«Бессмысленное проживание…» Бессмысленное проживание Прошедших дней и лет. Божье ли то наказанье: Человеку дарован был свет? Он мыслил таинственно-немо В поднебесных пределах своих? Дабы в вечности значилось время, Как библейский трагический стих? Чтобы мир бушевал, бесновался На краю, у черты горевой? Чтобы пепел погибельный стлался Над безродной, безгрешной землей? И один из них самый любимый Принял на Душу тяжесть вины? Крест в лучах. И все обратимо. Пока дух не иссяк сатаны. «Долго, долго длится день…»
Долго, долго длится день… То – умрешь. То – вновь воскреснешь. Ты ли? Может, просто тень? Нету оных лет потешней! Чередою чудеса, Неожиданные встряски. Чьи-то вязнут голоса, Как чертей вязанка в ряске. Вдруг выходит на обзор Белый всполох, будто лебедь. Упираешься в забор, Исторгаешь жалкий лепет. Не сошел еще с ума, Старость только лишь в начале. Слышишь: «Он кусок дерьма!» Ты в ответ: «Я был начальник…» Ищешь, лапаешь рукой, Но калитки нет в помине. Там, наверно, за рекой Расплескался вечер синий, А закат венец всему, Что естественно иссякло, И тебе он одному Разрешает плакать, плакать… Срам Улица – головорезов скопище, Каждый с револьвером и ножом, В ожиданье дичи вяло топчутся, Ястребиным шастая глазком. Полицейские им поклоняются, С ними, знать, на дружеской ноге. Олигарх трусливо улыбается, Он у них, как вошь на гребешке, Захотят – ногтем придавят, скрипнув Плитками искусственных зубов. Обыватель приоткрыл калитку, Зыркнул… и, болезный, был таков, В темное свое жилье забился И замкнулся – нет его совсем! Словно и на свет он не родился И не зрил житейских перемен. Что же, так и будет хорониться Отпрыск храбрых казаков донских?! А коль пострашнее что случится — Самолеты вражьи в голубых Небесах? И предаст он Родину, В щель забьется по сырым углам?.. Вылезай! Они тебя не тронут, Посчитав сие за некий срам. «Война приблизилась. Она…» Война приблизилась. Она Пока лицо свое не кажет. Ей безразлично, чья вина — С ухмылкой грязной не укажет. Ей дела нет до мелочей, Для измышлений хладнокровных. Огонь раскованных мечей Вознесся над цветущим кровом! Пошла работа на распыл, На убиения без меры. Опомнились, кто позабыл Во мнимых устремленьях веру В Христа, в Отечество и Мать — Она воздела к небу руки! Ее в укрытье не прогнать, Душой открытой примет муки. Сыны услышат. Встанут в ряд Богатыри Руси исконной. Они войны разрушат ад. Мать – животворная икона! «Вчера был жив. Ходил бодрился…» Вчера был жив. Ходил бодрился, Хвалился разными успехами, На голову он становился Для общей озорной утехи. Какой-нибудь брезгливой даме Он предлагал исполнить танго, За талию хватал руками, Губами сладко чмокал: «Манка!» А вскоре новая придумка — В фуражке огурцы раздаривал, И с аппетитом сам их хрумкал В шальном ребяческом ударе, Визжал: «Их мыть совсем не надо, Пользительней они такие! Я их выращивал на грядке, Хрустящие и наливные!» Потом на старенькой тележке Он с фермы вез навоз коровий. У палисадника под вечер Сидел с супругою Петровной. И вот сегодня славный, милый Старик скончался то ль от грыжи. Как будто пробежал он мимо Без передышки… «Жизнь, как сказка?…» Жизнь, как сказка? Жизнь – не сказка — Долго, долго ехать тряско Суходолом, косогором, С думой тяжкой, С болью, С горем. Ехать день и ночь… Неделю. Он пригубил злое зелье. Похоронена жена. Плачет, скривилась луна. Конь шагает. Столб. И – сыч. Путь-дорога. Бог. И – бич. «Ну-к, спою…» – запел мужик. Нет, не песня – слезный крик. Был Никитин и Кольцов… Не сыскать ужо концов! Русь была – и нет Руси… Господи Иисуси! «Однообразье – это в людях…» Однообразье – это в людях И в том, что руки их творят: Дома, предметов разных груды, Машин необозримый ряд. Взор утомляется, и вянет, И душу болью тяготит. И ты ложишься на диване, Как будто кем-то ты побит! И не доходит до сознанья, Что скоро будет тебе гроб, Уже без тени притязанья Кусает тело твое клоп. Уже мерещатся обвалы Кастрюль, стаканов, кирпичей. А домовой, как ни бывало, Внушает сухо: «Ты – ничей…» А если бы умел ты слышать И видеть травы, облака И как то громче, а то тише Звучит турчание сверчка. И как по займищу лисица Крадется. А сурок – хитер, Он вроде б вовсе не боится, Столбком стоит до нужных пор. Здесь все свежо, неповторимо, Хоть постоянно на глазах. Природе тоже ты родимый, Она же исцелит твой страх. Ты только от нее не прячься За мертвым ворохом вещей. Но коль не повернешься к ней, То за тебя она поплачет. |
