Как-то во сне мой мальчик, а было ему тогда лет семь, стал плакать и проснулся от страха. Как могла, успокоила, но Володе было не до сна, ему хотелось обстоятельно рассказать свой страшный сон, в котором с двух сторон его сжимают два прозрачных шара, похожие на мыльные пузыри. И так сильно сжимают и душат его, что он не знал, как выбраться, и проснулся от страха. Я вытерла его слезинки. Самой тоже стало страшно. Долго не спали. Теперь думаю, что сон тот – это я со своим мужем в противостоянии, и были мы теми мыльными пузырями, душившими собственного сына. Вместо того чтобы поговорить по душам и постараться понять, мы просто тиранили друг друга, тем самым уничтожая и разрушая себя, своё счастье и счастье своего сына. И даже никогда при нём вслух не обвиняя друг друга, мысленно при этом оставаясь при своём, мы разрушали его психику, расшатывали его равновесие души этими своими мыслями. Мыслями, в которых не было любви. И мы не понимали этого, и некому было нас научить, так как и родители наши и их родители и так далее тоже этому не обучены. А всё это, оказывается, и есть естественные законы природы. Суровость которых начинается в незнании, и незнание не избавляет от ответственности.
6. Ученик
Вечерами всем хотелось что-то почитать, ребёнка занимали игрушками и среди них – кубики с буквами. Глядя на всеобщую приверженность к чтению, Володя научился складывать слова в четыре года. А там и читать. Когда пришло время, выбрали школу с углублённым изучением английского, предварительно посещая уроки для дошкольников. Учился хорошо, почти на «отлично». Английским занимался с репетиторами и проблем с языком не возникало. Но поведением классная руководительница была недовольна. Все ранения своего чувства достоинства Володя тщательно скрывал от всех, в том числе и от близких, поэтому не жаловался. Ошибки учителей сильно сказываются на детях, это ни для кого не секрет. Секретом остаётся момент, когда эти ошибки совершаются. Об ошибке педагога узнаю позже, на одном из длительных свиданий в тюрьме. А на то время знала только, что учительница английского Валентина Валентиновна обожала Володю и ласково называла его «хани-бани». Именно об этой учительнице Володя только и говорил, когда спрашивали о его школьных делах. Возможно, именно её любовь привила тягу к английскому, и, может быть, жажду к знаниям вообще. Жаль, что её любовь не могла противостоять бессердечию классной руководительницы, которой в голову не приходило, что, ставя в угол при всём классе мальчика, она унижает его. А может, и приходило, и именно так находило выход её самодурство, выращиваемое в семье. Классная ставила в угол детей, и чаще всех моего мальчика, можно сказать, систематически регулярно. Володя тайно складывал горечь этих «углов» в чашу терпения, никому не доверял её содержимое, стараясь как можно скорее забыть об унижении, как делают все дети. Учительница тоже не говорила о методах наказания, просто сетовала на поведение мальчика на родительских собраниях, при этом нахваливая его за учёбу. Её чаша нетерпения, видимо, выливалась через край и понемногу разливалась в учительской, как делают все учителя. Когда же классная увидела, как со школы Володю пришёл встречать его пьяный, соскучившийся по сыну отец, то попросту началась незаметная глазу травля. Для начала классная руководительница посоветовала мне с ребёнком обратиться к школьному психологу. Психологом оказалась молодая женщина, якобы обладающая знаниями иридодиагностики. Это диагностика по радужке глаза. Она внимательно просмотрела через прибор Володины глаза, сказала, что есть психические отклонения. Я поинтересовалась, каким образом это она увидела, и с наигранным любопытством к ноу-хау предложила рассмотреть и мою радужку глаза. Психолог разговорилась, стала рассказывать расплывчато о признаках отклонений, проявленных в радужке. Рассмотрев так же внимательно под прибором и мои очи, пришла к заключению полнейшего здоровья. На тот момент я недавно вышла из психушки, куда поступила в состоянии тяжёлого психического расстройства. Стал очевидным и уровень её познаний в иридодиагностике и откуда «дует ветер» в отношении её выводов относительно психического здоровья моего сына. Местом общения психолога с коллективом педагогов была всё та же учительская, где рождались диагнозы учеников. Уродливое сплетничанье, вредящее духу учителей, учеников и самой школе, сложилось и укоренилось не известно с каких времён, или раньше, в любом случае, было втянуто в систему образования, укоренилось и стало нормой женского коллектива. Мало школьных учителей мужчин. А женщины-учителя живут своей жизнью обывателя со всеми проблемами и в этих житейских проблемах уже некогда задуматься о миссии учителя, о чём думалось в момент выбора профессии. Учителя не любят проблемных детей и стараются избавиться от них по возможности, забывая о своём предназначении, охваченные желанием «быть лучшими», выполняют требования министерства общего образования. Любовь свою дарят способным и хорошим, так уж повелось, а нужны на самом деле учителя, со всей своей любовью, именно трудным детям. Так как именно трудным особо не достаёт любви, почему они и трудные, и, к сожалению, учителя об этом не осведомлены. Можно только представить атмосферу вокруг Володи, создаваемую авторитетной классной руководительницей со званием заслуженного учителя.
Терпел такое учительство мой мальчик почти шесть лет. Естественное желание уклониться от пыток унижения пересилило долг обучения, и, как-то по дороге в школу, мой сынок сбежал от меня и всего этого кошмара. Школа находилась далековато, ездить приходилось на автобусе, сели, как всегда, вместе. Володя прошёл к задней двери автобуса, думала, хочет самостоятельности, не придала значения такому самовыражению и только случайно увидала в окно после очередной остановки своего Вовку с рюкзаком. Попросила в срочном порядке водителя остановиться, вылетела из автобуса и погналась за сыночком. Да где там. Обнаружив преследование, Вовка сбросил с себя рюкзак на тропу, уменьшая тем самым мою скорость и увеличивая свою. Встретились только дома. Причину такого поведения, как упоминала, узнаю только потом, на свиданке в тюрьме. А пока сынок встретил меня дома счастливый, что ушёл от погони, гордый, что сообразил с рюкзаком, чтобы не догнала его, и, полон твёрдой решимости, без обиняков объявил:
– Я в эту школу больше не пойду.
И мы пошли устраиваться в другую.
Уважение к личности ребёнка не в моде у многих учителей. Как ни странно, такой, не уважающий ребёнка, учитель всегда страстно рассказывает детям об уважении на уроке воспитания. Не подозревает, увлечённый, что дети чувствуют ложь, и не понимает до конца, какой детям всё же преподаётся урок. Мой сынок думал, что усвоил основной невидимый урок, и был уверен, что таким образом, сменив школу, избежит учительского лицемерия. К сожалению, в следующей школе ему предлагали именно этот урок. Володя не захотел его усваивать и в этой школе, и ещё в следующей не захотел, и в следующей. Всё без объяснений, но по одной причине унижения, как выяснится потом. А пока объявлял только результат:
– Сказал: не пойду в эту школу и точка.
И, наконец, последняя школа перед вечерней, после которой я перестала по этому поводу вести с Вовкой войну, оказавшись втянутой в норму учительской лжи.
С первого сентября в восьмой класс, в очередную новую школу. Классная – приятная женщина, и я пытаюсь всеми силами завязать с ней дружбу. Можно сказать, дружим. Проходит некоторое время, и та же проблема. Звонит классная:
– Володя уже несколько дней не появляется в школе, может, заболел?
Так как мы с ней «дружим», рассказываю про замкнутость сына, про повторение поведения в других школах и я в ужасе от того, что не знаю, где он болтается, когда не в школе, а я на работе, словом, прошу поддержки и помощи. Учительница – сердечный человек, сочувствует, и точно знает, что надо делать:
– Пусть он придёт, только придёт, и тихо сидит. Я поговорю с учителями, его не будут спрашивать, так как, ясное дело, всё запущено. На носу конец года, пусть просто досидит, а там, может, и втянется.