— Александр Васильевич… включите, пожалуйста, рентгеновский сканер. И посмотрите на меня через него.

Подполковник не стал задавать лишних вопросов. Он полностью надвинул щиток шлема на лицо и голосовой командой активировал особый режим оптики, который использовал очень редко.

Фигура разведчицы в рентгеновских лучах большей частью выглядела окутанной слабым свечением — по-видимому, из-за металлических нитей, которыми был прошит её комбинезон, и упрятанных в подкладку элементов экзоскелета. Оружие, которое Зелма держала в руке, касалось прикладом снега и смотрелось как одно яркое светлое пятно.

Миронов направил на тело разведчицы ультраоптику шлема и принялся высматривать то, на что подчинённая явно намекала.

И вскоре он увидел искомую точку, видную в этом режиме даже под комбинезоном Зелмы.

— В тебе маяк, — жёстким тоном констатировал подполковник, отключив рентген и подняв щиток обратно. — С левой стороны груди, где-то за одиннадцатым ребром. И сигнал от него может передаваться только в одно известное нам обоим место.

— Я так и знала, — вздохнула Зелма. — Похоже, расчёт противника строился на том, что я при побеге встречусь с вами и тут-то нас обоих и накроют вместе со всем отрядом и сталками… Есть два выхода. Первый: я убегаю подальше от вас, и два уцелевших истребителя спускаются с орбиты и уничтожают одну меня, а вы выполняете план, о котором догадываетесь. Второй… — Зелма на секунду запнулась. — Кому-нибудь придётся… вырезать из меня маяк. Но только быстро, потому что Фокс уже, вероятно, знает, что я остановилась, а значит, встретилась с вами…

— Он подождёт, пока ты снова начнёшь двигаться, — ответил Миронов, подходя к Зелме и нашаривая за спиной крышку кармана между слоями брони. — Ему нужно убедиться, что ты нашла именно меня, а не попала, к примеру, в стычку с боевиками. Так что несколько минут у нас есть. Уж извини, врачей у нас, к сожалению, не осталось, поэтому я сделаю это сам… если ты позволишь.

Он достал-таки из наспинного кармана свою аптечку и теперь вопросительно смотрел на Зелму. Та поняла, что сейчас всё зависит от неё и Миронова: насколько быстро они справятся с проблемой, такие у них будут шансы выжить и сделать то, к чему стремились.

— Хорошо, — сказала разведчица. — Только, прошу вас, побыстрее.

— Сейчас охрану поставлю…

Миронов отдал пару команд, и половина бойцов окружила его и Зелму. Другие остались со сталками; местным весьма кстати был небольшой отдых.

А два разведчика: формально бывший и фактически уставший от этого — стояли и смотрели друг на друга посреди зимнего леса.

Невыносимо долгое мгновение прошло, сменилось следующим, и странное секундное оцепенение отпустило Миронова и Зелму. А те поняли: они готовы ко всему, что им предстоит.

— Давай сядем, — бросил подполковник и первым опустился на снег, отложив плазмер и роясь в аптечке. Зелма села около него и коснулась застёжки своего комбинезона. — Тебе придётся расстегнуться. Анестезию сделаю местную, так что больно почти не будет… скорее всего.

Сняв бронеперчатки, он набрал в инъектор обезболивающее, включил фонарик на шлеме и взглянул на освещённое ниже глаз, чтобы не причинять неудобства, лицо Видевской.

Та вздохнула и провела пальцем сверху вниз по материалу комбинезона, разъехавшемуся надвое. Затем пошарила внутри, задрала термобельё и поморщилась, когда кожи коснулся обжигающе морозный воздух.

— Ага, вот и шрам… — пробормотал Миронов, поднося инъектор к коже над нижними рёбрами, куда направил основной свет фонарика. — Еле заметный — сделано косметически, — но ещё свежий…

Впрыснул обезболивающее, сразу отложил инъектор, вынул из аптечки скальпель, пинцет, баночку со спиртом и тампоны. Обработал инструменты и наклонился к Зелме.

— Ну, космос в помощь, — пробормотал он и сделал осторожный надрез под нижним ребром.

Выступила кровь. Стерев её, Миронов снова надвинул на лицо визор шлема и всмотрелся рентгеном в плоть Зелмы, чтобы точнее определить, где находится маячок.

«Ага, три сантиметра кверху от нижней границы рёбер и один вглубь…» — подумал подполковник и бросил Зелме:

— Выдохни и не дыши какое-то время. Мне чтобы тебе лёгкое не порезать…

Левой рукой он сбоку зажал двенадцатое ребро, а скальпелем в правой аккуратно поднырнул под грудную клетку, достигнув уровня маячка, но в последний момент уйдя на полмиллиметра ближе к кости.

Отложил скальпель, взял пинцет и просунул его в сделанный надрез. Медленно, осторожно направил инструмент к инородному объекту.

Зелма сидела, опёршись сзади на руки, и со стиснутыми от неприятных ощущений зубами смотрела сверху вниз на манипуляции Миронова.

Оба не чувствовали ничего, что сейчас было бы лишним. Подполковник полностью сосредоточился на операции, а разведчица терпеливо ждала, пока он закончит.

«Ещё чуть-чуть… — Миронов чуть раздвинул ножки пинцета, приближаясь к цели. — Теперь захватить… Есть! — Маячок оказался крепко зажат. — Вытаскиваем…»

«Хирург» аккуратно вытянул пинцет наружу и продемонстрировал «пациентке» «инородное тело». А потом взял маячок пальцами и зашвырнул подальше в снег, за пределы кольца из солдат.

— Ну вот и всё… Хм, уложился в минуту… — Миронов опять стёр кровь, достал баллончик геля и вмиг залил рану. — Всё, одевайся: у нас мало времени…

Он проворно сложил всё назад в аптечку (не забыл и использованный тампон: нечего на чужой планете мусорить), убрал её на место, встал и подал руку Зелме. Та смотрела мгновение снизу вверх на Миронова, потом взяла его ладонь в свою и поднялась на ноги.

Взглянув друг на друга, оба что-то на краткий миг почувствовали, — словно в последние минуты стали ещё чуть ближе и дружнее, чем раньше. Но ни один ничего по этому поводу не сказал: возможно, для этого были неподходящие время и место.

С момента их встречи прошло ровно три минуты.

…Когда солдаты остановились и половина из них вместе с Мироновым пошла куда-то, а Нурс сигнализировал о коротком отдыхе, — Плющ решил, что сейчас самое время сделать то, над чем он раздумывал последнюю пару часов. Ведь потом возможности для этого может уже и не быть.

Глубоко вздохнул, повторил про себя заготовленные слова и сделал несколько шагов к Омелю, рядом с которым остановились велки и Лас.

Заметив подходящего к ним Плюща, Зор шагнул навстречу и рукой, как шлагбаумом, загородил ему дорогу.

— Ты хорошо подумал, прежде чем идти сюда?

В голосе велка послышались нотки угрозы.

— Да, — твёрдо ответил Плющ. — Я… намерен извиниться перед Омелем.

Зор пристально посмотрел на молодого сталкера и молча отступил в сторону.

А перед Плющом остались Омель, Лас и Нурс, которые, также ничего не говоря, внимательно глядели на него и, казалось, ждали, что он скажет.

Плющ откашлялся и заговорил:

— Я… прошу прощения у тебя, Омель. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Я сожалею о том, что сделал. Больше я такого себе не позволю. Надеюсь, ты не держишь на меня большого зла, и я готов принять любой твой возможный ответ. И прошу тебя: скажи Лине, что я раскаиваюсь за свою несдержанность.

— Я всё понимаю, Плющ, — ответил подросток, неотрывно смотревший на Плюща, но различавший только его силуэт своим плохо развитым ночным зрением. — Ты вполне мог поддаться внезапному порыву… но, признаться, я бы хотел, чтобы ты остановился в своей ярости на дереве. — Плющу показалось, будто Омель сдавленно хихикнул. — А насчёт Лины… обернись.

Молодой сталкер повернул голову и увидел, что позади него стоит Лина и молча смотрит на него. Но в темноте, которую оттенял лишь рассеянный десятисагневыми стволами деревьев свет солнечной короны, выражения глаз сталочки не было видно, и Плющ не знал, о чём она думает.

И эта неизвестность была хуже всего. Но Плющ понимал, что подойти к Лине, а тем более спросить её об этом он не мог. Потому что ему не сказали бы правду. Потому что это развеяло бы суть только что произошедшего и исказило бы её.