Так что есть человек, если даже характер, поведение и образ жизни – есть продукт жизнедеятельности организма и мозга? Что есть любовь, если за всё отвечают гормоны, вырабатываемы при помощи этого органа в черепной коробке, который всем руководит? Что есть наша жизнь, если она не имеет высшего смысла, приписанного ей библией и всеми вытекающими предрассудками? Приземленная, исключающая божественность, со слабостью тела и его физическими функциями?

И снова, как это случалось с Павлом Семёновичем и раньше, когда он предавался столь тоскливым размышлениям, он почувствовал пустоту, безнадегу, словно его грустные философствования выжгли в его нутре дыру, в которой сейчас завывал ветер. Его существование связано с обыденностью, он – как большинство, и большинство, как он, но есть и меньшинство, к которому его так тянет, но, к сожалению, встречаемое им всего лишь несколько раз в жизни. Лиза тоже была из меньшинства. Он никогда не забудет её, свою первую любовь, хоть тогда был уже не молод, восторг, новизну и радость, которые она вызывала в нём.

Лариса же вызывала в нём только усталость своей нескончаемой болтовней, невежественностью и ограниченной примитивностью. Он знал наперед все, что она скажет или сделает, в ней не было загадки, которая так завлекала его в женщинах, тайны, во время решения которой он забывался и хоть ненадолго становился если не счастливым, то спокойным. Найдя очередной ключ от «сокровищницы», он всегда шёл на поиски новой головоломки, и так было всегда, но теперь он стоял в пустой холодной пещере, и не мог сдвинуться с места.

Может, он разглядел в этой женщине себя?

– Ты подумал о том предложении, что сделал тебе твой друг?

Этого вопроса Павел Семёнович ожидал давно. Ведь именно он все эти дни преследовал женщину, требуя объяснения и обнаруживающийся в вопрошающем взгляде и в неровных движениях. Он не давал ей покоя, потому что именно от него зависело её будущее, то, будут они вместе или нет.

Приезжий независимый судмедэксперт, призванный разъяснить смерть пациента, оказался его лучшим другом студенческой молодости. Раньше Павел Семёнович поддерживал с ним связь, но как это часто бывает, со временем под тяжестью лет и расстояния, она оборвалась, не выдержав испытаний. Но все равно бывшие друзья были несказанно рады встрече друг с другом, даже при таких компрометирующих одного из них обстоятельствах. Когда же выяснилось, что вины Павла Семёновича в смерти пациента нет, они обрадовались встрече еще больше, решив за чашечкой кофе и последующей за ним бутылочкой неплохого вина наверстать упущенное, делясь сокровенным, тем самым уменьшая расстояние и отчужденность их разделившую. В порыве искренней радости старый друг предложил Павлу Семёновичу поспособствовать в получении новой должности, более высокооплачиваемой, а главное, находящейся в Минске. Павел Семёнович, разомлевший от выпитого вина и расслабленный после испытанного напряжения, не обдумав ничего, с радостью согласился и лишь на следующее утро, осознав грядущие перемены, понял, что натворил. Он поделился опасениями с Ларисой, но та только искренне обрадовалась за него.

Павел Семёнович, видя чистую выгоду от сделки, всё же медлил, понимая, что окончательно согласившись на должность, загонит себя в ловушку, свяжет по рукам и ногам этой невыносимой женщиной, уйти добровольно от которой он не может, не имеет сил. Она окутала его собой, своей жизнью, видя в нём источник расчета и пользы для себя и своего сына. Она уже предвкушала совместный переезд, рисуя своей восторженной фантазией, не имеющей под собой почвы, радужные картины обустройства новой жизни в столице и открывающихся возможностей.

Павел Семёнович ей не перечил, понимая, что всё равно выбор будет за ней; он же только мог её отпугнуть, показать несостоятельность её планов и надежд, в которые он не сможет вписаться, и тем самым обеспечить ей должное существование, о котором она мечтала. И даже это вряд ли помогло бы избавиться этой женщины, потому что на уровне интуиции он понимал, что для неё он не просто шанс, способный её вывести к лучшей жизни, с ним связаны более глубокие чувства, если не любови, то жажды создания семьи, привязанности, потребности избежать одиночества, которое, она возможно, испытывала. В этом он были схожи, и, скорее всего, именно это и привязывало их друг к другу.

– Наших всё ещё нет. Может, позвонить?

Павел Семёнович снова ничего не ответив, лишь пожал плечами, боясь своим голосом выдать раздражение, совладать с которым он не был уверен, что сможет: даже упоминание о сыне Ларисы заставляло челюсти мужчины сжиматься, словно ему в рот попал лимон. Макс вызывал в мужчине стойкую неприязнь, справиться с которой ему было не под силу. Это неизменный негатив усиливался ещё страхом за сына, как ему казалось, попавшего под влияние этого разбалованного, развязного и нахального парня. Лишь Лариса не видела недостатки своего сына, или упорно делала вид этого, не признавая испорченность, являвшуюся результатом её же воспитания.

– А знаешь, мальчики не плохо поладили. Я думаю, если ты всё же согласишься на новую должность и мы переедем в начале лета, у них будет время освоиться на новом месте, прежде чем пойти в новую школу.

– Ты уже всё решила?

– Милый, тебе думать, моё же дело поддержать тебя в любом твоем решении.

Одевшись, она поцеловала его в кончик носа, и упорхнула, его ночная бабочка, тяжеловесный мотылек его жизни, черный, серый, невзрачный, под стать его существованию.

Павлу Семёновичу оставалось лишь порадоваться, что эта женщина до сих пор к нему не переехала, тем самым давая мнимую свободу выбора, которой он заведомо был лишен, взятый в плен чужой волей и амбициями.

Встав с кровати, как никогда ощущая всю тяжесть своего возраста, он последовал в ванную. Помочившись, он унюхал какой-то странный запах, и сразу же наткнулся глазами на какие-то палочки, торчащие из маленькой вазочки. Очередное новшество, оставленное после себя Ларисой, так показывающей свою заботу о нём, если бы ему это было нужно! Он знал, что в холодильнике будет суп в трехлитровой банке и кастрюлька котлет. Это, конечно, не могло не радовать его желудок, но не его самого, чувствовавшего себя обязанным и благодарным, той неприятной благодарностью, от которой неловко и тягостно им обоим.

Возможно, когда они будут жить вместе – он сам уже не замечал, думая об этой вероятности, как о чем-то предопределенном, уже почти свершившимся – Павел Семёнович будет воспринимать всё это, как должное, само собой разумеющимся, и потому не обременительным и приятным, на законных основаниях. Да, наверное, Лариса этого и добивается, молчаливо ждёт, подталкивая его к этому шагу, ловко, с хитростью женщины, умеющей манипулировать мужчинами и ситуацией. Неспроста она заговорила сегодня о браке.

Подумав об этом, Павел Семёнович обреченно провел рукой по лицу, до сих пор не понимая, как он в это вляпался. Он, вертко избегавший до этого расставленных коварными женщинами ловушек, он, ценивший и уважавший свою независимость и свободу, он, уже успевший узнать, что совместная жизнь с женщиной в конечном итоге может привести только к разочарованию и крушению себя.

Послышался шум отворяемой двери. Это пришёл Ян, сразу зашедший в свою комнату и закрывший плотно дверь. Раньше такого не было. Раньше между ними, может, и не было доверия, но был негласный свод правил, нарушать которые было нельзя. Сейчас они что ни день нарушались.

У Яна появилась девушка, но Ян об этом ему не сказал. Как ни отцу было об этом догадаться, знающего женщин лучше, чем кто бы то ни был, и знающего своего сына, как он не знал себя. Павел Семёнович подумал о Лере, и это было бы замечательно. Ему нравилась эта девушка, чистая, непорочная, яркая и непосредственная. Такая была и Лиза. Павел Семёнович уже много раз привлекал внимания сына к его подруге, но тот упорно не замечал в ней девушку, видя только друга. Но мужчина знал, что так будет только до поры до времени. Возможно, время пришло?