— Ты можешь позволить, — отрезал Грапар. — Бери вон пример с Эльи. Она тоже вряд ли могла раньше позволить себе танцевать на публике, задирая ноги выше головы. Но теперь приходится. Потому что от этого зависит, насколько безопасен будет наш путь до залива.

Элья опустила глаза, чувствуя, как щёки заливает румянец. То ли унизил, то ли комплимент сделал — непонятно.

— Безопасен? — Лэрге нахмурился. — Я правильно понимаю, что если у нас не хватит денег, то идти всё-таки придётся через Белобор?

— Правильно, — не стал отрицать Грапар. Видимо, после разговора о слежке он пришёл к выводу, что продолжать скрывать что-то от Лэрге — себе дороже.

— А какая альтернатива? — спросил тот.

— Воздухоплав.

Мадбир громко присвистнул.

— Правда?! — обрадовалась Элья. — Ой, да я ради этого сутки напролёт готова плясать! Всю жизнь мечтала полетать на воздухоплаве!

Лэрге покосился на неё, явно желая что-то сказать по этому поводу, но передумал. Вместо этого заметил Грапару:

— Ближайшая станция — в Каргане, но мы всё дальше и дальше уходим от него…

— Легальная станция, — уточнил Грапар.

— Ясно, — только и сказал на это Лэрге. Но Элья видела, что графом тут же овладела тревога. Он нахмурился, прошёлся туда-сюда среди стеллажей… Наверное, это тоже, как и многое в деятельности Сопротивления, противоречило его принципам — использование нелегальной станции воздухоплавов. Удивительно, на сколько компромиссов ему приходилось идти с самим собой…

Элья же вся была в предвкушении. Подумать только, у неё есть возможность полетать!

Даже над Аастой воздушные лодки появлялись очень редко. Именно поэтому они всегда вызывали ажиотаж среди тех, кто стоял на земле — особенно, у детишек. Если идёшь по улице, и вдруг видишь, как все дети вокруг бегут куда-то, седлают заборы, забираются на водосточные трубы и крыши небольших построек — значит, где-то в небе плывёт в неизвестный край величественный воздухоплав. Задираешь голову, жмуришься от солнца… где он, где? Вроде несолидно уже бегать за воздухоплавом, возраст не тот, а ноги так и норовят сорваться с места. В школе-приюте девочки говорили, что увидеть в небе воздухоплав — это к счастью…

Элье как-то раз повезло видеть восемь воздухоплавов сразу — Эрест однажды принимал делегацию из Маратты, где они являются самым распространённым транспортным средством. В основном, потому, что магией в Маратте могут пользоваться все, кто имеет дар, без исключений — а специальным образом настроенные магические кристаллы были залогом того, что воздухоплав будет держать путь именно туда, куда нужно водителю, и, конечно, не упадёт на землю. Элья хорошо помнила, как эти кристаллы, прикреплённые к плетёным бортам удлинённых корзин, сверкали на солнце, а собранные в группы надувные шары над каждой корзиной были похожи на обрывки кучевых облаков, спустившиеся ближе к земле.

— Не расстраивайтесь, Лэрге, — весело сказала Элья графу, — подумаешь — нелегальная станция! Зато представьте, как быстро мы доберёмся до побережья! И потом, вы ведь, небось, никогда не летали?

— Никогда… — рассеянно согласился Лэрге.

— Странно, граф — и никогда не летал на воздухоплаве, — заметил Мароль. Интонации его по-прежнему были едкими, да и на Лэрге он смотрел весьма недружелюбно.

Ответный взгляд тоже был, мягко говоря, прохладен.

— Мне передалась любовь отца к железным дорогам, — сказал Лэрге. — И поэтому всем средствам передвижения я с детства предпочитаю поезда.

— Ваш отец был инженером? — заинтересовалась Элья.

Лэрге снисходительно улыбнулся ей.

— Мой отец был графом, как и я. Но при этом — разносторонне развитым человеком. Он увлекался и биологией, и физикой, и химией… — здесь Лэрге отвесил церемонный поклон сидевшей на перевёрнутом ящике Жерре. — Даже несколько картин написал. Но больше всего его действительно привлекало инженерное дело. И особенно — железные дороги. В частности, он участвовал в прокладке тоннеля через массив Сольхо, самого длинного из ныне существующих.

— Здесь тоже можно было поклониться в мою сторону, галантный вы наш, — заметила Жерра. Взгляд её сделался ещё более неприятный, чем у Мароля, хотя голос звучал ровно. — Мой муж погиб как раз во время прокладки этого тоннеля. Тарема отправили на самый опасный участок, наблюдать за работами.

— Я очень сожалею, — Лэрге скорбно опустил голову, — но…

— Он тоже был инженером, — продолжала Жерра, словно не слыша графа. — И, кстати, всегда говорил, что поганое это место — Сольховские рудники. Люди перестали там добывать самоцветы не потому, что те закончились, а из-за рудничного газа. Тарем писал Эресту об опасности — но тому нужно было, чтобы тоннель через Драконий Хребет доделали раньше, чем Илана доделает свой. Когда произошёл взрыв, из-за которого погибли пятьдесят семь человек, Тарем поклялся, что не оставит этого просто так, что люди ещё узнают о том, с каким безразличием его величество относится к жизням своих подданных… А потом случился очередной взрыв, и он умер. Как и пять его ближайших помощников.

— Тоже рудничный газ? — спросил Лэрге.

Жерра криво улыбнулась.

— Это был слишком удобный, слишком локальный взрыв для рудничного газа. Но официально — да, конечно.

Лэрге понимающе кивнул:

— Вы считаете, что это подстроил король?

— А по чьему ещё приказу это могло случиться? Эта страна несвободна, дорогой граф — не только потому, что её завоевали, но и потому, что её подданные не могут свободно жить и мыслить. Иначе их просто уберут. Я молчу об этой идиотской системе с фамилиями. В позапрошлом году я создала один препарат, способный очень быстро залечивать различные нарушения кожных покровов — в том числе, и очень серьёзные. Так меня затаскали по всяким инстанциям! А патент так и не дали… В итоге я сожгла все свои записи и уничтожила разработки. Им это не нужно — мне тем более.

Повисла небольшая пауза.

— Скоро всё изменится, — серьёзно сказал Лэрге.

Жерра недоверчиво глянула на него исподлобья и криво усмехнулась.

— Мне бы твоя уверенность.

***

Элья продолжала танцевать в своём мешковатом синем платье и босиком. Теперь уже без музыкального сопровождения, под хлопки зрителей: начинали Карлен с Мадбиром, а остальные подхватывали ритм.

— Элья, тебе просто цены нет, — говорил Грапар. Без улыбки, просто констатируя факт. — Ты спасаешь нас всех.

Заработать ей действительно удалось довольно много. После Драгарики был Койгиль, потом Барт — довольно крупный город, по сравнению с теми, где им приходилось останавливаться раньше. Здесь жил очередной «сочувствующий» — на жильё тратиться не пришлось.

В последний вечер в Барте Элья, Лэрге, Мароль и Жерра сидели в одной из комнат того гостеприимного дома, где им повезло прожить последние пару дней. Комната была небольшая, небогато обставленная, но довольно уютная. Элья понимала, что это, возможно, последний островок цивилизации перед долгой сложной дорогой — денег на воздухоплав они уже собрали, поэтому дальше будет только путешествие до станции, практически по бездорожью, если верить Грапару, потом перелёт — и море. Поэтому Элья блаженствовала: она сидела на забавном полукруглом диванчике, упираясь спиной в мягкий валик, и лениво разминала босые ступни, горевшие после танца на последней площади.

В комнату бодрым шагом вошёл Грапар с газетой в руках.

— Ну как? — спросил он у Эльи.

— Всё хорошо, — улыбнулась та.

— Тогда всем спать, завтра на рассвете выходим.

— Что пишут? — сидевший в кресле Лэрге кивнул на газету в руках Грапара.

— Вести из столицы. Хочешь почитать?

— Хочу.

Грапар хмыкнул и отдал ему последний выпуск бартовских «Голосов».

Лэрге неспешно развернул газету.

— Тебе же сказали: спать, — не выдержал Мароль.

— Я пока не хочу спать. — Глаза Лэрге скользили по строчкам.

— А по-моему, ты просто пытаешься всем продемонстрировать, что никто тебе не указ. Хотя казалось бы — ты ведь не сам свою фамилию заработал, с чего бы тебе нос задирать?