— Любовь? Глупость! Его привела сюда ненависть, она же его и удержит, — замолчал, — но если любовь, — ухмыльнулся, зло, — любовь найдёт его здесь.
— Уж не собираешься ли ты заставить сердце воина Гелана полюбить? — со смехом, до этого молчавший Меаглор.
— Смотри, — Аралан устремил свой взор на молодых девушек, на одну из них он смотрел особенно пристально. Отличалась она редкой красотой для этой местности. Волосы её были светлее, чем у большинства населения, хоть и были они светловолосые, глаза ярче, губы сочнее и словно молили о поцелуях воинов.
— Эимит? С волосами цвета мёда? Маленькая Эимит?
— Не так она и мала, — Арарин окинул взглядом фигурку девушки, — у неё есть всё, что может порадовать тело и дух мужчины… если бы Гелан любил женщин старше или толстых — все бы знали это, но все, с кем он делил ложе — молоды и худы, а Эимит ещё и красива.
— Она не смотрит на него, а он не неё, — заметил Бенаил. — Оставь эту затею, Арарин, девушка юна…
— Твоя жена стала женой, когда была моложе Эимит. Она сможет завлечь и удержать Гелана. Любовью, а если того захотят боги, то и ненавистью.
— Ненавистью? О чём ты говоришь? — Меаглор. — Как можно ненавидеть это создание богов?
— Ты слишком молод, чтобы понять… Меаглор, позови мне Эимит.
— Моё уважение к тебе не имеет границ, Арарин, но ты глуп, Гелан не полюбит Эимит, будь она прекрасней и свежее родника, берущего начало на склоне гор. Он воспитывался знатным человеком, богатым, ты знаешь, как отличается знатная жена от простолюдинки. Статью, речью, образованностью. В нашем поселении нет таких женщин! И уж тем более, это не Эимит, чей разум столько же короток, как и длинен её волос. Она станет хорошей женой или возлюбленной для воина, который равен ей по рождению, и не станет ждать от женщины более, чем может дать она. Желания же Гелана всегда будут больше, чем маленькая Эимит сможет даже понять. Ты не удержишь Гелана в поселении этой девочкой, но Эимит станет несчастной.
— Речи твои пусты, Меаглор.
Эимит танцевала с молодыми воинами, сердце её билось рвано, дыхание сбивалось от ритма танца и предвкушения, силы, молодости, таинственного и прекрасного будущего.
Волшебного, того, что предсказала ей Провидица.
В этот день все девушки, которые ещё не познали тела мужчины, шли к провидице, и она говорила им судьбу их.
Слова провидицы звучали непонятно для разумения Эимит, но они не предрекали ничего дурного в судьбе её.
«Скоро тело твоё, дух твой и разум твой будут отданы мужчине, на которого смотрят глаза твои. И будет радоваться тело твоё и дух. Удержи этого мужчину, увидь его и будь с ним»
На кого же смотрели глаза Эимит?
Она пробежалась глазами по воинам, и ни на ком не остановился взгляд её, пробежалась ещё раз и ещё — ни на ком не остановился взгляд её. Эимит звонко засмеялась и продолжила танцы у огромного костра, где звучала музыка, и любой мог выпить вина, даже Эимит отпила из чаши. Вино было кислое и не понравилось девушке, она хотела выплюнуть его, но под внимательным взглядом одного из воинов ей стало стыдно — она не маленькая девочка, а уже взрослая женщина, сегодня она была у провидицы, так что, она проглотила кислую жидкость, и в голове у неё зашумело.
— Эимит, потанцуй со мной.
— О, — девушка замерла и в испуге смотрела на говорящего с ней. Это был сам Арарин, был он стар, шрам тянулся через всё его лицо, все слушались его беспрекословно, и он не причинял никому зла. Не обижал детей и женщин, не показывал превосходство в бою перед молодыми воинами. Он всегда помогал нуждающимся, но от этого Эимит боялась его не меньше.
— Эй, Эимит, я уже слишком стар и не собираюсь покушаться на твою женскую красоту, которая видна любому мужчине на этой площади.
Эимит зарделась и довольно улыбнулась. Сам Арарин сказал «женская красота» о ней, о маленькой Эимит, которая ещё зиму тому назад играла в кукол, если у неё оставалось время от дел домашних, в поле, или от сбора ягод и грибов.
— Потанцуй со мной, Эимит, порадуй сердце старика.
Он держал Эимит крепко, крепче любого из юных воинов, с которыми танцевала девушка, но руки его не причиняли боли, чего она боялась. Музыка становилась веселей, девушка кружилась всё быстрее, смех её раздавался над танцующими, звенел и проносился над костром, взлетая в чёрное высокое небо, до самых гор.
— Говорят, ты была сегодня у провидицы, что она сказала тебе?
— А разве можно говорить об этом? — громко зашептала Эимит.
- Думаешь, простое слово изменит судьбу твою?
— Люди говорят, невозможно изменить судьбу свою…
— Тогда чего ты боишься, скажи, порадуй сердце старого воина.
— Ох, провидица сказала, что тот на кого смотрят глаза мои, скоро станет моим. Совсем моим, — щеки Эимит покрылись румянцем, — и я не должна отпускать его, должна быть с ним.
— И на кого же смотрят глаза твои?
— Я… я не знаю, — Эимит сжалась, вспомнила одного из воинов, а потом быстро забыла, сознание ускользало от неё, голова кружилась, отблески огромного костра слепили.
— Так посмотри внимательно, нельзя не слушать того, что говорит провидица! Обязательно найди того, на кого смотрят глаза твои. Может, это Гелан?
— Гелан?! О, нет. Он слишком старый!
— Ах ты, шутница, Эимит, если Гелан стар, каков же я? — Арарин покачал головой, и Эимит показалось, что он тепло ей улыбнулся, как улыбался отец на детские проделки её.
— И то верно, Арарин.
— Конечно, верно. Гелан в том возрасте, когда знания его могут доставить много удовольствий телу твоему и духу, Эимит.
— Ой, — Эимит остановилась не в силах двигаться от стыда.
— Ну, не стану больше тебя смущать стариковскими разговорами, девушка, спасибо, что порадовала дух мой молодостью своей, проводи-ка меня, а то я уже стар, чтобы угнаться за твоими ногами, сердце моё запыхалось.
Эимит не поверила воину Арарину, она не видела, чтобы сердце его билось сильнее прежнего, или дыхание сбивалось, даже сама девушка вздыхала порой глубже, чем уготовано природой, а дыхание Арарина было ровным, словно не танцевал он, а лежал на мягкой перине и спал.
Оглянувшись, Эимит засмущалась, рядом стояли взрослые воины, у неё не было причин бояться их, но и смеяться рядом с ними было неудобно. У Эимит был весёлый нрав, говорили, что она отважная, но она мало разговаривала с этими воинами, лишь изредка, когда помогала отцу в кузнеце, а они приходили за надобностью или проходили мимо. Они смотрели на Эимит так, словно ей было две зимы, не больше, и Эимит никогда не смущало это. А вот этой ночью, когда эти воины, показалось Эимит, смотрели на неё, как на взрослую женщину, красивую, как сказал Арарин, от мужского внимания она засмущалась.
Может, её глаза смотрят на кого-то из них?
— Гелан, — произнёс Арарин, — Гелан подойди ко мне. Ты весел, друг мой.
— Нет причин печалиться в такую ночь, Арарин.
— Потанцуй с крошкой Эимит, я устал, а ноги девушки просятся танцевать, дух её молод и не знает печалей.
— Разве с ней некому танцевать? Молодые воины, кажется, сейчас подерутся из-за красоты юной Эимит, — засмеялся.
— Я уже подвёл её к вам, не думаю, что кто-то из юношей осмелится подойти и увести из вашего круга девушку, если только Харин, но он слишком занят, воруя пояса женщин и убегая от шутливых тумаков их мужчин. Не оставлять же юную Эимит без танцев, — Арарин тепло улыбнулся. — Нельзя, чтобы девушка грустила в такую ночь.
— Что ж, танец с красивой юной девушкой — может ли быть что-то приятней телу и духу воина, — Гелан засмеялся. — Эимит, ты пойдёшь танцевать со мной?
— О, — Эимит не отводила глаз от Гелана. Он позвал её танцевать! И он танцует с ней. Держа её так же крепко, как Арарин, но как-то по-другому, намного ближе, так, что становилось ещё жарче, не только внутри от быстрого танца, но и снаружи, от жара тела воина.
Гелан танцевал с Эимит, приподнимал, прижимал к себе, а прижав, кружил. Эимит ощущала телом биение сердца Гелана, и невольно смотрела на воина, который своими руками, своим танцем и своими движениями творил самое настоящее волшебство с Эимит. Ведь разум покидал голову, а тело заливала неведомая ранее нега и удивительная лёгкость — такого ни разу за свою недолгую жизнь не испытывала Эимит. Она, было, подумала, что это действие вина, но прошло уже достаточно времени, и от вина её мутило, а это же чувство было приятным, хоть и незнакомым телу и духу Эимит.
