«Не везет вовеки на царей…» Не везет вовеки на царей, На вождей стране: воры, убийцы. Был татарин. Был грузин… еврей. Сплошь преступные чужие лица! А куда глядел Иван? Туда — В горлышко бутылки сатанинской. Не осталось от него следа На просторах ветреных российских? И врата раскрыты. Тучей прут Сроду ненасытные китайцы. Вон кавказцы тоже тут как тут, Бабам русским предлагают «яйцы». А Америке Сибирь нужна, Взять ее готовится упорно. Мужику покудова межа Служит и постелью, и уборной. Мать, конечно, Божья в суете, Не однажды Русь она спасала. То столбы сияют в высоте Из лучей, как будто из кристалла. То разлом в земле, то черный град, То огонь охватывает долы. То зимою зацветает сад, А в сугробах тонут яблонь полы. И тогда уже не сдобровать Миру ослабевшему в тревогах. Если не под силу меч поднять, Люду в самый раз молиться Богу. Пошла гульба
Жена уехала. Неважно То ль на день, то ль на целый год. Забыл я тотчас про бумаги — Еще придет им свой черед. Кагора проглотил я кружку — Бутылка спрятана средь книг, Ее я называю «душка»! Она – мой лучший светлый миг! На мне костюм белее снега И туфли белые, как май. Уже я «зарядился смехом», А жизнь… она ведь сущий рай! Как это раньше не заметил, И отдавался я нытью, И что домашние запреты Казнили волюшку мою. Теперь ура – иное дело, Я грудью полною дышу, И легче пуха мое тело, Сейчас высоко я взлечу! Я выпорхнул из стен постылых, Я устремился к облакам… Вернее, улицею стылой, Как я, к таким же чудакам. Нас вскоре собралось с десяток, Утративших на время жен, И, позабывшие про святость, Был коей каждый бережен — Таксист, юрист, по газу мастер И местной церковки дьячок. Пошла гульба, конечно, с матом И с возгласами: «Хам!», «Сучок!» Естественно, взыграла драка! И кровь! И синяки. Потом, Кто рысью, кто шажком, кто «раком», Рассыпались… как летний гром. И я прибился к своей хате, Помят, побит… зато живой. И вспомнил я, чем был богат, Везуч под вечною луной. «Говорите добрые слова…» Говорите добрые слова, Даже пусть они звучат, как лозунг. А гнилые, квелые дрова Вы отдайте для стихов и прозы. Повторяйте часто: «Я люблю!», «Обожаю!», «Радуюсь!», «Я счастлив!», «Я за то судьбу благодарю, Что ты рядом и что ты участлив!» Звуки эти выльются в строку, Что незрима, что в душе глубоко. Пусть их больше будет на веку, И беда сокроется далеко. И ненастный день уйдет за луг, Защебечут птахи многозвучно, Будут жить слова: «Мой брат!», «Мой друг!», И созреет в поле колос тучный. «Никуда ногою не ступи…» Никуда ногою не ступи, Олигархи чохом все забрали. Их дворцы красуются в степи Из стекла, из мрамора и стали. По грибы, по ягоды в лесок Лучше и не думай прогуляться, На тебя ведь там взведут курок, Из кустов застрелят вместо зайца. И на то, на это… и на все Рот не раскрывай – проскочит мимо! Прозябай на скудной полосе, Вдалеке от Крыма и от Рима. Самосад спокойненько кури, Кровяных мозолей не считая. Непотребное, блин, не ори Пред дверьми обещанного рая. «Не нахожу я наслажденья…» Не нахожу я наслажденья И не взыскую, не стремлюсь На всяческие представленья, Где исполняет Бaxa гусь. И где в быка метают копья И, кровью истекая, он Подспудно силы свои копит, Чтоб взять решающий разгон И рог всадить в живот мучителю, Ретироваться и смотреть От страха умопомрачительно, Как мог бы сам он помереть. Я ухожу от этих, прочих Притворно-бодро, налегке, Ни днем, так равнодушной ночью В укромном плачу уголке. «Побойся Бога!» – говорят…» «Побойся Бога!» – говорят Друг другу всюду люди. Но так же вон леса горят, Озера, пожни губят. И слышится предсмертный крик Красивой белой птицы. Разрушил избу грузовик — Забавно всей станице! Мужик с косынкой на челе Орет: «Я – храбрый воин!» На небесах и на земле Гуляют злые волны! Куда ты ломишься, народ? С ума ты, что ли, спятил! Жизнь стала задом наперед, И что имел – утратил! Надежды явно никакой И страха пред Всевышним. Не жил бы я, народ, с тобой, Да сердцу нету ближе! |
