В Петербурге «небогатовцы» волей — неволей держались вместе. Даже те, кто не особенно то и был расположен друг к другу, как — то незаметно сошлись, образовав «партию адмирала Небогатова». «Артурцы» получив от царя — батюшки отпуск для «поправки здоровья» после плена и «дежурные» ордена, вернувшись в строй, «не горели» по службе и держались обособленно, не выказывая желания идти на корабли, где командовали или же составляли большинство офицеры Второй Тихоокеанской эскадры.

Даже Николай Оттович Эссен, к которому не было никаких вопросов, и тот отказался, сославшись на болячки, принять «Цесаревич», демонстративно ушёл на миноносцы и мотался по балтийским шхерам со своим дивизионом, ничуть не жалуясь на здоровье.

Вирен отчаянно интриговал, желая принять командование над Средиземноморским отрядом, а скорее уже и эскадрой из «Пересвета», «Победы» и Паллады», и полудюжины транспортов и миноносцев, к которым могли присоединиться и выдернутый с Дальнего Востока, несмотря на все возражения Небогатова «Ослябя», и новёхонькие минные крейсера французской выделки.

Но «дальневосточному сатрапу» всё же удалось продавить на Средиземноморскую эскадру контр — адмирала Беклемишева, который не числился в небогатовцах, прослужив под прямым началом командующего Тихоокеанским флотом совсем недолго. Наверное потому Николай Александрович, который Романов, не желая сталкивать лбами великого князя Александра Михайловича и популярного Небогатова, счёл Николая Александровича Беклемишева подходящей кандидатурой.

Базой для средиземноморцев становилась Черногория, что вызвало ожидаемую нервную реакцию Вены.

И хотя флот Австро — Венгрии был куда как сильнее побитых войной русских кораблей, спешно ремонтирующихся в Тулоне, пару резких нот Певческий мост получил.

Заодно предсказуемо обеспокоилась Османская империя, увидевшая угрозу владениям в Африке, а также Италия, нацелившаяся «пощипать» слабеющих турок и посчитавшая эскадру Беклемишева за конкурентов в разделе турецкого наследства.

В Европе жизнь кипела и бурлила великие державы «водили хороводы» вокруг Российской империи в последний миг несчастливой дальневосточной войны извернувшейся и одолевшей коварных азиатов. Сила и мощь русской армии, собравшейся с силами и летом 1905 года раздавившей дивизии Оямы, несмотря на беспорядки внутри империи, инспирированные врагами, впечатляла. Ну и флот российский, оказался на высоте, что позволило заключить с японцами почётный мир.

Посему французы и примкнувшие к ним британцы умасливали Николая Второго как могли, лишь бы самодержец не стакнулся с «кузеном Вилли». То ли посулили джентльмены очень много, то ли призрак прапрадедушки Павла явился императору, но дружеские, практически союзнические отношения с Германией к концу 1906 года сошли на нет…

«Поделив» Персию и «отдав» России Маньчжурию, Великобритания и Франция в феврале 1907 года гордо заявили о создании сильнейшего в мире союза Антанте. Кайзер тут же проклял всё и всех: подлых англичан, трусливых французов, безвольных русских и уже привычно объявил Германию в кольце врагов, призвал народ затянуть пояса потуже, дабы выстоять и победить.

В далёком Владивостоке Небогатов в раздражении отшвырнул папку с «совершенно секретными сведениями».

Евгений Владимирович! Что за чертовщина! Мы тут стараемся, тайны военные сберегаем, штат контрразведки растёт как на дрожжах, а европейские газеты дают полную картину дислокации кораблей российского флота на годы вперёд! Даже «Ослябю» определили куда точнее чем «стратеги» из — под «шпица» думали. И зачем нам такая «секретность»?!

Разглашение информации прошло на высочайшем уровне, ваше высокопревосходительство, чётко отрапортовал Свенторжецкий, судя по всему государь, или великий князь Александр Михайлович не удержались перед союзниками.

М — да, союзниками, раздражённо протянул адмирал, таки обошли лягушатники колбасников, сильна при дворе французская партия, сильна…

Командующий Тихоокеанским флотом, зачисленный молвой народной и мнением двора в «немцы», на самом деле стал убеждённым пацифистом и искренне считал России надо успокоиться, «переварить» Маньчжурию, и лет двадцать ни в какие военные авантюры не влезать. Куропаткин, второй высокопоставленный «дальневосточный ссыльный» был того же мнения, равно как и министр дел внутренних Столыпин. Эта троица и терзала Витте, лоббируя первоочередное финансирование нужд Дальнего Востока.

Во Владивостоке к 1907 году заработал «судостроительный завод», проще говоря неплохие мастерские, выпускающие довольно таки неплохие катера для Амура и Сунгари.

На канонерские лодки эти скорлупки не тянули, но пара пулемётов и ход в 12–14 узлов вызвали восторженные отзывы казаков, составивших костяк пограничной флотилии. Тихоокеанский флот помогал специалистами офицерская молодёжь охотно шла на номерные пограничные катера ради записи в служебном формуляре о командовании пусть крохотным, но всё — таки военным кораблём. Тем более служба была сезонная зимой флотские офицеры возвращались во Владивосток, а по замёрзшим рекам выходили гонять хунхузов лыжные роты.

Владивостокский «Морской городок» стараниями интендантской службы флота получился на загляденье. Спешно возведённые в 1905 году дома отдавались под холостяцкие квартиры, а семейные лейтенанты и кавторанги предпочитали арендовать небольшие симпатичные домики, выстроенные на «Бухвостовской улице». Так уж получилось, что первые распоряжения по постройке «изб — коттеджей» отдал Николай Михайлович Бухвостов, владычивший на флоте в те драматичные дни, когда адмирал Бирилёв умирал в госпитале, а Небогатов находился в море.

В одной из таких «штаб — офицерских избушек» поселили Владимира Николаевича Коковцова, прибывшего для обревизования КВЖД и составления записки о плюсах и минусах экспансии Российской империи в Маньчжурию.

Коковцов давно не ладил с Витте, демонстративно хлопнув дверью (в прямом смысле) вышел в отставку с поста министра финансов. После чего финансист отказывался от всех постов, предлагаемых государем императором и перетрусившим премьером, на которого пресса и великие князья спустили всех собак, возведя Коковцова едва ли не в святые мученики, пострадавшего за правое дело. По окончании войны честнейший и принципиальнейший Владимир Николаевич вдрызг разругался с Сергеем Юльевичем, припомнив тому каждую копеечку, бездарно истраченную на отошедший к Японии Дальний. Полемика сия исправно пересказывалась ведущими российскими газетами

Кто, Витте или царь решили сплавить фрондирующего финансиста подальше от столицы, так и осталось невыясненным, но то пусть историки разбираются, а Николай Иванович искренне рад был пообщаться с умницей Коковцовым.

Владимир Николаевич, проходите. Усаживайтесь вот в это кресло. Чаю, кофе, коньяк?

Пожалуй, кофе.

Эй, Приходько, два кофе, бутерброды и коньяк!

— Тот самый Приходько, вас от пули закрывший? Коковцов мазнул взглядом по семипудовой, не меньше, громаде кондуктора, передвигавшегося однако ж с кошачьей грацией и абсолютно бесшумно.

Было дело, закрывал, рассмеялся Небогатов, но далее газетчики всё наврали. Без стрельбы обошлось, и не вырезал бравый матрос пулю, мне предназначенную, из своего тела адмиральским кортиком.

Николай Иванович, давайте перейдём прямо к делу. Выехать в Маньчжурию и обревизовать КВЖД меня лично просил государь, понятно, отказать не было никакой возможности. Но мне от Николая Александровича также известно, что далее должен состояться разговор с командующим Тихоокеанским флотом о совместной работе на Дальнем Востоке. Вы, уж извините, «дальневосточный сатрап», а неугодный Петербургу Коковцов при вас заведует гражданской частью. Эдакое государство в государстве, развитие идеи наместничества адмирала Алексеева, но уже с адмиралом Небогатовым. И нет скандала в благородном семействе, всё чинно и пристойно в высших чиновных кругах Российской империи. Опальный финансист и победоносный адмирал на почётных должностях в далёком далеке. Что улыбаетесь, разве не так?