…

Патер Морн вернулся примерно через полчаса и вкатил за собой крытую тележку. Эльстер за это время не говоря ни слова забинтовала Уолтеру руку, села на край кровати и замерла. На все попытки разговорить она никак не реагировала, и он быстро оставил эту затею, погрузившись в собственные безрадостные мысли.

— Я поговорил с Молли, она будет молчать об увиденном. Но вам не стоит о ней волноваться — она вечером отбывает в Морлисс, там сейчас беспорядки и нужны Утешительницы, — патер Морн торопливо расставлял на тумбочке приборы и бутылки. — Вы будете Безликим. С Безликими нельзя встречаться никому, кроме клириков и врачей в экстренных случаях. Один из наших Служителей, Ливрик, недавно как раз вернулся из Морлисса, у него тоже ранена рука, но ему не требуется специальных средств… Вы будете Ливриком, я принесу документы… После установки протеза никто все равно никогда не увидит его, поэтому…

Он остановился, придирчиво оглядел тумбочку, а потом обернулся к Уолтеру. На его лице явственно читалась неловкость.

— Скажите, Уолтер, есть что-то, о чем я должен знать и о чем должен знать врач?

— Вы хотите, чтобы я исповедался?

— Нет, я хочу, чтобы вы сказали мне если… простите, Уолтер, но вы всегда отличались склонностью…

— Вы хотите знать, не алкоголик ли я или наркоман? — усмехнулся он. — Нет. Вовсе нет.

— Простите, но протезирование — долгий процесс и очень важно подобрать наркоз… если в вашей крови есть какие-то посторонние вещества — результат может быть непредсказуемым…

— Грай, — хрипло произнесла Эльстер. — Его в тюрьме поили какой-то дрянью, называется «грай».

— Вы уверены, мисс? — помрачнев, спросил патер Морн.

— Я не поила его в тюрьме отравой, — презрительно отозвалась она. — Как я могу быть уверена?

Патер Морн замолчал. Несколько бесконечных минут он стоял, склонившись над тумбочкой, и Уолтер видел только его сгорбленную спину. Паника толчками подкатывала к горлу, но Уолтер устал бояться.

— Это плохо, — наконец сказал он. — Это очень плохо, мой мальчик. Я не могу сказать вам доподлинно, что за вещество вы пили, но знаю о нем две вещи точно: его дают только в тюрьмах и это одна из разработок вашего брата.

«Так вот почему Бекка сказала «паршивое чувство юмора», — усмехнулся про себя Уолтер. Чувство юмора и впрямь было паршивым.

— Вы хотите сказать, что мы не можем предупредить врача, что я принимал это вещество?

— Именно так, мальчик мой…

— И рука сама не заживет, — констатировал Уолтер. — Что делать, зовите вашего протезиста.

В груди разливалась какая-то звонкая, истерическая легкость. Хотелось смеяться, совсем не как во сне — искренне и чисто.

— Вы уверены? Мы с нашим врачом можем попробовать вылечить вас… здесь правда сравнительно безопасно, на этот этаж никто не ходит и…

«Унфелих достанет откуда угодно», — вспомнил он слова Эльстер и поднял глаза. Он встретил ее взгляд, полный безотчетного ужаса, и понял, что она тоже вспомнила свои слова.

— Уверен, — сказал Уолтер и закрыл глаза.

Годы жизни на Альбионе научили его казаться бесстрастным. Даже когда ему было так оглушающе страшно, как сейчас.

Когда патер Морн пришел в следующий раз, Уолтер все еще сидел в кресле, впав в состояние, близкое к боевому трансу. Эльстер сидела на подлокотнике, прижавшись к его плечу и молчала.

Есть он не стал. Решил, патер Морн просто забыл, что перед операциями делать этого нельзя. Вино пришлось бы кстати, но пить его он тем более не рискнул.

Эльстер не плакала, не пыталась переубеждать, но он по глазам видел, что она что-то для себя решила. Взгляд ему не нравился, и он даже догадывался, что это значит. Уолтер пообещал себе поговорить об этом с патером Морном перед операцией.

— Я принес одежду и Безличье… договорился с протезистом о своем присутствии на операции, прослежу, чтобы он ни в коем случае не снял с вас маску… скажите, у вас нет шрамов или родимых пятен, по которым можно будет… — сбивчиво говорил патер Морн.

Уолтер молча покачал головой.

— Хорошо… хорошо. Амп… вся операция продлится около семи часов. За это время наркоз будут вводить дважды. Протез установят сразу…

— Патер Морн, врач мне все рассказал несколько часов назад, — мягко остановил его Уолтер.

Доктор Севинж, Служитель Колыбели, действительно прочитал ему подробную лекцию в отдельном кабинете. Уолтер слушал и радовался, что Эльстер этого не слышит. Осмотрев руку и проведя несколько тестов, доктор Севинж сказал, что руку можно спасти, но пальцы никогда не обретут былую подвижность.

По легенде Уолтер недавно вернулся из Морлисса, где был вынужден заниматься раненными, поэтому не берег руку и подхватил какую-то инфекцию. Доктор пытался уговорить его сохранить руку, повторяя, что для клирика это не будет иметь большого значения и даже обронил фразу «будь вы музыкантом или фехтовальщиком — я бы понял ваше упорство». В конце концов, сдавшись, он начал рассказывать о протезе, который ему установят сразу после ампутации, чтобы быстрее заменить руку. Насколько он понял, патер Морн из средств Колыбели оплатил улучшенную модель, но доктор Севинж почти не касался финансового вопроса, а Уолтер старательно изображал немого и не переспрашивал.

За неделю ему обещали изготовить имитацию, подходящую под тон кожи, чтобы закрыть механическую часть протеза. Доктор не пытался объяснять, как будет устанавливаться протез, только пообещал, что двигать рукой он сможет уже через пару дней после операции. Уолтер помнил, как ему что-то рассказывал про нервные окончания Джек, но мысли путались и разбегались, не давая сосредоточиться.

— Уолтер, вы не передумали? — почти без надежды спросил патер Морн.

— Нет. Доктор пообещал, что я восстановлюсь быстро, к тому же он сказал, что даже если руку удастся спасти — к ней не вернется подвижность.

Эльстер встала с подлокотника, поправила юбку и исподлобья посмотрела на Уолтера.

— Патер Морн, я хочу вам исповедаться, пока будет идти операция, — глухо сказала она, не оборачиваясь.

— Конечно, мисс… нам всем в этот нелегкий момент нужно…

— Избавьте меня от утешений, — резко оборвала она.

Уолтер понимал, что с ней происходит, и догадывался, что она задумала. Но переубедить ее сейчас казалось невозможным.

— Как зовут протезиста? — перевел он разговор на более безопасную тему.

— Доктор Харрис, ученик Рейне, — просто ответил патер Морн.

Уолтер усмехнулся. Именно его он советовал Томасу и Тесс Даверсам. Интересно, вернул ли он ноги Тесс?

— Что-то может пойти не так? — угрюмо спросила Эльстер.

— Только из-за наркоза, мисс. Доктор Харрис уже прибыл, посмотрел результаты анализов и поговорил с доктором Севинжем. Сказал, что операция простая и он гарантирует, что протез приживется.

Эльстер только кивнула, с ненавистью глядя на свои сцепленные в замок руки.

— Мисс, уверяю вас, это не так мучительно, как вам…

— Откуда вам знать?! — прошипела она, вставая. — Что вы вообще знаете?! Если бы ваш Спящий действительно существовал, он давно бы проснулся, чтобы не смотреть на таких, как… да пошло оно все, — бессильно прошептала она, садясь на край кровати.

— Я принесу на исповедь успокоительных капель, — сочувственно отозвался патер Морн.

— Свои капли можете себе…

— Эльстер, пожалуйста, — устало остановил ее Уолтер.

Хотелось попросить взять его за руку, чтобы в последний раз почувствовать ее прикосновение, но он все равно ничего, кроме боли, при касаниях не ощущал, к тому же он решил, что ей будет неприятно дотрагиваться до почти мертвой ладони.

Эльстер помогла ему снять рубашку и надеть черный балахон Служителя. Патер Морн хотел помочь, но она шикнула, как разъяренная кошка, готовая вцепиться клирику в глаза.

— Мы можем минуту побыть одни? — раздраженно спросила она.