— Эвиси, тебя многому учили, и ты знаешь, что для того, чтобы женщина понесла младенца, в её лоно должно пролиться семя мужчины.

— Это так, я знаю, — Эвиси вздохнула.

— Неужели ты не заметила, что моё семя не проливается в тебя, Эвиси? Ты настолько увлекаешься, моя Королева, что не замечаешь этого? — он улыбнулся.

— Я замечала, но… но так случается не каждый раз!

— Жрица при храме научила меня, как избежать того, чтобы женщина понесла младенца. Это не так сложно, если точно знать её женские дни и следить за своим семенем. Она предупредила, что иногда тело и дух женщины оказываются хитрее, и чрево её всё равно несёт младенца, но со мной такого не случалось, ни разу, поэтому ты ещё не понесла. Только поэтому. Я не хочу этого и не допущу.

— Ты не хочешь детей? — Эвиси посмотрела на воина.

Она не могла сказать точно, хочет ли она детей, боги дают их, они решают, когда и кому родиться. Эвиси впервые слышала, что человек по своему желанию может поступать подобным образом. Тем более мужчина. Слышала она про отвары, которые принимают женщины, чтобы незаконнорожденный младенец не появился на свет, но чтобы мужчина отказывался иметь детей, сыновей, чтобы сам решал, а не боги — такого Эвиси не слышала даже в этом поселении.

— Нет, Королева, я не хочу детей. Ребёнок слаб и беззащитен перед законами Дальних Земель и Главной Богини, мать его беззащитна, да и мужчина тоже. Я не смог защитить свою жену и её младенца, я знаю, что не смогу дать защиту другому младенцу. Мы все бессильны перед законами, я не желаю больше видеть смерть детей, никогда. Своих — тем более. Никогда я не стану больше зажигать погребальный костёр с телом ребёнка…

— Гелан, но если я захочу ребёнка?

— В этом поселении достаточно мужчин, чтобы дать тебе дитя, Эвиси, но это буду не я.

— Это не имеет значения, воин, ты знаешь, что воины Аралана и войско Меланмира уже за Краем… нет нужды нести под сердцем своим ребёнка, когда всё, что ждёт меня — скорая казнь.

— Я не дам им казнить тебя, Эвиси. Я сделаю это сам, это я могу тебе дать.

Руки Гелана словно тайные знаки рисовали по телу Эвиси, словно вызывали дурманящих духов, которые завладевали не только телом, но и разумом Эвиси.

Она лежала на животе и ощущала, как её сердце было готово вырваться из груди, а слёзы подкатывали к глазам. Так было всегда с Геланом, так было и сейчас, когда его губы лёгкими поцелуями успокаивали дыхание Эвиси, а руки придерживали её руки, не давая вырваться — она и не хотела этого. Не из рук Гелана, не от его тепла и его любви.

— Мне никогда не рассказывали о таких ласках, — потом сказала Эвиси, когда Гелан уже перевернул её и прижал к себе, ища успокоение для своего сердца, которое так же рвалось из груди, и Эвиси слышала это.

— Женщин учат угождать телу и духу мужчин, но самая большая радость для мужа — это удовольствие жены, так устроены мужчины.

— Если бы мужчины были устроены так, они бы не похищали и не насиловали женщин.

— О, моя Королева, — Гелан ухмыльнулся, — жены или возлюбленной, а не любой женщины.

— Жены… — Эвиси посмотрела на вышивку полога, с изображением ярких невиданных цветов и листьев.

— Эвиси, Эвиси, — Гелан шептал, разглядывая вблизи свою Королеву, — я хочу тебя ввести в свой дом, как свою жену, хочу этого больше, чем что-либо хотел в этой жизни, но ты уже замужем. Тебя повязали шёлковой лентой с другим мужчиной, и ты не можешь войти ни в чей дом на правах жены.

— И в дом своего мужа я тоже не могу зайти на правах жены.

— Так оставайся тут, как моя пленница, — воин улыбнулся. — Моя… пленница.

— Твоя, — Эвиси закрыла глаза и хотела представить то время, когда у неё будет муж. И будет он Геланом, и она сможет войти в его дом, и никто и ничто не будет угрожать ей или ему… но не смогла.

Тревога всегда жила в сердце Эвиси.

С того дня, как Харин сказал ей, что им следует уйти из поселения, с того времени, как Эвиси узнала, что воины Аралана и войско Меланмира совсем рядом, за Краем, тревога не покидала сердце и дух её.

Прошло уже достаточно времени, закончились снега, подошёл к концу сезон посева урожая, когда жители поселения возделывали любую немного пригодную почву, чтобы вырастить урожай, которого бы, хоть и с трудом, но хватило на следующий сезон буранов.

Дни были намного длиннее ночей, жаркие, с палящим с небес солнцем.

— Гелан, — произнёс Харин, глядя на заснеженные горы, которые были видны из открытой двери, в то время как Эвиси помогала в его доме Сеилне, ей становилось всё тяжелее ходить, а Харин слишком медленно шёл на поправку. — Почему ты не ушёл, почему не увёл Эвиси, ты слышал того всадника, он узнал тебя… он…

— Ты ещё слаб, друг мой.

— У меня есть Сеилна, есть жители поселения, которые помогут, ты и так сделал больше, чем в силах человека и воина, уходи, уводи Эвиси, Бенаил не посмеет тебя остановить.

— Куда нам идти?

— Мир большой.

— Мир большой, больше, чем ты думаешь и можешь себе представить, Харин, и у меня достаточно средств — монет и камений, — чтобы жизнь наша была безбедной… но везде знают о похищенной Королеве Эвиси.

— Ты можешь жить в Дальних Землях!

Гелан поморщился, слушая Харина.

— Там женщина не выходит на улицу, ты сможешь надёжно спрятать в доме своём жену свою, никто не посмеет зайти в твой дом с целью увидеть её или говорить с ней.

— Я убил всадника Наследника, Харин, я не смогу дать защиту Эвиси, меня схватят, как только узнают. Везде, куда бы мы ни пошли, узнают Эвиси и узнают меня, эти горы дают защиту таким, как мы, больше нам идти некуда. В этом поселении дом мой, друзья мои и соратники, которые нуждаются в помощи моей.

— Мне жаль, Гелан, что ты…

— Харин! Даже в мыслях своих не держи подобного, я мог тебя спасти, и я это сделал. Единственное, что могло спасти Эвиси и меня — это если бы я не схватил злобного мальчишку на праздновании богов Солнца и Плодородия на землях Меланмира. Но духи не были добры ко мне и к ней, — Гелан показал взглядом на Эвиси.

Харин, чьё тело было ещё слабо, только застонал в ответ. Эвиси, слышавшая разговор, продолжила готовить, и не дрогнула рука у неё, не затуманился взгляд, просто тревога навсегда поселилась в сердце её, и как бы ни прогоняла она дурные мысли, они часто брали верх над радостью и молодостью её.

Прошло достаточно времени с того разговора, Эвиси удивляло, почему воины Дальних Земель так и не прошли тайными тропами, ведь Харин сказал, что они оставили много следов, и Гелан подтвердил слова его.

Вокруг поселения, на подступах и на границах, несли вахту воины поселения, охраняя жильё своё, жён и детей, юные воины бродили по окрестностям, прикидываясь сборщиками корений и ягод, и тоже не находили присутствия воинов Дальних Земель и войска Меланмира. Они всё ещё стояли в городе, где Гелан убил всадника Наследника, но не двигались вглубь гор и не пересекали границу Края.

Эвиси не могла понять, почему её не изгонят из поселения… причина ли тому Гелан или иное, не подвластное её пониманию?

Она была в доме Гелана, когда Бенаил, Арарин и другие воины собрались вокруг стола и при свете свечей разглядывали большую карту, которую мог читать Гелан. Многие знаки были доступны его пониманию, как и многие языки и наречия.

— Их войска стоят здесь, здесь и здесь, — говорил Арарин, — они не двигаются вглубь гор, словно ждут чего-то, но дальше, в Дальних Землях, нет никаких движений войск, это значит, они не ждут подкрепления… они просто стоят на подступах и не двигаются с места. Вместе с Наследником Араланом сюда пришла большая часть гарнизона дворца Горотеона и все всадники Наследника. Во дворце осталась лишь охрана, воины, которые слишком юны, по сути — дети, которых только оторвали от груди матери… По слухам, Горотеон в отчаянии из-за своей дочери, — Арарин кинул взгляд на Эвиси. — А Правящая Царица и вовсе лишилась разума от горя, никто из них не сможет оказать сопротивление, когда наши воины нападут на Дворец и свергнут Горотеона. Ты был прав, Гелан, Королева Эвиси — лучшее, что ты мог выкрасть в Теренсии. Много зим мы готовились к этому, много зим ждали, и час настал. Ты ниспослан нам богами и пророчеством, Гелан. Когда я только увидел тебя младенцем, я понял это… Время пришло!