорил в основном Азаон. И то, что он излагал, не внушало и капли оптимизма.

— Подытожим, — произнес Лир, когда дже-лорд наконец выдохся. — Творец создал ронове, как источник э’лирр для Нереи.

— Не совсем так, — отпил Азаон вина из бокала. — Наши архивисты точно не знают. Общепринятая версия — ронове преобразованы из провинившихся обитателей прежнего мира, что существовал до Нереи. Или существует параллельно. Или будет существовать…

— Они здесь вину, что ли, искупают? — глаза Оррвела горели фанатичным огнем исследователя-маньяка.

— Верно, — джевеодан согласно кивнул, неприязненно покосившись на кобольда. — И раз в несколько тысяч лет Эн-Соф дает слабину. Посмотреть, как будет себя вести тот или иной пленник.