Так, кое-как обманув себя ложными увещеваниями, Катерина уснула, доверчиво обнятая попросившей остаться с ней Ксенией Сикорской. Усталость из-за пережитого стресса выключила ее сознание, и не дала услышать, как за дверью раздались чьи-то шаги. Утробное низкое рычание всколыхнуло предрассветную тишину. Утром служанка Светланы Прокофьевны заметит царапины от длинных когтей на двери, за которой отдыхали две женщины, и тщательно заполирует следы, чтобы никто не заметил. Никто не узнал.

Головная боль стучалась, словно назойливый незваный спутник. Артем Николаевич прикрыл потяжелевшие веки, устало потер глаза, пытаясь заставить тиски вокруг головы разомкнуться, но мигрень с азартом голодной хищной птицы намертво вцепилась когтями, нежелая упускать добычу.

Обычно Рим окрылял, делился кипящей энергией загорелых лиц, фонтанирующей эмоциональностью коренных жителей, подпитывающий древней силой храмовых построек и окрыляющей душой отменно сохранившихся особняков. Но сегодня, несмотря на запруженную туристами площадь Пьяццо Навоне, Италия оставалась скупа к одному из своих самых преданных почитателей, Артему Николаевичу Сикорскому.

После длительной дискуссии, плавно переросшей в бизнес-ужин, его силы были на пределе. Римские коллеги никак не желали уступать. После ухода в отставку главы крупного семейного клана традиционность его взглядов больше не разделялась. Молодые и горячие Риккардо и Руджеро жаждали новаторства. Им было тесно в тени, их сковывали ограничения последнего тысячелетия и хотелось упиваться своей властью, могуществом Рода. От природы склонные к некой распущенности, разделяя гедонические ценности, Риккардо и Руджеро были на грани заявления о себе миру, а дальше будь что будет. Самонадеянная, недалекая и глупая позиция, грозящая раскрытию тайн не только их семьи, но и всех отличительных.

И сейчас Сикорский пытался восстановить равновесие привычным способом — выпить кофе, прогуливаясь по хранящей еще следы Юлия Цезаря площади. Несмотря на нетеплую погоду, туристы вперемешку с коренными жителями наслаждались атмосферой Пьяццо Навоне. Повсюду шумела иностранная речь, раздавались смешки и в воздухе витал аромат кофе и водной пыли, поднимаемой четырьмя известными фонтанами, украшающими площадь. Уличные фонари уже зажглись, пропитывая все вокруг романтикой и загадочностью.

— Фонтан Нептуна, мой любимый, — любезно рассказывал Лучано, сверкая белозубой улыбкой, оттененной шоколадным загаром, присущим жителям Италии, проводящим основную часть жизни в приморье. Его гордый римский профиль не был тяжеловесным, но придавал лицу мужественности. Оттененный очарованием молодой энергии, бьющей ключом, Лучано казался неотразимым.

Артем почувствовал безотчетное беспокойство, похожее на укол ревности. Удивился, что могло взволновать? Что не он, а тридцатипятилетний Лучано озаряется восхищенным взглядом женщины? Она так никогда не смотрела на своего хозяина. Да Артему никогда и не хотелось ощутить на себе подобный взгляд этой служанки. Что же Лучано так заливается соловьем перед человеком-невидимкой, чье единственное предназначение — быть услужливой и незаметной! Вон и телохранитель, незримой тенью следующий за Сикорским, вместо того, чтобы полностью отдаться изучению обстановки, остановил взгляд на смазливой Елене Прямохатько, неосознанно улыбнулся одними уголками губ, зараженный звонким смехом женщины.

Артем Сикорский передернул плечами, смывая нахлынувшую волну недовольства. Заметка на будущее — в следующий раз оставить Елену в номере гостиницы.

Женщина с восторгом упивалась рассказом Лучано о Палаццо Памфили, построенном в ХVII веке по заказу Папы Римского Иннокентия Х.

— Нет, у Вас точно талант рассказчика, — восхитилась Елена. — Я никогда не подозревала, что об архитектуре можно рассказывать столь занимательно, переплетая повествование с историей, легендами, создавая целое художественное произведение.

— Grazie, bella. Для меня честь Ваша высокая оценка, — одарил смутившуюся женщину еще одной чарующей улыбкой итальянец.

— Лучано, нам нужно поговорить без посторонних, — несмотря на слегка покрасневшую при этих словах женщину, строго сказал Артем Николаевич. Его голубые тигриные глаза угрожающе сверкнули.

— Здесь посторонних non, — нарочито «не понял» намека Лучано.

— Предлагаю остановиться на террасе «Tucci restaurant», — ответил Сикорский. Так можно отвлечь внимание итальянца от хорошенькой женщины, которая вместе с охранником не сядет с ними за стол, и поговорить наконец о том, как усмирить пыл старших братьев Лучано Риккардо и Руджеро. Возможно, придется прибегнуть к старому-доброму компромату, чтобы удержать горячих Борджиа от необдуманных поступков. Не хотелось бы устранять их иными методами, более радикальными, хотя больше хотелось бы, конечно, иметь дело с их младшим братом Лучано, который был Артему другом уже давно. Только будет ли тот сотрудничать с Сикорским после того, как он так поступит с его близкими? Определенно нет.

Ох эта головная боль. Она туманила мысли, заставляла себя чувствовать блуждающим огоньком, а сейчас так нужна ясность!

Катерина брызнула себе в лицо холодной водой. Несмотря на то, что она работала служанкой не первый день, ее щеки все еще пылали от унижения. Стоять рядом со столиком, за которым царственно восседал Сикорский, было очень неприятно. Он мог бы позволить присесть за соседний, расслабиться. Но нет, он демонстративно отклонил подобное предложение, высказанное галантным Лучано. Будь то служанка, будь то богиня, женщина для него оставалась прежде всего женщиной. Артему Николаевичу стоило бы поучиться манерам у своего итальянского друга.

Хорошо хоть в туалет припудрить носик отпустил. Так бы пришлось стоять истуканом рядом с охранником — изображать статую, на которую с любопытством глазели туристы. Странная, наверное, картина. Два мужчины наслаждаются легким аперитивом на террасе ресторана с видом на Пьяццо Навоне, рядом с ними застыл охранник и какая-то девица в черном кашемировом пальто.

Сикорский вел себя с Катериной, словно с безликой статуей — попросту игнорировал. Отдавал лишь короткие указания. И не давал ни малейшего повода думать, что все, что случилось несколько дней назад, не было игрой воображения Катерины. Призраки. Разве они существуют? Катя боялась с кем-то обсуждать этот вопрос, еще позовут людей в белых халатах.

Артем Николаевич и его брат вылетели в Италию в сопровождении двух служанок и телохранителей. Алексей с Аллой уехали в Венецию для встречи с партнерами, Артем же остался с Катей в Риме. Женщина искренне надеялась, что пока хозяин будет общаться с коллегами, она будет предоставлена сама себе и сможет влюбиться в Рим, произведя с ним тесное знакомство. Но Сикорский строго не отпускал ее ни на шаг. Продержал весь день в приемной Борджиа пока сам вел с ними переговоры. А теперь даже не разрешил поесть, сам хорошо отобедав в кабинете у партнеров. С утра Катя перебивалась печеньками с кофе, которых было в изобилии в приемной. Злость и обида подхлестнули, словно плетью.

Желудок дал о себе знать недовольным голодным урчанием.

Подкрасив алой помадой губы, Катя почувствовала себя увереннее. Она часто использовала этот прием — хочешь почувствовать себя защищеннее, воспользуйся красной помадой. Она, словно щит, помогает устоять, отвлекает на себя внимание, прячет внутреннее колебание.

Сзади кто-то подошел. Дамская комната, что удивительного? Кто-то из посетителей решил помыть руки или же подкрасить ресницы. Тяжелая рука легла на плечо, разворачивая женщину к себе. Раздался щелчок запираемой на замок двери.

Катя подняла взгляд и застыла, немигая. Двое мужчин, встреченных в саду Сикорских. Что они делают в женском туалете?! Что-то во взгляде стоящего напротив высокого итальянца заставило подавится криком. Захотелось позвать на помощь, но горло сковало ужасом.

— Риккардо, какой восхитительный аромат! Узнаю… — повел носом стоявший у двери мужчина, который был пониже ростом. Он облизнулся, чуть не подавившись слюной.