— Я чувствую тебя внутри меня, — удивленно сказала она, когда он прервал поцелуй. — Почему мужчины думают, что обладают женщинами? — спросила она очень серьезно. — Так очевидно, что женщины обладают мужчинами. Теперь ты мой.

Он тихо застонал. Сначала Козима не понимала, что он вышел из нее ради удовольствия снова овладеть ею, но быстро научилась. Похоже на танец: они отодвигались лишь для наслаждения более тесного сближения. Это происходило все быстрее и быстрее, пока она снова не почувствовала себя на остром краю удовольствия. Но прежде чем она перешла через край, он вдруг покинул ее. Он встал с кровати и пошел в гардеробную.

Холодный воздух ударил по телу. Ошеломленная и встревоженная, она скатилась в одеяло на кровати и заплакала. Вскоре Бенедикт вернулся, его одежда была аккуратно застегнута. Он улыбался ей.

— Я сделала что-то не так? — спросила Кози смущенно.

— Ты была идеальна, — заверил он ее. — Ты заставляешь меня желать, чтобы у меня было две руки.      Облегчение струилось сквозь ее вены. Она улыбнулась ему в ответ, гордая и застенчивая одновременно.

— Разве ты не рад, что у тебя есть однa?

Бенедикт засмеялся, бросившись рядом с ней на кровать. Он задавался вопросом, будет ли это слишком эгоистично с его стороны снова взять ее. Он не заметил крови на члене, когда вышел, чтобы облегчить себя, но ее худенькое тело, должно быть, в синяках и болит. Неправильно злоупотреблять ее щедростью. Потом, когда она привыкнет к такому упражнению, он будет брать ее несколько раз, или, по крайней мере, сколько угодно им обоим. Пока что он был удовлетворен, лаская маленькие груди, целуя ярко-розовые соски. Она прижалась к нему — теплая, довольная и сонливая.

— Бен? — внезапно спросила Кози. — Почему ты не сказал мне, что ты ирландец? Я бы не заставила тебя ждать так долго.

— Я не ирландец, — ответил он с озадаченным видом.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Но я подумала… Твоя мать...?

— Моя мать? Моя мама родилась в Ирландии, но она никогда не считала себя ирландкой.

Кози нахмурилась.

— Какая часть Ирландии? — oна хотела знать.

— Оранмор. Ее отцом был лорд Оранмор.

Она должна была сесть.

— О, боже! — сказала Кози, таращась. — Тогда это правда! Ты один из тех черных сердец из графства Оранмор, не так ли? Они говорят, что отцом первого Редмунда был сам дьявол.

— Моя мама была прекрасной женщиной, — возразил Бенедикт.

— Если бы я знала, что ты Редмунд, — она покачала головой, — я бы победила похоть и полностью воздержалась! — Она задумчиво посмотрела на него. — Слишком поздно, полагаю.

— Да, — согласился он. — Слишком поздно. Жребий брошен. Дело сделано.

— Грязный поступок, — поправила она его. — Мы сделаем это снова, как ты думаешь? — спросила Козима, запутывая пальцы в мягких волосах его груди.

— Да. Конечно, когда ты почувствуешь, что хочешь, — добавил он рыцарственно.

Ее брови поднялись.

— Почувствую? Думаешь, измотал меня? Это так?

— Разве нет? — Бенедикт улыбнулся самодовольно.

— Ах ты, дьявол! — воскликнула она, толкая его на спину. — Если кто-то измотан, это ты сам.

Бенедикт засмеялся:

— Чепуха, девочка моя. Я был краток с тобой, потому что это был твой первый раз.

— Неужели? — сказала она, прижимая его к себе. — Ну, это не первый раз.

В один миг он поменял их положение на кровати и полностью овладел ее чреслами за один удар.

— Ты будешь сожалеть об этом утром, — пробормотал он,

— Не я, — ответила она безрассудно. — Я могла бы это делать всю ночь.

На этот раз он не пытался уйти из ее тела, чтобы избежать зачатия. У него не осталось семени, чтобы пролить, oн был совершенно истощен.

— Поедем со мной в Лондон, — выдохнул Бенедикт, когда они отдыхали. — Поедем со мной в Лондон, и я дам тебе все, что ты захочешь.

— И что же мне там делать? — мягко спросила она. — Быть твоей любовницей?

— Ты уже моя любовница, — отметил Бенедикт.

Козима разозлилась.

— Любовница, действительно! Теперь мы оба любовники, Бен. Я не поеду с тобой в Лондон, пойми это.

— Почему бы нет? Мы можем быть вместе там.

Она начала искать свою одежду.

— Да! Когда это тебе подходит. В остальное время я буду… Ну, что именно я буду делать, когда ты будешь выступать в парламенте и заниматься любовью с женой?

— Я не женат.

— Будешь, — ответила она. — Вот для чего ты приехал в Бат, не так ли? И ты не можешь жениться на мне, конечно. Ты был бы посмешищем, если бы женился на такой девушке, как я.

— Нет, — медленно сказал Бенедикт. — Не посмешищем.

— Но ты не можешь на мне жениться. — Она внезапно рассмеялась. — Не волнуйся! Я не собираюсь устраивать сцену, как твоя сумасшедшая гувернантка.

— Спасибо, —хмыкнул он. — Я люблю тебя, ты знаешь. Так уж вышло.

— Именно. Кроме того, с чего ты взял, что я хочу за тебя замуж? Ты мне даже не нравишься. Я буду твоей любовницей до того дня, когда ты женишься на другой. Надеюсь, к тому времени я избавлюсь от чувств к тебе.

— Я должен жениться, — напомнил баронет. — Это ничего не меняeт между нами.

Кози сердито отстранилась от него.

— Я не буду твоей партнершей в прелюбодеянии, Бен, — холодно сказала она. — Это ужасный грех, и я не буду этого делать.

— Грех! — На мгновение Бенедикт застыл презрительно. Он не был религиозным и не верил в грех. — Кажется, ты не против блудить со мной. Разве это не грех?

— Я знаю, что это грех, и не могу ничего сделать! — сказала она яростно. — Сама себя одурачила. Но будь я проклята, если помогу тебе дурачить твою жену! Бог простит меня за грехи, которым я не могу помочь. Я молода, у меня достаточно времени, чтобы покаяться в юношеской неосторожности. Прелюбодеяние — это совсем другое дело.

— Ты болтаешь глупости. Поeдем со мной в Лондон, — приказал он.

— Нет. Я не могу оставить свою семью, Бен, — oна грустно улыбнулась ему.

— Даже если они запирают тебя на чердаке и заставляют подстричься?

— Не порти все, Бен. Я влюблена в тебя в течение нескольких недель, и в течение нескольких недель была девственницей только физически, потому что грезила о тебе. Я не жалею о том, что сделала, но не поеду с тобой в Лондон, так что не проси. — Она вышла из комнаты, чтобы закончить одеваться.

Бенедикт сел на край кровати спиной к ней. Он все еще сидел там, когда она вернулась в его одеждe.

— Должна ли я прийти завтра? — тихо спросила Кози.

— Если желаешь, — сухо сказал он.

— Желаю. Я люблю тебя. Ты веришь мне, не так ли?

Он встал с кровати.

— Тебе нужны деньги?

— Бен! Как ты можешь даже… — Цвет стек с ее лица.

— Чтобы показать Норе, конечно, — сказал Бенедикт быстро.

— О! — Она покачала головой. — От Норы этого не скрыть, — сказала Кози с сожалением.

Глава 17

Она была права. Нора караулила в коридоре, чтобы уличить ее, когда она вернулась домой.

— Значит, вы это сделали? — спросила ирландка суровым шепотом.

— Сделала, — спокойно созналась Козима.

— С матерью, умирающей в доме! Скачете с ним, как проститутка!

Козима почувствовал первый укол вины.

— С матерью все в порядке? — воскликнула она.

— Она в порядке, — рапортовала Нора, смягчаясь. — Спит как ребенок.

Кози повернулась к ней, глядя дикими глазами.

— Ты напугала меня до смерти, Нора!

— Вы заслуживаете, чтобы вас напугали до смерти, — безжалостно ответила Нора. — Бродить всю ночь, пока ваша мама…

— Спит как ребенок! — подсказала Козима. — Ты знаешь, где я, если понадобится. Ты знаешь, где я; ты знаешь, с кем я; ты знаешь, что я делаю, и мне все равно!

Нора уставилась на нее.

— Вы собираетесь туда вернуться?

Нора не подозревала, что общение с мужчиной может быть даже смутно приятным, не говоря уже о том, чтобы рисковать своей бессмертной душой.