— Кажется, я у него читала «Тома Сойера» в детстве.

— Это написал Марк Твен.

— Оу, — сморщилась я.

Лучше бы мне сейчас помалкивать. Я ведь н-и-ч-е-г-о не знаю о мировой литературе.

— А зачем ты вообще начала читать Шекспира?

— Я хотела…ну ты знаешь — быть на одной волне.

— Со мной? — удивился он.

— А с кем ещё? Кара ничего кроме состава крема для рук в жизни не читала.

— Тебе не нужно идти на такие жертвы ради меня, Рузвельт. — улыбнулся он, сжав мое предплечье.

Серьезно, что не так с его руками? Почему у меня печёт каждуючасть тела, которой он касается?

— Мы с тобой друзья? — спросила я.

— Я бы хотел, чтобы мы ими были, — с какой-то странной интонацией проговорил он.

— Ну тогда, мы точно должны быть на одной волне. Хайд в прошлом году с ума сходил по шоу про топ-моделей трансвеститов, так что мне пришлось посмотреть восемь сезонов. Все друзья так делают. Мне не обязательно любить все твои увлечения, но я должна хотя бы попытаться. Так что я дочитаю этого Шекспира, даже если в итоге растеряю последние извилины.

В конце своей речи я повернулась к Артуру и поняла, что все это время он не только держал мое предплечье, но и не сводил с меня взгляд.

— Я тебя не понимаю. — искренне признался он.

— Извини, — сразу стушевалась я.

— Боже, у меня в голове звучало получше. — Артур покачал головой.

А его рука проскользила ниже и остановилась у запястья. Затем он накрыл мою ладонь своей.

Большая и немного шершавая, мне нравилась эта ладонь. Я-любила-эту-ладонь.

Я стала от нее зависима.

— Откуда ты взялась такая?

Своим вопросом он на несколько мгновений ввел меня в ступор.

— Какая?

— Необычная.

— В хорошем смысле этого слова?

— В самом лучшем, — на полном серьезе ответил он.

Немного сбитая с толку, я привычно сдула свисающий со лба локон волос, но прежде чем он опять приземлился обратно мне на глаз, Артур подхватил его двумя пальцами и заправил мне за ухо.

Не помню, как это расстояние между нашими лицами успело так сократиться. Мои глаза оказались прямо напротив кедрового леса. Дыхание стало глубже — настоящий мини-тайфун, разыгравшийся в моих лёгких. И сердце забилось быстро-быстро, словно канарейка в клетке с раскалёнными решетками.

Только когда входная дверь стремительно раскрылась, чуть не слетев с петель, мы с Артуром резко друг от друга отодвинулись.

— Тэдди, я переезжаю жить к тебе! — Кара ворвалась на кухню и размашистым шагом направилась к нам. — Жить с этим идиотом просто невозможно!

Кара подтащила к себе табуретку и умудрилась втиснуться в узкое пространство между мной и Артуром.

Сразу за ней, причитая, вошел Хайд. Он аккуратно закрыл за собой дверь и положил пакет с едой на стол.

— Не ты уходишь, это я тебя выселяю! — поправил он.

— Аренда записана на нас обоих!

— Но в договоре вроде бы прописано, что в квартире не могут жить бешеные сучки. Так что ты в пролёте!

Мы с Артуром застряли посреди образовавшейся потасовки, и пока эти двое не начали бить посуду, я поспешила вмешаться.

— Вы можете объяснить, что происходит? И что вообще с твоей прической, Хайд?

Светло-русые волосы друга теперь были кислотно-розового цвета, как у Кайли Дженнер на прошлой Коачелле.

— Просто экспериментирую. — пожал плечами он.

— Тэдди, как и весь мир заодно, итак уже знают, что ты гей! К чему так стараться?! — возмущалась подруга. — Он убил нашу ванну! Вещи из сушилки выглядят, как будто на них наблевала Никки Минаж. — рукоплеская, поведала нам Кара.

— Ну так обзаведись отбеливателем, ведьма!

— Лучше обзаведись полотенцем, недоумок! Ты обмотал покрашенную башку моей любимой кофточкой! — подруга запульнула в него упаковкой овсяных батончиков.

— У меня есть полотенце. И оно бамбуковое, черта с два я обмотаю им голову. На него даже дышать нельзя!

Кара была готова кинуться в драку. Наша кухня с огромной пробоиной в стене была не самым лучшим местом для их спарринга, но когда я кинулась заблокировать подруге проход, было уже слишком поздно. Эти двое сцепились на полу.

— Тебе соленый попкорн или карамельный? — спросила я у Артура, перешагивая через распластавшиеся на полу тела.

— А ты не хочешь их утихомирить?

— Не-а, — я выставила таймер на микроволновке и будничным взглядом оглядела стонавших друзей. — Мне еще пока дорога жизнь. Так какой попкорн?

— Солёный.

Я уже сидела на диване с миской попкорна, когда в гостиную завалились порядком потрепанные, но уже успокоившиеся друзья.

— Вытерли кровь с пола? — поинтересовалась я.

— Вытерли, — буркнул Хайд.

Артур отошел помыть и тщательно продезинфицировать руки, так что Кара с Хайдом успели занять самую непотрепанную половину дивана.

— Узнала что-нибудь про своего британского дружка? — спросил Хайд.

— Он британец только наполовину, — поправила его я. — И он не социопат.

— И как именно ты узнала, что он не социопат?

— Я просто… спросила?

— И ты ему поверила?

— Он был достаточно убедителен. — неуверенно повела плечом я.

— Какая же ты наивная, глупенькая фасолинка, Тэдди. — умиленно проворковал друг. — Когда тебя найдут расчлененной на мусорке среди объедков от пиццы, я даже не удивлюсь.

— Ее не найдут, — закатила глаза Кара.

— Но ты не сказала, что не расчленят. — напряглась я.

— Я знаю.

Артур вернулся из ванной на втором этаже и занял единственное свободное место. Прямо рядом со мной.

Как бы я ни старалась привести себя в порядок днем — поход в продуктовый магазин, уборка, готовка и пьесы Шекспира снова превратили меня в циркового урода. Я сидела с растрепанными волосами, в полосатых носках, вельветовых шортах и в мешковатой блузке с вязью.

Мой вкус в одежде едва ли можно назвать ординарным. Я обожала блестки, яркие цвета и украшения, и сочетать то, что обычно друг с другом обычно не сочетается. Хайд вечно грозится подать на меня в суд за то, что я путешествую во времени краду одежду из гримерок Элтона Джона.

И вот передо мной Артур. Воплощение совершенства, словно дитя Версаче и Коко Шанель. Он выглядел, как те модели в интернет-магазинах, где я смотрю одежду, на которую у меня никогда не будет денег.

От него пахло экстрактом алоэ и чистыми рубашками. Боже, эти рубашки! Они почти сводили меня с ума. Я бы хотела собрать их все вместе, построить из них шатер и жить там до самой смерти.

— Мы что, опять будем смотреть это никчемное старье? — мою стремительную эволюцию из человека в лужицу на ковре прервали стенания Хайда.

— Либо это, либо какой-нибудь старый фильм с Чаком Норрисом. — сказала я.

— Чак Норрис, по крайней мере, горячий. А Кортни Гейнс рыжий, бледный и похож на мою тетю после третьей передозировки.

— Не обращай внимание на Хайда, — шепнула я Артуру, — у него затяжная депрессия с тех пор, как Роберта Паттинсона не взяли на главную роль в «Бурлеске».

— Эй, я же все слышу!

Еще ни один фильм ужасов я не смотрела в таком напряжении. И дело было не в сюжете, который спустя уйму просмотров я заучила наизусть, и не в жалобах Хайда, брюзжащего у меня прямо под ухом.

Это все Артур. Он и какие-то жалкие дюймы, которые нас с ним разделяли. Принять позу, в которой я бы не задевала какую-нибудь из его частей тела, было физически невозможно.

Загребущие конечности Хайда уже каким-то образом успели перетащить миску с попкорном к себе на колени. Артуру пришлось перегибаться через меня, чтобы достать до нее, создавая при этом еще больший эффект трения.

Его рука то и дело касалась моего колена, бедра, или локтя. И это было до странности приятно. Я имею в виду, ну что вообще такого приятного может быть в том, что кто-то касается твоего локтя?

Не знаю, были эти прикосновения случайными или умышленными, но в один момент я поняла, что умру. Прямо здесь, на этом диване. Если только эта тактильная пытка резко не прекратится.