Вовка, как обычно, облепился друзьями и наведывал теперь уже вечернюю школу, заполненную трудными детьми, которые по причинам протеста не уживались в обычных школах. Учителя относились к детям более-менее лояльно, учитывая то отвращение к системе обучения, которое дети несли с собой из предыдущих школ. Дачи теперь не было, и, когда наступило лето, Володя изводил себя общением с друзьями-товарищами и ездой на велосипеде, приобретённом у друзей.

Святость дружбы присутствовала в Вовке-Китайце, наверное, с того момента, когда он начал себя осознавать. Бережно относился к друзьям. Не в смысле, что был кроток в общении, как раз наоборот, характер был довольно упрямым, но не твердолобым, умел со всеми найти общий язык. Бережность заключалась в том, как он отзывался о них и пресекал любую мою попытку критики. Сразу становился на защиту, и в его арсенале находилась масса доводов, оправдывающих какой-либо неприглядный поступок.

Появились мобильные телефоны или, как упрощённое название, мобилки. И вместе с их появлением, как из-под земли, на поверхность выползли тёмные махинации среди подростков. Ребята постарше выдуривали у младших телефоны. И чтобы младшие не пожаловались родителям, делалось это разными способами и называлось модным словом – развод. Обычно знакомый мальчишка постарше подходил вдвоём с чужаком. Просил для чужака на пару минут мобилку перезвонить. Присутствие знакомого как бы являлось гарантией, и, кроме того, этот знакомый активно навязывал своё общество, вступал в беседу, что льстило младшим, таким образом, отвлекая их внимание. Чужак, отвернувшись для разговора по телефону, медленно отходил, увлечённо говоря в телефон. И, набирая скорость, был таков.

Спросить похищенный телефон не с кого, знакомый лично телефон в руки не брал и гарантий поручительства не давал. И ещё выяснялось, что того другого «чужака» знакомый этот едва знал и где живёт – тоже неизвестно. Старшие использовали доверчивые сердца младших. Волна развода мобилок на доверии утихла после горького опыта и чётких инструкций поведения в данной ситуации, а именно, телефон давать в руки только знакомому, с которого можно было и спрашивать. Сразу пришла новая волна похищения мобилок, которая не помещалась в определение «развод». Скорее, здесь уже присутствовал просто грабёж. Телефон брал в руки «знакомый», чтобы якобы позвонить, а вот чужак не стоял, а приближался, вроде проходя случайно, и попросту выхватывал телефон из рук звонящего. Этот чужак был особый, недавно вышел из тюрьмы и, пользуясь своей репутацией, становился новым владельцем телефона, даже не скрываясь. Догнать и отобрать у взрослого детины своё мальчишки робели, да и вроде как «знакомый» всем видом выражал страх перед разбойником и сопереживал по поводу случившегося. Выдать его адрес этот «знакомый» мальчишка побаивался. Володя попался на эту удочку и остался без телефона. Целый день был расстроен, наконец, признался мне, что телефона нет и неизвестно у кого сейчас находится. Дело это точно мужское, но надо дать отпор. Ситуация щекотливая, так как по понятиям никого предавать нельзя. Решила вмешаться, провела расследование. В итоге телефон изъят, обескураженный чужак-разводила напуган, Вовку-Китайца уважают как правильного «пацана», так как телефон был мой, и я сама нашла, куда он уплыл, и никто никого не сдал. Только вот невидимая сторона такого уважения, каким-то образом, расположила опасную среду и незаметно приняла в свои липкие объятия Вовку-Китайца.

Учебный год начался нудно. Плоды запущенности загромождали ростки дальнейшего развития. Требовалось усердие. Усердия не было. В классе собрались дети, не отличающиеся стремлением к успехам за школьной скамьёй. Учителя старались. Но дополнительные знания, вернее, те знания, что не усвоены были раньше, наводили на Володю тоску. Делиться переживаниями Володя не считал нужным, принимая это за слабость, и, чувствуя себя слабым, пытался выбраться из этого состояния самостоятельно. Я видела, что мой сын разочарован, но в душу не лезла, полагая, что это бестактно в силу своего неправильного мировоззрения, да и как помочь, по правде, не знала. Володя перестал читать, полюбил слушать рэп, откуда черпал некую жизнерадостность, во всяком случае, пытался выглядеть неунывающим. Привыкал к новым одноклассникам. Частая смена школ и новых товарищей, грусть по утерянному, теперь понимаю, что всё это было непросто для него. Об этом тоже молчал мой сын. Его жизнелюбие не позволяло копошиться в прошлом, и, стараясь приободрить всех, кто находился рядом в унынии, он двигался по вновь заданному направлению. Пожалуй, вот этого самого уныния у Володи и не было в характере, во всяком случае, он пресекал его, когда обнаруживал.

Сердце моего сына было добрым, характер – жизнерадостным и боль разочарования была погребена в общении, в желании нравиться людям. Для академических знаний не было места: это место было занято уравновешиванием разрастающегося чувства страха: «Меня не любят». И, согласно законам природы, люди притягиваются друг к другу именно подобными страхами, или правильнее их называть стрессами. Так и мой мальчик стал притягивать или притянулся сам к новым товарищам.

После разборок с телефонами мне была выделена квота дружеского доверия по «пацанским» делам. Володя даже привёл за советом своего товарища Тараса. В результате хитроумных выкрутасов некий вымогатель из ребят постарше требовал у Тараса крупную сумму денег за якобы тёткин телефон. Изначально умник предоставил Тарасу «по-дружески» телефон якобы его тётки, и во время разговора внезапно, неизвестно откуда взявшийся похититель вырвал из рук Тараса этот, якобы тёткин, телефон на полном ходу, пробегая мимо, и даже адреса не оставил. Просматривалась договорённость умника с похитителем, но доказательств не было. На совете придумали представить меня тёткой Тараса. В такой роли пришла с Тарасом «на стрелку» и, согласно понятиям, объявила, что деньги вручу лично владелице телефона, тоже якобы тётке нашего вымогателя. Вымогатель был озадачен, по его свите прошёлся страх, и, настороженно переглядываясь, соучастники отошли в сторонку. Кто курил, кто держал руки в карманах, явно не желая принимать дальнейшего участия. Вымогателю пришлось уйти, но на прощание пригрозил, что приведёт свою тётку, тогда посмотрим. От такой его наглости я пригрозила милицией, чем обрадовала вымогателя и расстроила Тараса с Вовкой. «Спасибо» мне никто не сказал, скорее наоборот. Тарас насупился, о чём-то пошептался с Володей. Володя мне высказал, что «про милицию» было зря, и Тараса будут опять щемить теперь уже за это. Теперь мальчишки советовались сами, исключив меня как непонятливую. Подумала в очередной раз, что очень трудно быть мальчишкой в этом самом переходном возрасте без отца, втайне надеясь, что всё это когда-то должно закончиться.

Омерзительным вымогательствам не было конца, и теперь Володе нужны деньги на блок сигарет, чтобы передать собирающему «на тюрьму». Собирающий «на тюрьму», постарше Володи, коренастого борцовского телосложения, один из братьев-близнецов, уселся с приятелем в нашем дворе, дожидаясь результата.

Мне эти «разводы» порядком надоели, пора было обратиться к родителям. Володя не знал, как защититься, не нарушая кодекса «пацана». И я, полна решимости вывести всех «на чистую воду», спустилась во двор, подошла к ожидающему Вовку «мытарю» и доверительно предложила своё участие в этих самых «сборах на тюрьму». Мытарь, немного почванившись, чтобы скрыть замешательство от моего предложения, поднялся с приятелем к нам домой, обсудить предложение. Не снимая обуви, вымогатели прошли на кухню, расселись и закурили все сразу. Я вручила ему деньги на блок сигарет, задала пару риторических вопросов типа: как часто? кому? куда? кто? «Собирающий» увиливал от точных ответов, размазывал всё секретностью, в глаза не смотрел и даже сплюнул на пол, заигравшись в воображаемой почётности своей миссии. На том и разошлись.

Ближе к вечеру я навестила его мать. Выслушав меня, она позвала сына, и трудно было не поразиться переменам, произошедшим с ним дома. Передо мной стоял скромный малый в застегнутой под самый воротничок рубашке, в маленьких близоруких очках, придававших законченность образу невинности. Потупив глаза в пол, под допросом властной мамаши, он олицетворял саму робость. Ему оставалось пустить слезу, хоть и без слезы было ясно, кто агнец божий. Мать отдала мне деньги, я ещё что-то по-дружески добавила в назидание агнцу и вернулась к своему Вовке. В который раз провела с ним профилактическую беседу о том, что не следует ни с кем связываться, напомнила о его условном сроке, одним словом, призвала к порядку и к урокам. Повеселевший Вовчик терпеливо в этот раз выслушал нотации, поиграл с кошкой и в хорошем настроении лёг спать, полный стремления быть хорошим учеником и послушным сыном.