То ли боги играют в шахматы, то ли природа импровизирует, но попавшему в массу воды с колоссальной энергией, ничего хорошего не светит. Течение вихрем подхватывает, пытается заглотить добычу, а волны нападают с самых неожиданных сторон.

Остров Ре считается столицей квадратных волн, заманивая туристов запечатлеть необычное явление, увековечить в изысканном кадре. Купаться в дни, когда новый порыв ветра нападает на водную гладь с перпендикулярной стороны в то время, когда предыдущая волна еще находится в движении, запрещено. Временами запрет налагается и на выход в море судов. Опасно. Захватывающе прекрасно, но опасно.

Катя, словно жук, барахталась, захлебываясь, пытаясь вынырнуть из пучины. Подводные вихри хватали за ноги, морские стены обрушивали толщу воды со всех сторон. Вот и последняя часть проклятия, которое приняла на себя вместо Ксении. И никто не успеет сгладить его силу, помочь, спасти.

Береговая охрана мечется, заметив жертву стихии, собирается поднять вертолет. Но все тщетно. Катер не способен совладать с буйством стихии, а воздушное судно не успеет.

Голову накрыло. Катя почувствовала, как опускается на дно.

— Ты спал так долго, любимый, — ластилась Ева к родному плечу. — Семь дней и семь ночей. Мы волновались.

— Стой. Расскажи по порядку все, — мозг Артема работал лихорадочно в турборежиме. Он спит? Нет? Умер? Галлюцинирует?

— Я находилась в странном состоянии. Сложно что-то четко вспомнить, — увернулась от прямого ответа Ева. — Но теперь все позади. И ты очнулся. Мы не могли тебя добудиться.

— Кто снял проклятие? — спросил Артем.

— Да, проклятие снято, я свободна. Теперь мы можем…

— Я задал прямой ответ и хочу получить прямой вопрос! — Артем крепко схватил Еву за плечи, внимательно заглядывая ей в глаза. — Это важно.

— Да ну я не знаю… Разве это важно?

— Ева! — голос мужчины, словно серп, оборвал поросль лжи и уловок.

— Ладно-ладно, я правда не знаю.

— Что ты помнишь? Последнее?

— Ты приходил ко мне… — всхлипнула Ева. — Потом я пришла в себя и узнала, что ты в каком-то странном сне. Никто не мог тебя добудиться. Но вот видишь, я поцеловала тебя, и сила нашей любви…

— Кроме меня кто-то к тебе заходил?

— Н-нет… Не помню… Ты меня пугаешь. Разве ты не рад? — глаза Евы налились слезами.

— Я рад за тебя.

— Но Тема… я понимаю, что ты сердишься. Но ты же любишь меня… Я знаю. Если бы не любил — не забрал бы к себе, не нянчился столько времени. Почему ты во имя гордыни отказываешься от своего счастья? От нашего счастья? Будь к себе добр… — грустной мелодией текла речь прекрасной, словно нимфа, женщины. Артем болезненно сжал кулаки и отвернулся. Как он любил ее! Воспоминания заставили внутри все перевернуться. Ева умела быть привлекательной, искренней, страстной, хрупкой и сильной. Ее очарование манило, словно волшебная дудочка, а затем сбивало с ног нерадивого пленника.

— К тебе не заходила женщина перед тем, как ты пришла в себя? — прямо спросил Артем, пытаясь вырваться из плена Евиной харизмы.

— Нет, — слишком поспешно.

— Ева…

— Правда, не знаю… Ты простишь меня? — тихо и трогательно. Ева смотрела с надеждой.

— Сейчас я не могу об этом говорить, — Артем болезненно поежился. Живот призывно заурчал. Естественные потребности давали о себе знать.

Спустившись на кухню, мужчина накинулся на тарелку с бутербродами. Валентина издавала радостные возгласы, клокотала и даже разрыдалась, потчуя пришедшего в себя хозяина дома.

— Валюша, все очень вкусно, — непривычно фамильярно поблагодарил Артем, заглатывая, словно кашалот, очередной бутерброд.

— Такое счастье! И Ева пришла в себя. И Вы проснулись. А я-то страху натерпелась. Думала, Ева что с Вами сделала… — Валентина зажала испуганно рот. Лишняя болтовня не приветствовалась.

— То есть? Расскажи, что случилось в тот вечер, когда я уснул, — Артем поощрительно улыбнулся, и Валя, словно ждала приглашения, сначала несмело, затем, все набирая оборотов, затарахтела.

— Ева сбежала… Вы были у нее и, видимо, от усталости, не заметили, как она карточку пропускную стащила. Она на кухню прямо, а здесь я. Страху натерпелась. Ева же на зверя похожая, я и не узнала ее сразу. Чуть не бросилась на меня. Хорошо, что Катя… эм-м…Лена зашла попрощаться, — исправилась Валентина, не зная, в курсе ли настоящего имени служанки Артем Николаевич. — Смелая. Не побоялась — встала между мной и Евой и, когда та кинулась в мою сторону, схватила за руку. Говорила с ней, как с маленькой. А та притихла, слушала…

— Что… что она говорила? — Артем побледнел.

— Да всякое… ерунду… — отвела взгляд Валентина.

— Это важно, дословно нужно вспомнить.

— Эм-м… Да что-то про то, что Вы Еву любите, что она должна это помнить. Должна ценить Вас… Долго говорила. Ласково, словно с несмышленышем. Ева успокоилась. Ее схватили санитары и увели. А на следующий день уже чудо случилось — в сознание наша Евочка пришла. Счастье-то! — всхлипнула Валентина.

— Понятно. Спасибо, благодарю за завтрак! — Артем Николаевич приобнял разрыдавшуюся кухарку. Его взгляд просветлел и наполнился решимостью. Пазлы начинали складываться в картинку.

Толща холодной воды поглотила женщину, проглотила, начала переваривать хрупкое тело, жевать, играться жертвой, словно кошка с мышкой, затягивая все глубже.

Катя чувствовала, как легкие сдавило, как панический ужас захватывает каждую клеточку, хочется биться, спасаться из последних сил. Но черные мушки перед глазами становились вестниками отключающегося сознания. Кислородное голодание сужало мир к размеру точки. Вот-вот сотрется грань между реальностью и бессознательным. Прощай, мир…

Огромная белоснежная… мощные лапы… крепкие зубы… холка под скрюченными от холода пальцами. Ускользающее сознание не дает сфокусироваться, осознать происходящее, рассмотреть. Безумная воля к жизни заставляет мертвой хваткой вцепиться в густую шерсть.

Катя, словно в бреду, цеплялась за ниточку существования, не отдавая себе отчет в происходящем. Шанс на спасение сводил с ума.

Володя взял на руки холодное мокрое тело. Катя находилась без сознания. Он убрал волосы с лица, притулился горячими губами к холодным синим губам, вдыхая в них жизнь. Разогревал, делал непрямой массаж сердца. Раз… Два… Три… Давай же!

Наконец Катя закашлялась, выплевывая скопившуюся жидкость, возвращаясь в сознание. От усталости и смертельного холода дрожала. Слезы котились из глаз.

Вова прижал ее к себе, скинул пальто, укутал, согревая. Водитель вертолета, на котором муж Катерины прилетел спасать свою любимую женщину, спешил, держа в руках охапку полотенец.

— Все будет хорошо… ты будешь жить…

— А где?.. — Катя хотела задать мучивший ее вопрос, но оборвала фразу на полуслове. Наверное, привиделось. Плод воображения, пораженного близкой смертью, кислородным голоданием. Это не могло быть на самом деле. Привидится же такое…

Володя что-то говорил, обнимал, пытался согреть, поделиться теплом. Но женщина в его объятиях смотрела мимо.

Призрак в последний раз пожал руку Катерине, подарив ощущение легкого дуновения ветерка в месте, где коснулась его невидимая ладонь. Он мягко улыбнулся, прощаясь.

Лучано смотрел на своего врага спокойно, с улыбкой.

— Чао, дорогой, — отсалютовал бокалом с алой жидкостью, похожей на вино.

Артем еле сдержался, чтобы не поморщиться, раздувая ноздри, улавливая и идентифицируя лишь ему заметные запахи, подтверждающие самые неприятные подозрения. Да, в бокале однозначно было не вино.

— Даже не пытайся, — бесстрастно пригрозил Артем, заметив, как его собеседник поглядывает в открытое, несмотря на декабрьскую стужу, окно.

— Non preoccuparti (Не бойся), дорогой, — с полуулыбкой покачал головой Лучано. — Я достойный противник. Сбегать, как последняя крыса, не собираюсь, будь спокоен.