Не было у железной птицы выбора — приходилось лететь, сломя голову, ведь в ее чреве находились жизни многих людей. От скорости полета зависело, переступят ли люди Сикорского порог вечности, или еще повоюют на бренной земле.

Артем Николаевич устало наблюдал, как его недруг Фельдман пытается поделиться энергией с находящимися на борту раненными. Внутренним взором видел недоступное обычному зрению свечение широких ладоней, прикасающихся к покрытым испариной лбам. Целительство не было сильной стороной клана Фельдманов, но он старался, как мог, и Артем отдавал дань его усилиям.

— Я хочу помочь, — Ксения решительно закатала рукава, собираясь подняться, но Артем мягко осадил ее.

— Нет, тебе нужно беречь силы.

— Не надо панькаться со мной! Ты нужнее этим людям, — всхлипнула девушка, обнимая кругленький животик, поглаживая. — Это из-за меня… Если мне нельзя, то хотя бы ты… Помоги им! Ну же!

Ксения, пережившая стресс, была готова наброситься на брата. Ее негодование его бездействием кипело. Растрепанная, несчастная, она сотрясалась, словно сквозь нее проходили разряды тока. Чувство вины провоцировало искать виноватого в том, что произошло. Артем, чуть не отдавший за нее жизнь, вызывал отторжение и злость вместо благодарности. Ксения не отдавала себе отчет, что ее негативные эмоции — это всего лишь защитная реакция, помогающая отгородиться от боли. Она страдала, переживая эмоциональную агонию.

Внутренний мир Сикорской встал с ног на голову, погрузившись в королевство кривых зеркал. Страх за жизнь Артема превратилась в злость на него, чувство вины пыталось спрятаться, заставляло бежать куда-то, что-то делать, требовало активного участия, сопереживание пострадавшим сотрудникам подразделения специального назначения и благодарность за их самоотверженную преданность обрушивались гранитной скалой, под своим весом заставляя девушку страдать, сердиться, искать виноватого.

Брат находился рядом. Он бездействовал. Он не давал Ксении бегать по салону самолета и заниматься перевязкой раненных, делать им уколы обезболивающего, сбивать температуру, как этим занималась Елена Михайловна, Катя и Павел. Артем раздражал. И чувство вины исказилось, превратившись в зверя, готового наброситься и сожрать ее саму. Но Артем не давал погрузиться в состояние «это-я-во-всем-виновата» и «спасая-меня-погибли-люди», провоцировал, и гнев на себя обрушился на него, словно беспощадное сели.

— Да как ты можешь тут сидеть?! Притащил людей на верную смерть! Сражение с высшими обречено! Влез в эти клановые разборки! Втянул меня! И сейчас не даешь помочь этим умирающим людям! Они за тебя были готовы погибнуть, а ты не можешь поделиться с ними энергией?! Ты… ты… мерзкий жлоб! Бессердечный!.. — целая волна оскорблений лилась грязевым потоком на Сикорского.

Ксения не отдавала себе до конца отчет в том, что она говорит. Она игнорировала тот факт, что брат рисковал и своей жизнью, спасая ее, что он чуть не погиб. Артем молча слушал. Мерзость отталкивалась от него словно жидкость с пропитанной водооталкивающим веществом поверхности ботинок. Он не обижался, не пытался что-то объяснить. Он мягко следил за тем, чтобы сестра не навредила себе и ребенку. И только.

Аварийную посадку таки пришлось сделать — погодные условия оставляли желать лучшего, хотя до столицы оставалось сорок минут лету. Малюсенький городок поприветствовал аэродромом для «кукурузников». На борт самолета поднялась пара целителей и погодник, управляющий направлением и силой ветра. Старенькая бабулечка с изрезанным морщинами лицом охала и ахала, боясь оказанной ей чести, но все же смогла обуздать погодные условия и помочь долететь без происшествий.

Катя дремала в кресле. Как только на борт поднялись целители, ей дали возможность отдохнуть, оставив раненных на их попечение. Сонный кисель смешивался с явью, укачивал. Женщине казалось, что усталость пригвоздила ее, навалилась тяжелым бременем.

— Уснула, — раздался тихий шепот. Кто-то плюхнулся в кресла через проход.

— Да, — ответил Артем Николаевич сухо. И вдруг мягко и тепло добавил:

— Спасибо.

— Эм… Не за что, — Евгений будто смутился. — Правда, не за что. Ты не сердись, что я следил за тобой.

— Света. Я в курсе. Все нормально, не извиняйся. Все-таки ты спас мне жизнь, — криво улыбнулся Сикорский.

— Ты вычислил мою осведомительницу? — не стал отрицать и оправдываться собеседник. — Жаль. Еще бы потрудилась. Ну да ладно. А что спас тебя… сам себе этого не прощу, — хохотнул Фельдман. — Сохранил жизнь главной чирке на своей заднице. Это ж надо так не подумать.

События дня покрыли трещинами тот противоречивый клубок отношений между двумя бывшими друзьями. Друг. Недруг. Не друг. Три категории боролись между собой. Когда спасаешь кому-то жизнь, связываешься с этим человеком незримыми нитями. Еще не друзья, но уже и не враги.

— Не волнуйся, мне недолго причинять тебе зуд, — криво усмехнулся Артем. Фельдман внимательнее посмотрел на Сикорского. Для того, чтобы понять, правильны ли его подозрения, ему нужно было дотронуться до собеседника. Но не решался.

— Поэтому я хотел поговорить с тобой. Алексей… — Сикорский не мог говорить плохо о своих родных. Даже сейчас. Но он понимал, что должен расставить все точки, пока ему хватает сил. — Алексей не готов к принятию серьезных решений. Тем более к решению межклановых вопросов. Лучано будет отстранен, я заручился поддержкой его братьев, так что с итальянскими Борджиа проблем не будет. Лучано нарушил заповеди, священные для большинства кланов — пошел против семьи межкланового главы, пытался причинить вред нерожденному наследнику и этим пошатнуть могущество сразу двух наиболее сильных династий.

Думаю, ты справишься с бременем власти. Я передам тебе ее на максимально комфортных условиях. Но с одним но… Когда сын Ксении достигнет совершеннолетия, ты должен уступить ему бразды правления.

— Подожди, выводы, которые напрашиваются, неутешительны, — начал было Евгений.

— Я объясняю тебе все без обиняков. По старой дружбе. У меня осталось мало времени, — прервал Артем. — Алексея, как мне ни больно это признавать, подпускать к власти нельзя. Он легкомысленный. Он игрок. Он задолжал много денег и поплатился за это. Средства расплатиться с долгами Алексей получил от Лучано, который взамен попросил о ма-а-аленькой услуге. Безобидной. У моего брата не хватило, к сожалению, смекалки понять, что бесплатный сыр только в мышеловке.

Лучано попросил Лешу всего лишь придержать документ, крохотный, о том, что он клянется в верности мне.

Таким образом, на совете Борджиа бумаги о назначении нового главы клана вступили в силу, но он не обязался подчиняться мне, главе всех кланов. Это развязало алчному Лучано руки, итальянец попытался захватить власть хитростью и шантажом.

Я запрещаю наказывать Алексея за его халатность. Это наши семейные дела и… он сам себя наказал.

Фельдман слушал, не перебивая. Боль бывшего друга была и его болью. Все-таки Леша был когда-то и ему не чужим человеком. Он боялся услышать ответ на вопрос, почему Артем решил отказаться от власти. Фельдман был проницательным. Он уже понял, что Сикорский не просто так не тратил свою энергию на помощь раненным. Артем ценил преданность и никогда бы не отказал в помощи верным ему людям. Для того, чтобы поступить подобным образом, нужны были веские причины.

— Последний из высших, с которым мне довелось сразиться в маяке, умирая, проклял меня. заклял на смерть. Жить мне осталось считанные часы, поэтому… поэтому ты должен пообещать мне, что позаботишься о ребенке Ксении.

Фельдман ожидал услышать именно это признание, но все-равно его накрыло болью. Снова утратить друга, которого однажды потерял и как раз, когда едва проложил шаткий мост навстречу восстановлению былой дружбы.

Отец Евгения вытащил бы из этой ситуации максимум — он бы сказал сыну порадоваться, что Сикорский добровольно уступает ему власть, выкрутить ситуацию так, чтобы впоследствии не передавать правление сыну Ксении. Быть хитрым и изворотливым, жестоким во имя интересов своего рода — вот долг Фельдмана. Евгений был достаточно взрослым, опытным, чтобы осознать это. И чувство привязанности к Артему вступило в схватку с чувством долга.