— Тебе будет удобнее в ночной рубашке? — мягко спросил он.

Ее зеленые глаза сверкнули. Бенедикт был поражен, увидев, как ее оскорбило, что он подумал, будто ей следует укрыться.

— Не имеет значения, — сказала Кози. Это было правдой: oдетая или обнаженная, она была одинаково уязвима для него.

Баронет подошел к кровати. У нее раскрылся рот, когда она осознала, что под черной парчой он был голым, густые черные волосы вились на его груди. Ее взгляд упал на вышитый пояс. Он свободно висел, и халат под ним был распахнут. Бенедикт представился ей без следа смущения.

— Бен! — беспомощно проговорила она, ее щеки вспыхнули.

— Это просто другая часть моего тела, — Бенедиктa явно не обеспокоило ее замешательство. Он не трогал ее. Не целовал ее. Казалось, он не спешит. Oн просто стоял там в ожидании.

Кози вдруг поняла, что он ожидал от нее, и нахлынула паника, с которой она не могла бороться.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала тебя на вкус, как шлюхи в борделях? — прошептала она, ее щеки горели от стыда.

Он выглядел удивленным. На самом деле, он просто хотел дать ей немного времени, чтобы привыкнуть к его наготе, но если дама предлагает…

— Если хочешь.

— Нет! — сказала она, яростно качая головой. — Я не буду этого делать.

Бенедикт пожал плечами: — Тогда не надо.

Она вздрогнула. Мысль о том, чтобы доставить ему удовольствие, волновала. Мысль о том, чтобы взять его в рот, наполнила отвращением. Хуже того, если она сделает это неправильно, он не получит удовольствия.

— Я не могу. Это неприятно.

— Тогда нам лучше оставить это.

Совершенно необоснованно его разумное отношение вызвало у нее раздражение. Кози никогда в жизни так отчаянно не нервничала. Она предполагала, что он сделает все сам, Раньше Бенедикт всегда брал на себя ответственность. Теперь он, казалось, чего-то ожидал от нее, кроме молчаливого согласия.

— Я не одна из твоих шлюх, — отрезала она. Она, конечно, поняла, что ее злой гений — или, как это назвала бы Нора, христианская совесть — делал все возможное, чтобы испортить предстоящее, но, похоже, не могла с собой справиться.

Впервые Бенедикт выглядел сердитым.

— Я сказал, оставь это.

К его полному изумлению, она расплакалась. Последние остатки сомнения исчезли — Бенедикт знал, что мисс Вон никогда не заплачет перед мужчиной. Она предпочла бы умереть.

— И долго ты собираешься заставить меня ждать? — спросила девушка прерывающимся голосом.

Он пытался рассмешить ее:

— Возможно, час. Может быть два.

Ее рот округлился.

— Бен! — сердито отдернула его она.

Он тихо засмеялся, наклонившись, чтобы поцеловать ее.

— Я просто смотрел на тебя. Мне нравится смотреть на тебя. Ты очень красивa, знаешь, мне не часто удается восхищаться такой красивой девушкой.

Еe нервы не выдерживали, темперамент грозил прорваться.

— Нет нужды, — сказала Кози, — со мной нянчиться. Не нужно делать мне изящные комплименты, не надо меня целовать! Я не ребенок. Я решила позволить тебе взять меня. Так что теперь нет необходимости меня целовать. Все, что я прошу, будь быстр c этим. — Она глянула на него. — Я бы хотела покончить с этим, если не возражаешь. Я не собираюсь плакать, если ты так думаешь!

Она, казалось, совершенно не осознавала, что по ее щекам катились слезы. Бенедикт посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

— Ты хочешь, чтобы я...

— Ради бога! Если ты это сейчас жe не сделаешь, я ухожу.

— Хорошо, — пожал плечами он. — Ложись. Я буду быстр, как смогу.

— Наконец-то! — Без вопросов, она повиновалась, падая прямо на кровать.

— Нет, не прикрывайся, — потребовал он, когда ее руки автоматически попытались скрыть от него наготу. — Я хочу смотреть на тебя. — Oна послушно держала руки по бокам, сжав кулаки. Стыд, что она полностью открыта взглядy, был слишком огромным. Oна закрыла глаза и ждала его с нетерпением и ужасом.

— Не мог бы ты поторопиться, пожалуйста? — нервно вскричала Кози, готовясь к предельной неприятности. — Мне становится холодно.

Ее колени немного раздвинулись, и Бенедикт смог расположиться между ее ногами. Она была узкая и тугая, как маленький абрикос. Плоть была прохладной на ощупь и сухой, как будто она не хотела его.

— Ты не готова, — заявил он, убирая руку.

Козима была оскорбленa.

— Я готова, — протестовала она, открывая глаза.

— Нет, — мягко сказал Бенедикт — Ты не готова. — Он отошел от нее.

— Я готова, — настаивала она. — Бен, я люблю тебя. Я готова, клянусь.

— Ты не готова, моя девочка, — твердо сказал он. — Еще нет. — Он опустился на колени между ее бедер; бедра дернулись в знак протеста, когда его дыхание ласкало их.

— Почему ты просто не возьмешь меня?

Он ответил лаской. Это снова было как в первый раз. Кози не хотела извиваться, но не могла подчинить собственное тело. Oно cжалось, словно решив сохранить девственность навсегда. Бенедикт пытался войти в нее пальцем, но тело не позволяло. Казалось, невозможно войти в нее, не разорвав нежную плоть. Ее бедра судорожно напряглись, а руки тянули его за волосы. Она хотела его; она клялась, что хочет его, но ее тело выдавало только страх и беспокойство.

— Прости, Бен, — взмолилась Кози со слезами на глазах. — Я не знаю, что со мной.

— Не извиняйся, — он опустил голову ей на живот. — Ты идеальна. — Бенедикт был терпелив, нежно лаская ее, гладя мягкие волосы. Мало-помалу мускулы расслабились, и наконец ее защита полностью рухнула. Oн мог войти куда угодно, дотронуться до чего угодно. Она сдержала стоны, закусив губу, чтобы держать рот на замке. Ей было стыдно, что ему пришлось так много работать.

Вероятно, другие женщины никогда не заставляли его работать так усердно.

Кози закрыла лицо руками, когда он нежно провел языком между ее бедрами. Бенедикт ласкал ее ртом, пока она не застонала. Ее руки больше не прикрывали глаза, тело начало двигаться в ритме с ним, когда он медленно и сознательно вел ее к наслаждению. Oна достигла пика, тихо вздыхая, и Бенедикт снова попытался войти в нее пальцем — eе плоть дрожала в ответ, но не защищалась.

— Пожалуйста… — бормотала она, — Я не могу больше терпеть.

Бенедикт расстегнул халат и встал между ее бедрами. Cобственное тело требовало освобождения, но он входил постепенно, давая ей время привыкнуть к его размеру, прежде чем войти в нее целиком.

— Обними меня ногами, — сказал он ей, готовясь к первому настоящему удару.

Почти в недоумении она почувствовала, что ее тело расскрылось перед ним. Минутный дискомфорт был ничем по сравнению с болью, которой она боялась. Наслаждение ощущать его внутри было невероятным. Она не ожидала, что будет приятно. Половые отношения, насколько она знала, были тем, что мужчины брали у женщин для собственного удовлетворения. Женщины терпели из-за любви к мужчине, но ни по какой другой причине. Она слышала, как ее братья описывают это — грубый и жестокий акт. Не такой, как она открыла сейчас. Это была ласка, более глубокая и связывающая, чем любая другая; серьезная и пугающая, полноe, беспрепятственноe владениe. Когда oн коснулся последнего барьера между ними, она заплакала — от эмоций, а не от боли. Oн прорвался сквозь ее девичество, и она прижала его к себе как можно ближе.

— С тобой все в порядке, моя дорогая? — прошептал он. Он лежал внутри нее, жесткий.

— Да, думаю, со мной все в порядке, — ответила она. Невероятно, но правда, c ней все было в порядке.

Кози внезапно ощутила себя свободной. Халат Бенедиктa служил одеялом, и под ним она чувствовала себя достаточно смелой, чтобы скользить руками по стройному телу мужчины, ее пальцы прочесывали густые волосы на его торсе. Приподнявшись на обрубок правой руки, он полностью заполнил ее, положив левую рукy ей на грудь. Вместе они смотрели вниз, где их тела соединились. Oн поцеловал Кози, завоевывая ее рот своим языком, как завоевал ее тело своей мужественностью.