— А с вами может что-нибудь случиться, мистер Берг? — вкрадчиво спросил Уолтер.

— Это… весьма маловероятно. Но все же… Он живет неподалеку, в Орноу-На-Холме. Он примет Зои и позаботится о ней. Прошу вас, патер Ливрик, клирики ведь все время говорят, что каждое доброе дело — Колыбельная, которая продлевает Его Сон…

Уолтер махнул рукой.

— Вы, мистер Берг, шантажист и манипулятор. Но если с вами действительно что-то случится — я обещаю, что отвезу к этому святому человеку вашу сестру. Но помните, что у меня тоже проблемы с законом и вы оставляете ее в ненадежных руках.

— У меня нет выбора. Возьмите, вот его визитка. Предъявите ее — он поймет, что вы от меня.

— Чудно, — Уолтер не глядя сунул визитку в нагрудный карман. — Я очень желаю вам вернуться, мистер Берг. Спящему снятся такие короткие Сны.

— В Морлиссе многие верят в Белого Бога. А я вообще не верю в Богов, уж простите меня, патер Ливрик. Чтобы другие могли жить достойно, нужно не шептать Колыбельные, а брать нити судеб в свои руки.

— И отдавать нити судеб близких в чужие, — тяжело вздохнул Уолтер.

Бен только посмотрел на него — тоскливо и обреченно, словно вот-вот завоет. А потом вздернул подбородок:

— У всех, кто там сражается есть близкие. Это и ради них тоже.

— Возвращайтесь, мистер Берг, — искренне пожелал Уолтер, тремя пальцами осеняя его знаком Спящего.

…

Бен уехал с миссис Ровли, когда солнце только начало розоветь. У Уолтера остались ключи от всех комнат и Зои с

Эльстер, которая с облегчением стянула куртку министранта и сменила рубашку в оборках на простую, черную.

Зои смотрела на Уолтера с явной опаской и постоянно цеплялась за руку Эльстер. Он только тяжело вздохнул и постарался не обращать внимания — «у тебя страшные глаза». Чего он хотел от ребенка, если сам боялся своего взгляда?

Он долго сомневался, спускаться ли к морю — боялся вести Зои на крутую лестницу. Но она сама начала просить Эльстер спуститься. Эльстер не понимала, чего от нее хотят, а когда Уолтер перевел — встала и начала собираться. Он, кивнув, достал из саквояжа шерстяной пиджак на замену сюртуку и накинул на плечи, не разглаживая.

Уолтер спускался первым, отчаянно жалея, что с ним нет черных очков. Зои шла посередине и часто оглядывалась на Эльстер, но в конце концов дала ему руку.

Море было ледяным. Уолтер опустился на колени, не обращая внимания на намокшие брюки, и зачерпнул вспенившуюся прибоем воду.

Теперь он чувствовал холод только одной рукой. Вода убегала сквозь неплотно сжатые пальцы, частыми каплями падая на колени. Он сжал пальцы плотнее и опустил лицо к ладоням. Зачесал назад пропыленные, спутанные волосы.

— Скучал? — тихо сказала Эльстер, трогая его за плечо. Он поднял мокрое лицо и улыбнулся.

Бросил быстрый взгляд на Зои — она стояла у берега и восторженно смотрела на воду. А потом притянул Эльстер и поцеловал, наконец-то не скрываясь и не сдерживаясь. Он прижимал ее к себе и чувствовал, как ее сердце стучит совсем близко, и так сильно, что казалось, он прижимает ладонью напуганную птицу, стремящуюся вырваться.

— Скучал, — улыбнулся он, касаясь ее кончика носа.

— Я тоже, — призналась она. — Очень скучала…

Вечером они пили чай у камина, прямо на дурацких полосатых ковриках. Чай был с местным травяным сбором, на глиняной банке было написано «вечер». Уолтер добавил несколько капель снотворного, надеясь, что сегодня ему удастся нормально поспать. Медово-травянистый вкус с легкой горечью — как и весь этот день, впервые за столько времени солнечный.

Кот, не предпринимающий попыток покушаться на птиц с чердака, вальяжно расположился у решетки и сонно щурил светящиеся глаза.

Зои плела что-то из разноцветных ниток, которые ей откуда-то достала Эльстер.

Эльстер, положив голову Уолтеру на колени, смотрела в огонь и отблески пламени плясали в ее золотых глазах. Он растерянно гладил ее по волосам и думал, когда же наконец они смогут жить спокойно. И смогут ли когда-нибудь вообще. Думал, что она устала, и он тоже устал от этой кажущейся бесконечной погони, от взгляда водянисто-голубых глаз, словно прилипшего к их спинам.

Почему Унфелих до сих пор их не нашел? Чего он ждет?

Уолтер не обманывался на счет своих способностей путать следы — даже если он и потерял их в Колыбели, последовав за одним из фальшивых экипажей, или ожидая их на другом рейсе — он найдет их. Если раньше он мог подумать, что Эльстер слишком боится своего преследователя, то после личного знакомства сомнений у него не осталось.

— Эй, — позвала его Эльстер. — Ты опять думаешь о плохом.

— О чем мне еще думать? — усмехнулся он.

— О том, что мы еще живы, и за окном — море, — улыбнулась она.

Он рассеянно провел ладонью по ее волосам. Действительно, он не чувствовал себя в безопасности с самого Лигеплаца. Пожалуй, стоило принять снотворное и ложиться спать.

— Уолтер! Я вспомнила, я такую штуку видела! — Эльстер вдруг вскочила на ноги и бросилась к стоящему в углу шкафу.

Раздался шорох, за ним — грохот, и наконец, она вернулась с небольшой гитарой, покрытой черным лаком.

— Ты сможешь сыграть? — ее глаза горели каким-то лихорадочным огнем.

Он не был уверен, что у него получится. Неуверенно протянул руку, взял гитару, почувствовав прикосновение прохладного грифа. Зажал струны и не почувствовал их режущих краев.

Вдруг его полоснула странная, но удивительно яркая мысль — он ведь даже не спросил, что будет с его рукой. Мозоли на кончиках пальцев, шрам от ожога на запястье — совсем мальчишкой, куражась, потушил сигарету, — где это все?

Похоронили, сожгли?

— Пустили на колбасу! — вдруг отчетливо огрызнулся Джек. — Уолтер, что за глупая сентиментальность, ты же проходил врачебный курс в университете — все утилизируют. Биологические отходы складывают в мешок из нескольких слоев парусиновой ткани…

Уолтер, сжав зубы, ударил по струнам. Они отозвались, неожиданно чисто и гулко. Пробежал пальцами, наконец почувствовав прохладную шершавость меди. Скользнул мертвыми пальцами по грифу, и мелодия не сломалась.

Он играл, закрыв глаза. Сначала — простенькие песенки, которые играл в пабе «У Мадлен». Потом, осторожно — альбионские баллады. Потом, в пожелании удачи Бену — «Голоса над площадью, флаги над крышами».

Он играл, растворяясь в музыке, забыв обо всем, что происходило вокруг. Прислушивался к мелодии, ловя в ней фальшивые ноты, свидетельства своей увечности. Никто не знал, как важен для него был инструмент. Ему некому было рассказать, как протест, очередной способ эпатировать и идти наперекор семье превратился в единственный способ кричать. Единственный способ говорить правду.

Но гитара пела в его руках послушно, пальцы отзывались привычными движениями. Он изредка сбивался, пальцы срывались и ломали ритм. Но даже если бы рука зажила и не было никакого воспаления — ему пришлось бы снова ее разрабатывать. Поэтому сбой ритма оставался досадным мгновением тающей в мелодии ошибки.

Доиграв, он остановился, прислушиваясь к угасающему звону. Открыл глаза.

Эльстер сидела совсем рядом и задумчиво смотрела на его руки.

— Ты здорово играешь. А меня какой-то заунывной заумью мучил, — улыбнулась она.

— А ты мне с многозначительным лицом угрожала, девочка с хлопушкой, — он отложил гитару и легко щелкнул Эльстер по носу. — Грозная чародейка, великий маг.

— Ты пьяный с матросами завывал про девок, ром и заключенных! Я думала — какой-то мятый дурак, сейчас будет играть бровями и звать за угол…

— А сейчас что думаешь?

— А сейчас я не думаю, что ты будешь играть бровями и звать за угол.

Уолтер усмехнулся и встал. Отряхнул брюки — действительно, мятые. Оглянулся — Зои дремала, привалившись к креслу. На коленях у нее змеился разноцветный шнурок.

— Будить? — задумчиво спросил он Эльстер.

— Утром холодно будет, — кивнула она.

Он, вздохнув, тронул Зои за плечо. Тихо позвал. Потом, подумав, просто поднял на руки. Подержал несколько секунд на весу, прислушиваясь к ощущениям.