Мужчина пришел в себя в самолете, связанный. Его окровавленная голова склонена на плече сидящей рядом Ксении. Он предпринял тщетную попытку со связанными руками напасть на охранника в маске и снова был отправлен в небытие выверенным ударом боксера.

Обоих пленников привезли и заперли в старой, просоченой грибком и плесенью башне. Запах соли и шум волн подсказывали, что рядом неистово плещется море.

— Нет-нет, Паш, все в порядке. Просто ребенок протестует, — успокоила Павла Ксения, поерзав у мужчины на коленях, удобнее устраиваясь.

— Как твоя голова? — мягкий голос женщины подкрасил полумрак заботой и тревогой.

- Все хорошо, Ксюш, — заверил Павел, стараясь отогнать накатывающую тошноту и задавить подступающую боль. Нужно приободрить напуганную женщину. Она и так держится молодцом.

— Паш… они не собирались тебя похищать. Я слышала разговор в самолете… их ругал кто-то по телефону. Я боюсь, что они… — Ксения замолчала, боясь разрыдаться. Если с Павлом что-то случится — она останется одна. Если с Павлом что-то случится — она себе не простит. Если с Павлом что-то случится… В сердце кольнуло.

— Все будет хорошо, тс-с… — мужчина покрепче обнял Сикорскую, покачивая, словно ребенка, утешая, успокаивая. Он не допустит, чтобы с ним что-то произошло. Он просто не может позволить Ксении остаться одной. Павел умный. И есть время подумать, как лучше применить свой ум, чтобы выбраться отсюда. А пока стоит решать проблемы по мере поступления — хрупкая женщина и ее ребенок под сердцем получили максимум возможного комфорта в промозглой сырости башни. Они не одни. И это уже немало.

Света поджала подпухшие после очередной порции гиалуроновой кислоты губы. Быстрее бы уже прошел дискомфорт и синяки после инъекций! Скорее бы косметология развивалась, а то подожди пока губы спухнут, пока синева исчезнет, потом приди на разбивание узелков в местах, где в нежную ткань вонзалась иголка. А до этого момента хоть в бункер прячься, пока внешняя красота не восстановится. Но результат стоит всех мытарств.

Женщина аккуратно пальчиком дотронулась до подпухших, как твердит косметолог, губ «с эффектом нацелованности». Ай!

Звонок мобильного пронзил больничную тишину стерильного помещения косметологического кабинета. Врач подала Светлане звонящий телефон в цвете «розовое золото».

— Алло! Да, — женщина наморщилась, как обычно, когда тема вопроса не касалась ее самой. — Нет, я что ли нанималась следить за ними?.. Нанималась?.. Ах ты ж… — перченое раздражение внезапно сменилось сладкой патокой. — Нет, котик… Конечно… Ну хорошо, я узнаю, куда поехал Артем. Да. Может, сам справишься? Отследи его машину по GPS, да… там встроенный. Хорошо, зайка. Целую.

Врач-косметолог Яна Игоревна вежливо изучала медицинскую карту постоянной клиентки, не решаясь прервать разговор. Она уже не понаслышке знала о вспыльчивом и изменчивом характере Светланы. Если у нее плохое настроение — могло достаться всем, кто попадет под горячую руку.

Сотрудница клиники подавила вздох — в прошлый раз клиентка так разоралась, что лишь опытность и профессионализм не дали вцепиться в волосы скандалистке, схватить ее за ухо и хорошенько оттрепать за нанесенные оскорбления. Яна Игоревна представила, с каким бы удовольствием она выставила надоевшую до зубовного скрежета Светлану Прокофьевну за дверь, а лучше спустила бы с лестницы, и настроение стало лучше. Нашлись даже силы улыбнуться несносной женщине и вести себя вежливо.

Бедный Алексей Николаевич! Яна Игоревна видела, какой он красивый, какой харизматичный, потрясающий мужчина. И видела, как Светлану Прокофьевну забирают ее любовники. Как можно рисковать отношениями с Сикорским? Хотя нет, можно. Врач вспомнила Фельдмана. Тут уж устоять сложно. И что эти роскошные мужчины находят в этой искусственной и лживой Светлане? Яна Игоревна подавила горестный вздох. Вот ей бы хоть одного из поклонников лицемерки — она бы не продешевила.

Море схлестнулось с ветром, разбрызгивая соленые капли, пенясь, кипя, грозясь высокими волнами. Шумные вздохи водной стихии, бурление ее темперамента было сложно перекричать, поэтому люди, незаметно рассредоточившиеся по периметру выбеленной солнцем скалы, общались знаками. Их цель — высокий каменный маяк, давно находящийся на пенсии, холодно взирающий на копошащихся людишек у его подножия.

Кате было видно происходящее. Она находилась в машине неподалеку, не участвуя непосредственно в операции. Рядом с ней сидела собранная, тихая женщина-врач. Сорокалетняя блондинка излучала спокойствие и уверенность, словно она уже находилась за операционным столом. Катерина чувствовала себя рядом с ней менее тревожно. Она будто подпитывалась непоколебимым профессиональным спокойствием женщины, сидящей на соседнем сидении «бусика».

Призрак удалился в эпицентр происходящего. Перед этим он попытался разыскать, где именно держат похищенных, и найти безопасный путь мимо похитителей. Кате довелось пол часа проторчать на ветру у самой стены, казалось, заброшенного маяка, ловя хлесткие удары соленого ветра. Она окоченела настолько, что пальцы, которые она безнадежно пыталась спрятать в карманы легкого пальто, перестали сгибаться и слегка посинели. Зубы выстукивали чечетку, а тело содрогала дрожь.

— Иди сюда, — Артем Николаевич, стоящий рядом, распахнул свой черный плащ, и укутал им Катю, прижав к себе. — Грейся.

Катя хотела было гордо отвергнуть предложение получить немного тепла, но волнение было таким сильным, день таким холодным, что ее способность к сопротивлению сошла на нет. Тонкий писклявый протест ее гордости не услышала даже она сама.

— Так нас могут принять за влюбленную пару, — хмыкнул Артем Николаевич. — Конспирация. Если похитители здесь, они и не подумают выдавать себя, заметив гуляющих у подножия маяка влюбленных.

Катя так замерзла, что у нее не оставалось сил на смущение или возмущение. Немного оттаяла. Ее согревало и будоражило присутствие рядом Сикорского, возможность прижаться к нему туманила мозг. Кате захотелось снова ощутить вкус пьянящих губ. Вспомнилось, какими нежными они могут быть.

— Кажется, я уже согрелась, спасибо, — женщина резко выскользнула из-под защиты плаща, из теплых объятий Артема Николаевича. Ее била нервная дрожь, но она не имела ничего общего с переохлаждением. Холод слегка остудил заалевшие щеки.

Стоящий рядом брюнет хотел что-то сказать, но появившийся призрак отвлек на себя внимание Катерины. Сикорский, заметив перемену в лице своей спутницы, замолчал на полуслове.

— Да, они здесь, — в голосе Артема чувствовалось облегчение, несмотря на то, что он уже зажегся азартом, словно пес, учуявший добычу.

Катя пересказывала все реальному Сикорскому, слово в слово. Павел и Ксения находятся в каморке наверху. В здании маяка находятся четверо одаренных наивысшего порядка. Мимо них не пройти. Разве что отвлечь, выманить, и таким образом попытаться вывести пленников.

— Может, стоило взять с собой одаренных? — тревожно спросила Катя. Она представляла, что с десятком спецназовцев, которые прибыли с ними, с таким количеством одаренных было справиться невозможно.

— Нет, — коротко ответил Сикорский. Его призрачная версия более мягко объяснила:

— Я лидер. Я не могу нарушать данные мной перед моими подданными обещания. За это следует наказание. Выиграя битву, я проиграю войну. Нейтральные кланы, да и лояльные ко мне, никогда не простят, они встанут на сторону Лучано. Мы может обойти словесную формулировку обещания, и никто не осудит. Только так.

— Прямо игры с правовыми нормами, — заметила женщина, поплотнее оборачиваясь в свое пальто. Артем Николаевич скинул свой плащ и набросил на плечи женщине.

— Нет-нет, Вы замерзнете, — запротестовала Катерина.

— Все в порядке. Он мне больше не понадобится, — обрубил Артем Николаевич.

Катя сидела в машине, все еще укутанная в плащ, хотя климат-контроль давно позволял раздеться. Она вдруг заметила, что неосознанно вдыхает аромат с древесными нотками, слегка терпкими, и не может надышаться. Досада на саму себя заставила скинуть плащ, практически швырнуть его на сидение напротив.