Всем, с кем мне удалось познакомиться за эту неделю, было жаль своих денег, билет стоил двадцать три рубля, отчаяние леденило мозг, и не представлялось возможным обдумать, как прожить хоть этот день. Мы с Вовчиком, как казанские сироты, стояли у столовой в прострации. Вышла знакомая бухгалтер и протянула мне деньги, обращаясь к стоящим, лицемерно переживающим:

– А я почему-то ей верю. И знаю, что деньги она отдаст.

Эта её реплика прояснила отношение ко мне людей, навеянное рассказами снохи, должно быть, связанное с криминальным мужем. Ещё один парень со столовой, как оказалось, из соседнего дома во Львове, принёс литровую банку макарон с подливкой, хлеба и булочек. Это еда в дорогу. Я была очень благодарна этим людям, неожиданно принявшим участие в моём приключении. Мы с сыном взяли вещи, дарёную еду, гнёт унижения и со всем этим побрели на вокзал.

Летний зной в городских кассах Евпатории изматывал всех стоящих в очереди за билетами. А когда кассы закрылись на обед, стало просто невыносимо от самого сознания, что очередь не движется. Люди прижались ближе к стенам, ища тени, которой нигде не было. Там же ютилась чья-то собака бассет, ленивая и сонная от солидного возраста и нестерпимой жары. Кассы размещались под открытым небом в небольшом заасфальтированном почти закрытом дворике и от пребывания в нём становилось ещё более душно. Хотелось пить. Я купила себе и ребёнку сок в бумажной коробочке и заняла своё место в очереди, продолжая пребывать во всеобщей дремоте в нуднейшем из всех мест Евпатории. Люди дремали с открытыми глазами. Давила тишина, давила жара, давил дворик. Мой сынок допил сок из трубочки, надул пустую бумажную коробочку, положил в центре дворика и с размаху топнул по ней ногой. Хлопок оказался слишком громким в сдавленном пространстве дворика. Эхо усилило эффект. Собака со сна забубонила испуганно-агрессивным басом. Эхо подхватило лай, и казалось, что лает уже несколько собак, и бассет, услышав поддержку, залился, отупев от невидимого собачьего хора. Собаку уняли не сразу. Очередь встрепенулась, люди растерянно смотрели по сторонам и друг на друга в надежде найти источник нарушения покоя. Эпицентр обнаружили, прореагировали по-разному. Но нашлись и добрые смешливые люди, которых это позабавило. Нам с сыном было немного неудобно, и всё же мы первый раз смеялись с момента приезда в Крым.

Приехали домой голодные, на двое суток провизию растянуть не удалось. Приняли решение идти пешком с вокзала, чтобы на сэкономленные копейки купить печенье для поднятия настроения. Идём, жуём печенье, и я вслух озвучиваю переживания.

– Вовчик, как бабушке с дедушкой говорить будем, что лагерь подожгли и нас за это выгнали?

Тут Володя вспомнил:

– Мам, вообще-то лагерь назывался «Огонёк». Да ты сильно не расстраивайся, мне и так там не нравилось.

Опять стало весело и мы, радостно ускорив шаг, всё ближе подходили к дому. Дома нас не ждут, но будут нам рады, потому что нас любят. Так всё и вышло. И вот мы уже сидим за столом, едим и рассказываем перепуганным бабушке с дедушкой про наши приключения, при этом смеемся, радуемся. И когда бабушка и дедушка в очередной раз пугаются, нас это ещё больше смешит, мы с Володей переглядываемся и опять хохочем. Потому что мы это уже пережили и это всё в прошлом и мы дома, а лагерь действительно назывался «Огонёк»…

Сынок мой родился в воскресенье, 16 июля 1989 года. При рождении сместились шейные позвонки. Как будто знал свою судьбу и сломал себе шейку. Может, и так, но теперь я знаю, что такие травмы возникают, когда мать ребёнка не получает поддержки от своего мужа. Как только мой сын появился на свет, акушерка и врач тут же перерезали пуповину, соединяющую нас, и вместо того чтобы дать нам прижаться друг к другу, стали разглядывать моего мальчика. Самый важный момент при родах, который влияет на уверенность в себе ребёнка, а значит, и на его счастье, был похоронен медиками в силу невежества. На то время и этого я не знала. Этому не учат нигде, к сожалению, как и многим другим законам природы. Знания массово утеряны, вот только ответственности за их нарушения не избежать. Так медики прервали последнюю нить надежды на получение уверенности моим сыном в том, что он любим и его ждали. Акушерка не давала мне моего ребёнка, просто подержала с минутку у меня перед глазами, и вдвоём с врачом начали проверять рефлексы моего только рождённого сыночка. Рефлексы были не те, что надо, врач и акушерка пожимали плечами, как бы показывая этим: поживём-увидим, подозревали «парез», говорили тихо между собой, медицинскими терминами. И я во второй раз предала своего сыночка, не отстояв его у медиков, чтобы прижать к себе, вместо этого доверив коверкание наших судеб людям с медицинским образованием, но не знающих, как и я, законов природы.

Наконец мне дали подержать моего сына. Так мы впервые встретились и обнялись, вернее я его обняла. Никогда ещё на белом свете мне не доводилось видеть такого красивого ребёнка. Да разве бывают дети красивее собственных? Чертами маленького личика мой сынок был похож на моего отца, только с голубыми глазами. Сынишка в моих объятиях сразу успокоился и мои слёзы счастья хоть немного уменьшили эту лавину эмоций, которая таинственным образом вдруг возникла, и выразить это состояние никак по-другому было невозможно. Сейчас только и поняла, что ребёнок при рождении вбирает в себя все стрессы матери и отца и освобождает этим души родителей от тяжести груза ошибок. Родители счастливы, но не понимают, что образ мысли надо менять, и продолжают дальше совершать с облегчённой душой те самые ошибки и ещё новые. Только теперь этот груз понесёт их малыш, который по доброй воле и большой любви пришёл помочь своим родителям исправить их искривлённые понятия бытия и счастья. Но родители по незнанию упорствуют в своём невежестве, не обращают внимания на болезни ребёнка, считая, что это дело врачей. При этом будут всю жизнь следить за ребёнком, чтобы он правильно нёс всю эту кучу изуродованного мышления, подкладывая всё новые поленца ошибок вплоть до совершеннолетия ребёнка. И ребёнок несёт весь этот груз и от великой тяжести начинает совершать ещё и свои ошибки. И ком этот растёт в каждом роду, передавая эстафету наследникам. И тяжелеет, пока не раздавит последнего, самого сильного духом представителя рода, который взял на себя смелость разорвать этот круг порока, пускай даже ценой собственной жизни, как сделал это Иисус для всего человечества. В нашем роду таким последним и был мой сын.

Всё таинство встречи происходило в присутствии надсмотрщиков-врачей, не давших нам и получаса побыть вместе. Они торопились, поскорее забрали моего притихшего младенца, определив его в комнату с другими новорождёнными.

Итак, с самого момента рождения моего сыночка нас постоянно разлучали. Сейчас на Украине роженицам отдают детей сразу после рождения, и даже приветствуется присутствие мужей. Новорождённый Володенька и я были лишены этого счастья. Из-за несоответствия резуса крови мне не разрешали его кормить. Мои аргументы опирались на опыт семьи Никитиных, где на собственном опыте семья утверждала, что младенца сразу надо прикладывать к груди и не разлучать с матерью во имя блага самого ребёнка. Медперсонал убеждённо отстаивал свое заблуждение о вреде кормления моего сына моим же грудным молоком, и у моего сыночка началась послеродовая желтушка. Его красивое маленькое личико было крепко-желтоватого оттенка, и медсестра, когда привозила столик с младенцами в нашу палату, спрашивала:

– А чей это лимончик?

«Лимончик» был мой и обычно спал уже накормленный. Я любовалась им короткое время, придумывая ему имя. Ему подходили многие имена, но досталось, по настоянию мужа, в честь покойного отца, именно Владимир. Затем малышей забирали, складывали запеленатых, как поленца, на передвижной столик и увозили в отдельную палату. Так несколько раз в день. И наступала ночь, которую надо было просуществовать до новой встречи. Надо добавить, когда я его не видела, текли слёзы и сон не шёл ко мне. В одну из ночей, пробравшись в палату, где находились младенцы, я разоблачила этот тёмный порядок ухода за новорождёнными, обнаружив, что кормят их кипячёным молоком, сцеженным ото всех кормящих, не зависимо от резуса. Тем самым прекратила хотя бы эту пытку нашего разъединения. Ребёнка стали приносить на короткое время кормления. В эти отрезки времени мы и были счастливы.