Прозвучал крик. Та, с которой боролся Хосок на палках, улетела с крыши вниз, прогрохотав обо что-то на земле. Хоуп беспокойно подошёл к краю, несмотря на закалку и опыт волнуясь, не убил ли молоденькую девчонку? Китаянка стонала где-то во дворе, ушибив или сломав себе что-то. Чонгук остановил предупреждающим жестом Хосока, чтобы тот не присоединялся вторым против другой девушки. Эта, доставшаяся младшему, была вооружена мечом, и борьба с ней была куда опаснее, чем с её соклановыми приятельницами. Но золотому нравилась эта опасность, он был в себе уверен, сразу приметив некоторые слабые стороны в технике амазонки. Он кружил вокруг неё, обманывая её и заставляя поверить, что она способна коснуться своим мечом его плеча или груди. Девушка делала выпады, и вынуждена была после этого изгибаться и едва успевать наклоняться, чтобы не быть раненой. В темноте, которая сгустилась благодаря затянутому тучами зимнему небу, почти не различались даже белки глаз.

Незнакомка вновь попытавшись завладеть преимуществом, слишком рьяно подалась вперёд. Чонгук отклонился и ударил палкой девушке под колени. Она ойкнула совсем юным голосом и, упав, покатилась к краю крыши. Вовсе не желавший гибели соперницы, Чонгук прыгнул следом за ней и, распластавшись по крыше, в последний момент поймал её за руку. Та, с которой он только что дрался, повисла на его руке. Он посмотрел ниже, туда, куда она могла рухнуть. С улицы светил фонарь, и когда девушка тоже посмотрела вниз, гадая, сильно разобьётся в случае падения или нет, свет упал на её лицо. Чонгук вздохнул и, увидев на пару мгновений этот освещенный случайным, далёким светом лик, не смог выдохнуть. В его голове успела проскочить лишь одна мысль: «Я не отпущу её!». Почему он так подумал, и что это значило — отчёта он себе не отдавал. Только понимал, что не хочет повредить ей, избавиться от неё. Он бы взял её в плен — это же возможно? Со стороны двора раздался женский голос, он что-то кричал, звал кого-то. Наверное, этих самых девушек, что боролись тут. Или упавшая уже была найдена? Хосок подкрался к краю и поискал ту, которая окликала своих напарниц. Белокурый хвост обличал Черити Лавишес.

— Неужели Расточающая Милосердие? — прошептал Джей-Хоуп. — Я хочу с ней сразиться!

— Пусти! — тем временем посмотрела на Чонгука та, которую он уже спланировал взять в плен. Она обратилась к нему на китайском, знала ли она другие языки?

— Нет, — отверг её просьбу парень, вцепившись в её ладонь крепче.

— Сёстры, где вы?! — настойчиво позвала Черити снизу. Висящая на высоте упрямо воззрилась на Чонгука и, поняв, что он не уступит ей, и не отпустит её, вдруг подтянулась и, вцепившись зубами в пальцы золотого, прикусила их до такой степени, что он почувствовал, как их вот-вот отгрызут. Способный терпеть боль, но не ожидавший этого выпада, Чонгук ослабил хватку, и в тот же миг девушка упорхнула на землю, растворившись во мраке ночи. Только неверный и тихий шорох, закончившийся, едва начавшись, обозначил ускользнувшее движение внизу. Молодой человек сам чуть не сполз следом, тоже добровольно, с долей паники и разочарования сверля глазами черноту у дома. Куда она пропала? Призыв Черити иссяк, как и стоны упавшей несколько минут назад. Наверное, они поспешили унести её.

Ви тем временем сумел выбить нунчаки у той, что всё-таки умудрилась оставить ему с десяток синяков и, доведя её до растерянности, нападая то слева, то справа, безоружную, замотал и завалил на спину. Верёвок у него с собой не было, а зафиксировать поверженную следовало и, не найдя ничего лучшего, Тэхён всё же достал нож и прижал лезвие к горлу, делая вид, что способен применить оружие до конца. В этот момент Чонгук оправился от потери сорвавшейся китаянки, и они с Хосоком подбежали к Ви.

— Ага, одна дикая кошка довыделывалась? — хмыкнул Хоуп, доставая из кармана фонарик. Он был рад размяться и согреться, перепалка на крыше взбодрила его, вернула в тонус. Всё ж лучше, чем таиться бессонно и стужено в засаде.

— Сам ты дикарь! — ответила на корейском же, поняв сказанное Хоупом, девица. Он поспешил включить лампочку и посветить ей в лицо. И действительно, это была кореянка.

— Ты наёмница клана? — нахмурился Хосок.

— Нет, я местная, — огрызнулась неохотно побеждённая.

Чонгук, стоявший рядом с другом, проследил за лучом света и, разглядывая кругленькую мордашку кореянки, ловил себя на мысли, что она ему знакома. Мог ли он с ней биться когда-то? Мог ли видеть где-то в Корее? Или на заданиях? Почему ему кажется, что он её знает? Золотой не выдержал, и выступил на шаг.

— Как тебя зовут? — Амазонка жмурилась от светящего прямо на неё фонарика, поэтому её лицо выглядело недовольным, но оно сделалось ещё недовольнее, когда она всё-таки назвалась:

— Минзи.

Перед глазами Чонгука заплясал солнечный свет, пробивающийся через зелёную листву. Лето и запах развешенного на веревках белья, свежего, влажного. Два небольших дома, а между ними детская площадка. Площадка его детства, где иногда появлялся отец и с улыбкой наблюдал, как старший сын обыгрывает всех в мячик, или любую другую игру на ловкость, меткость и сноровку. Это там он, будучи лет пяти или шести от роду, заплакал, увидев, что его кузине подарили пластмассовый меч. Он хотел такой же, но ему такой не подарили. Мама была против. Кузину, маленькую и довольную мечом кузину звали Минзи. Ему было тринадцать лет, когда он виделся с ней в последний раз, ей было примерно столько же. Он заломил ей руку и сказал, что она девчонка, поэтому слабее. Подошла другая кузина, постарше — её имени Гук не помнил, ударила его и сказала, что девчонки не слабее, а добрее, а мальчишки — противные дебилы. А пару лет спустя родители привезли его на Каясан, оставив навсегда в Тигрином логе. Мать с горечью прощалась со своим первым сыном, но сдержала слёзы. Она была женщиной с твёрдым характером, редко показывала свои эмоции и детей воспитывала в строгости. Но Чонгука отпускала скрепя сердце. Долго сжимала его руку, не решаясь отпустить, но отец сказал: «Ты обещала. Что мы отдадим его в монастырь. Обещала». И Чонгук пошёл по Кошачьей тропе вверх…

— Они забрали Дохи, — прервал воспоминания Чонгука Тэхён, — нам нужно поспешить в дом, разобраться, в чём дело!

Минзи подняли и связали ей руки за спиной. Хоуп воспользовался для этого своим ремнём. Тэхён взял на заметку, что так можно было сделать, он бы не додумался снять с себя ремень и использовать против женского пола. Чонгук шёл последним, пытаясь не уплыть в свои видения, которые сейчас казались фантазией. Как его детство может быть связано с Шаньси? Да, они летали каждое лето с родителями к бабушке, но он был маловат, чтобы понимать, куда именно они летали. А когда подрос, они перестали бывать там, забот было больше, с кучей его младших братьев и сестёр. Его никогда ни во что не посвящали, мать часто шушукалась с сестрами, но при этом следила, чтобы отец не усердствовал со своим воспитанием для сыновей. Она так иногда и говорила отцу: «Ты это своё не вздумай им в головы пихать». Чонгук не понимал никогда, о чём идёт речь. Ему не объясняли. Да и… они не могли жить в Китае, тут же запрещено столько детей иметь! Официально, конечно. Чонгук не решался поверить в то, о чём думал, но и отвергнуть все эти идеи не смел. Он чувствовал что-то, какую-то надежду, которую тщетно лелеял в душе много лет, которая бы объяснила ему, почему он оказался ненужным своей семье.

Золотые со своей пленницей — не той, которую изначально приметил Чонгук, но всё же, — нашли комнату, куда звала Черити Лавишес Бобби и, войдя туда, нашли там и Бобби, и Дохи, которую искали. Завернутая в одеяло, она прижималась к парню, хлюпая носом, но силясь улыбаться.

— Что случилось? — заметив окровавленные трупы, поинтересовался спокойно Хосок.

— Ничего, — пробасил Чживон, гладя по спине, через одеяло, Дохи. — Они хотели совершить плохое дело.

— Умеешь останавливать, — заметил Хоуп. Чживон увидел связанную девушку, и очнулся из того состояния, в котором находился, пока был наедине со своей возлюбленной.